Роман на крыше - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Гамильтон Бимиш посмотрел на свои часы.

Итак, – начал он – принимая во внимание, что все кончилось благополучно…

– Пока что – прервала его миссис Вадингтон.

– Принимая во внимание, что все кончилось благополучно, невозмутимо повторил Гамильтон Бимиш, – я вынужден буду покинуть вас. Мне необходимо вернуться домой и переодеться. Я сегодня выступаю с докладом на банкете общественно-литературного общества. Молчание, воцарившееся с его уходом, было, наконец, прервано мистером Сигсби Вадингтоном.

– Молли, дорогая – начал он. – Вот насчет жемчужного ожерелья… Считаясь с тем обстоятельством, что этот очаровательный молодой человек оказывается очень богатым, я надеюсь, что ты не станешь продавать ожерелье, не правда ли?

Молли некоторое время размышляла.

– Нет, я все равно продам его. Правду сказать, это ожерелье никогда мне не нравилось. Оно слишком уж бросается в глаза. Я продам его и куплю что-нибудь особенное на вырученные деньги для моего Джорджи. Скажем, целую кучу галстуков, или часов, или автомобилей, или что-нибудь в этом роде. И каждый раз, когда мы будем смотреть на эти вещи, мы будем вспоминать тебя, папочка, дорогой!

– Спасибо – хриплым от напряжения голосом ответил мистер Вадингтон. Спасибо!

– Никогда еще в жизни, – заговорила миссис Вадингтон, вдруг пробуждаясь от состояния полного оцепенения, в котором она находилась в продолжение последних минут, никогда еще в жизни у меня не было такой сильной уверенности, как сейчас, в правдивости своего предсказания.

– О, мама! – воскликнул Джордж Финч.

Гамильтон Бимиш, одевавшийся в передней, вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за рукав.

– Э-э-э, послушайте, – сказал Сигсби Вадингтон заглушенным голосом. – Э-э-э, послушайте.

– Что случилось?

– Можете ставить ваши очки об заклад, что кое-что случилось, – быстро прошептал Сигсби Вадингтон. – Э-э-э, послушайте. Мне хотелось бы поговорить с вами. Мне нужен ваш совет.

– Но я очень спешу.

– Когда вы собираетесь ехать на эту самую пирушку вашу?

– Банкет, устраиваемый общественно-литературным обществом – что, по всей вероятности, вы имели в виду, назначен на восемь часов. Я выеду из дома в двадцать минут восьмого.

– В таком случае, не имеет смысла пытаться даже заполучить вас сегодня. Э-э-э, послушайте: завтра вы будете дома?

– Разумеется, буду.

– Ладно – сказал Сигсби Вадингтон.

– Э-э-э, послушайте – сказал Сигсби Вадингтон.

– Продолжайте – сказал Гамильтон Бимиш.

– Э-э-э, послушайте, – сказал Сигсби Вадингтон.

– Я весь внимание, – сказал Гамильтон Бимиш.

– Э-э-э, послушайте, – сказал Сигсби Вадингтон.

Гамильтон Бимиш нетерпеливо посмотрел на часы. Даже при нормальном состоянии Сигсби Вадингтона его бессмысленный разговор сильно действовал на нервы собеседника, а теперь Бимишу казалось, что этот человек решил испытать до конца степень его выносливости.

– В вашем распоряжении семь минут, – сказал он, держа часы в руках. – По истечении этого срока, я вынужден буду оставить вас. Я сегодня выступаю на банкете, устраиваемом обществом молодых писательниц. Насколько я понимаю, вы явились сюда с целью мне что-то сообщить. Приступайте к делу.

– Э-э-э, послушайте, – сказал Сигсби Вадингтон.

Гамильтон Бимиш крепко закусил губы. Ему приходилось слышать попугаев с более обширным лексиконом. Он чувствовал непреодолимое желание ударить этого человека по голове каким-нибудь очень тяжелым предметом, предпочтительно куском свинцовой трубы.

– Э-э-э, послушайте, – сказал Сигсби Вадингтон. – Должен вам сказать, что я сел в галошу.

– Вы хотите сказать, что очутились в затруднительном положении? – спросил Гамильтон Бимиш, которого передернуло от вульгарной метафоры собеседника.

– Вы попали в самую точку!

– Потрудитесь изложить в таком случае, в чем заключается ваше затруднение, – спросил Гамильтон Бимиш и снова посмотрел на часы.

Мистер Вадингтон быстро оглянулся и потом нервно заговорил:

– Вот в чем дело. Вы слышали, Молли вчера говорила, что она собирается продать жемчужное ожерелье?

– Я слышал.

– В таком случае… э-э-э, послушайте, – сказал мистер Вадингтон, еще более понижая голос и снова испуганно озираясь. – Это вовсе не жемчужное ожерелье.

– Что же это, в таком случае?

– Стекляшки.

Гамильтона Бимиша снова передернуло.

– Вы хотите сказать, поддельные камни?

– Вот это самое я хочу сказать. Что же мне теперь делать?

– Мне кажется, что ничего не может быть проще. Подайте в суд на ювелира, который вам продал это ожерелье, как настоящее жемчужное.

– Но, когда я покупал его, оно было настоящее жемчужное. Вы, очевидно, не улавливаете сути дела?

– Я действительно не улавливаю сути дела.

Сигсби Вадингтон провел языком по губам.

– Вы когда-нибудь слышали о кинематографической компании «Лучшие фильмы в мире»?

– Будьте любезны, не отклоняйтесь от темы. Мое время очень ограничено.

– Вот это и есть та самая тема. Несколько месяцев тому назад какой-то негодяй, уверявший, что он мне друг, убедил меня, что эта компания – золотое дно. Он сказал, что в скором времени они будут загребать большие деньги, и советовал войти в дело. «Такой случай – сказал он – представляется человеку только раз в жизни».

– Ну, и что же?

– А то, что у меня не было денег, ни единого цента. Опять-таки казалось обидным упускать такой редкий случай. Вот я и сел и начал думать. Я думал, думал и думал. И вдруг, точно кто-то мне на ухо шепнул: «А почему бы нет?» Я имею в виду жемчужное ожерелье. Поймите, что это самое ожерелье лежит себе в банковском сейфе, ровно ничего не делая, а мне нужны были деньги лишь на несколько недель, пока компания не начнет загребать большие деньги… Одним словом, чтобы долго не распространяться, я стянул жемчужное ожерелье, дал нанизать искусственный жемчуг, настоящий продал, купил акции кинематографической фирмы «Лучшие фильмы в мире» и уже решил было, что все шито-крыто.

– Как вы сказали?

– Шито-крыто. Мне казалось, что все будет шито-крыто.

– И что вынудило вас изменить ваше мнение?

– А то, что на днях я встретил человека, который сказал мне, что эти акции выеденного яйца не стоят. Они тут у меня при себе. Взгляните только на них!

Гамильтон Бимиш с явным отвращением посмотрел на предъявленные ему для экспертизы бумаги.

– Вам совершенно верно передавали, – сказал он. – Когда вы в первый раз назвали эту фирму, мне показалось, что я где-то уже слышал о ней. Теперь я вспоминаю. Миссис Генриетта Мастерсон, председательница общественно-литературного общества, только вчера говорила мне об этом самом деле. Она тоже приобрела акции этой компании и теперь глубоко раскаивается. Могу вам сказать, что этим акциям цена едва ли больше десяти долларов.

– Я уплатил за них пятьдесят тысяч долларов!

– Придется вам, в таком случае, занести в графу убытков сорок девять тысяч и девятьсот девяносто долларов. Искренно соболезную.

– Но что же мне делать?

– Пусть это будет уроком для вас!

– Черта с два с уроком! Неужели вы