— В России теперь такие игрушки? — удивился бог. — Я настолько отстал от жизни?
— Ну, что Вы, Ваша Божественность, — протянула Мекрина. — Далеко не у всех! Это же штучная работа! Бабушкины сослуживцы подогнали!
— Однако… — пробурчал Господь. — И почему же вашей Мери-Сью отказали в ФСБ?
Девушка рассмеялась:
— Девочка сильная, но легкая. Сорок килограмм. И ростом тоже не вышла. Для нас это плюс. Сэкономим на переброске, — чертовка сделала паузу. — Правда, атеистка. Это минус.
— И вы считаете, — Господь перевел взгляд с Люцифера на Мекрину и обратно. — Что она прикончит Любомудра?
— Ну что Вы, Ваша Божественность! — в голосе лучшего оперативника Ада явственно слышались насмешливые нотки. — Это совершенно не женский прием. Влюбит в себя волхва, и ему станет не до камушков!
— Сложно-то как… — вздохнул Христос. — Нет, чтобы мужика послать. «Бах, бух, трах-тарарах, шлеп-шандарам», пять минут и гора трупов, как в американских фильмах! Ладно, насколько я понимаю, другого варианта и нет? — черти дружно покачали головой. — Пришлю к вам Руфаиля в помощь. Без руководящей роли Рая такие вещи не делаются…
Витька
Слава богу! Наконец-то, я дома! Ну какой черт дернул этого Игоря лезть не в свое дело?! Нет, он, конечно, симпатичный и благородный, но неужели не понимал, что эта троица из него котлету сделает? А на закуску отымеют «несчастную жертву», не исключено, что с еще большим энтузиазмом! И что в итоге? Сам в больнице, а я на метро опоздала! Хорошо, ребята подбросили! В придачу ветровка заляпана кровью незадачливого спасателя, джинсы и футболка тоже, а на голове воронье гнездо! И какой смысл коротко стричься, если всё равно волосы во все стороны торчат? К черту, стирать буду завтра! И ужинать тоже. В ванну и спать! То есть, сначала в ванну, а потом спать!
Снимаю в прихожей грязное и топаю в комнату. Совершенно идиотская планировка у этой квартиры: хоть в ванну, хоть на кухню, а всё через спальню! Зато купила я ее ну совсем за смешные деньги! Для Москвы смешные. То есть, для московского рынка недвижимости! На нормальную денег бы не хватило! А так, пусть хреновенькая, а своя! От папы-мамы-бабушки отдельная. Предков я обожаю, но к ним можно в гости ездить! И о будущем думать надо! Не всегда же я буду ухажеров встречать ударом ноги в голову. Вот Игорек сегодняшний из больницы выйдет, в гости заявится… А бить-то его нельзя, болезного… И не хочется, честно говоря.
Так! А это еще что такое?!
Нет, это как понимать?! В моей квартире! В моей спальне!! В моем любимом кресле!!! Сидит какой-то хлыщ в белой хламиде и крылышками бутафорскими хлопает! То есть, помахивает! И лыбится во все пятьдесят четыре зуба! Молодой, красивый и совершенно неожиданный!
— Вика… — заявляет ряженый, пока я ошалело хлопаю глазами.
Ну это уж слишком! Если что-то мне нравится меньше, чем страждущие сношаться на помойке или пробравшиеся без спроса в мое гнездышко, так это когда меня называют «Вика», «Викочка» или «Виктория». Витька я! В крайнем случае — Витя! А остальные имена ко мне отношения не имеют! И каждый, кто этого не понимает, очень рискует! Вот, как этот. Как полетел! Через подлокотник и в угол. А нимб с головы спрыгнул и к двери укатился. Ах, ты еще встать можешь? А тройку в корпус?! Тебе кто разрешил на кровать падать?! Мне в постели всякие не нужны! Куда, сволочь?! Ни фига себе, бутафорские крылышки! И как его под потолком достать? Комната ростом два семьдесят, а я сто пятьдесят! Дотянуться до объекта можно, а вот нормально пнуть — никак! И паршивец это понимает, опять лыбиться начал. Правда нос, на бок свернутый, немного мешает.
Ничего, у меня и на таких хитрых управа есть. Открываю шкаф и вытаскиваю арбалет. Самое подходящее оружие! Тихое, бьет отлично, и документы оформлены по всем правилам. Кстати, обстановку портит мало. Злорадно поглядывая на жертву, взвожу машинку. Забеспокоившийся ангелочек, жалобно мекая, пытается укрыться за люстрой. А вот хрен тебе! Первый же болт прошибает левое крыло, только перья летят! Жертва хватается обеими руками за люстру. Ты мне еще урони ее! Крыльями не отделаешься!
— Не надо! — орет крылатый. — Я же с хорошими намерениями!
— Это как? — вопрошаю я, поймав в прицел второе крылышко. Я же не убийца, в тело стрелять. Крылья подрежу, сам ко мне спустится. — Обесчестить несчастную девушку собрался?
— Вечно у этих баб одно на уме, — возмущается ангелочек и зарабатывает дырку в правом крыле. За «баб». — Поговорить надо! Просто поговорить!
— Не о чем нам говорить! — отрезаю я, перекидывая рычаг.
От увлекательной охоты на пернатых отрывает звонок. Неслабо так! И кого принесло в три часа ночи?! Любовников у меня нет. Подружек закадычных — тоже. Однокурсники не склонны по ночам шляться. Да и не знают они, где я обитаю. Или мы с ангелочком своими любовными играми соседей перебудили? Что-то меня сегодня на нескромные мысли тянет. Может, стоит уже повзрослеть в этом смысле? Или всё-таки восемнадцатилетия дождаться, как планировала? Какая-то пара месяцев осталась…
Звонок повторился. И как мне и дверь открыть, и ангелочка не выпустить? Всадить ему болт куда-нибудь еще? Чтобы точно не убежал…
— Слушай, золотце, — говорю пернатому. — У нас есть два выхода. Либо ты будешь тихо сидеть на люстре, пока я разберусь с гостями, либо я из тебя сделаю бабочку в гербарии! Как ты думаешь, какой лучше?
Вообще-то бабочек в гербариях не хранят, но не выговаривать же «энтомологическая коллекция».
— Если… — начинает этот наглец.
— Без «если», — обрываю его, подкрепляя слова очередным болтом. — Будешь тихий, как мышка, выживешь. А эту штучку я с собой прихвачу на всякий пожарный!
Прихватываю нимб, повертев в руках, пристраиваю вместо венка и, не обращая внимания на сдавленный всхлип ангелочка, пячусь к двери. Впрочем, похоже, отпустить люстру он не в состоянии.
Открываю дверь и… У нас сегодня маскарад, что ли?!
Девочка в стиле «гото-вамп». Молоденькая, немного старше меня. Жгучая брюнетка, естественно. Вся в черном (куртка-брюки-сапоги), а для полного комплекта рожки, предательски торчащие сквозь прическу, и хвост, нервно бьющий по ногам. Изумительная пара к моему ангелочку!
— И? — демонстративно окидываю гостью оценивающим взглядом с ног до головы. — Ты точно не ошиблась адресом?
— Всё правильно, Витька, — усмехается брюнетка. — Никто, кроме тебя, не откроет дверь в трусах, нимбе и с арбалетом в руках!
Вот черт! То есть, чертовка! А я ведь в суматохе и забыла, что голая! Как-то некогда об одежде думать было! Увлекательное дело — охота на пернатых!
— Чем обязана? — не смущаться же, в самом деле!
— Он жив? — спрашивает чертовка, кивая на нимб.
— Пока жив.
— За люстрой прячется? Или на карнизе?
Однако! Проницательная стерва!
— А тебе не всё равно? — а я чем хуже?! — Могу и тебя отоварить! Злая я сегодня! Ходят всякие, спать мешают!
— Извини за поздний визит, — гостья вдруг вспоминает про вежливость. — Разговор есть. Серьезный. И срочный.
Делаю шаг в сторону, пропуская брюнетку мимо себя. Хочет она или нет, а ситуацию контролирую я!
— В спальню иди.
Чертовка криво усмехается, проходит в комнату, кивает висящему на люстре ангелочку: «Привет, Руф» и устраивается на стуле. Навожу арбалет на пернатого:
— Продолжим?
— Витька, — чертовка следит за мимикой ангелочка и усмехается. — Он, конечно, дурак дураком, но ничего плохого не затевал. Просто они в Раю все такие бесцеремонные. Может, достаточно ему за глупость?
— Хочешь компанию составить?
— Не выйдет, — сообщает эта стерва. — Я летать не умею. По штату не положено. У нас к тебе серьезное дело. Хвост на отрыв даю! Может, поговорим, а?
Смотрю на нее, потом на пташку:
— Слезай, не трону.
Бедолага отпускает люстру, рушится на пол (А неплохо мне крюк вделали! Такую тушу выдержал!) и переползает к креслу. Медом ему там, что ли, намазано? Накидываю рубашку и присаживаюсь на кровать, не выпуская арбалета. Черт, надо было автомат брать! И рожок, помеченный красной изолентой!
— И?
— Для начала, позволь представиться, — церемонно начинает брюнетка. — Мекрина, чертовка. А этого недоощипанного птенчика называют Руфаилом. И он на самом деле ангел! — она критически косится на битую физиономию обсуждаемого. — Не знаю, как тебе удалось его так отделать. Вообще-то мы существа инфернальные… — чертовка запинается. — То есть, я инфернальная, а он наоборот. Но один черт — нематериальный. Твои удары должны были проходить сквозь него!
Ага! Счас!
— Если мой удар проходит сквозь, то противник уже труп, — бурчу я. — С такими дырами не живут! И вообще, хорош тут чертовщину разводить! Вы мне спать не даете!
— Тогда к делу, — соглашается Мекрина, кончиком хвоста потирая лоб. — А дело у нас обоих к тебе одно. Так Руф?
