Корзинку нельзя было поставить в кэб и пришлось водрузить ее на крышу. Леди очень беспокоилась и, так как шел дождь, заставила извозчика накрыть корзинку фартуком. Снимая ее с кэба, они уронили ее на мостовую, отчего ребенок проснулся и заплакал.
- Боже мой, мэм, что это? - воскликнула горничная. - Там ребенок?
- Да, милая, там мой малыш, - ответила леди, которая, по-видимому, любила пошутить и была веселой старушкой, по крайней мере в то время она еще была веселой.
- Бедняжка... Надеюсь, его не ушибли.
Леди заказала комнату с камином. Слуга внес корзину и поставил ее на коврик. Леди сказала, что она и горничная обо всем позаботятся, и выставила слугу. К этому времени, рассказывала мне девушка, младенец ревел, как пароходная сирена.
- Душечка, - говорила старушка, возясь с веревкой, - не плачь, мамочка сейчас развяжет корзинку.
Затем она повернулась к горничной:
- Пожалуйста, откройте мою сумку. Вы найдете там бутылку молока и собачьи галеты.
- Собачьи галеты! - воскликнула горничная.
- Да, - смеясь ответила старушка, - мой малыш любит собачьи галеты.
Девушка открыла сумку; там действительно была бутылка молока и несколько собачьих галет. Она стояла спиной к леди, когда услышала легкий стон и стук, заставивший ее обернуться. Старушка лежала, простершись на ковре, - мертвая, как показалось горничной. Ребенок сидел в корзине, вопя благим матом. Растерявшаяся девушка, не соображая, что делает, сунула младенцу галету, за которую тот жадно ухватился. Тогда горничная стала приводить в чувство леди. Примерно через минуту старушка открыла глаза и огляделась. Ребенок увлекся галетой и успокоился. Леди взглянула на малыша, отвернулась и спрятала лицо на груди у горничной.
- Что это такое? - испуганным шепотом спросила леди. - Там, в корзине?
- Там ребенок, мэм, - ответила девушка.
- Бы уверены, что это не собака? - спросила старушка. - Посмотрите хорошенько.
Девушка стала нервничать и пожалела, что осталась наедине с этой старой леди.
- Не могла же я принять собаку за ребенка, мэм, - выговорила она. - Это - дитя, человеческое дитя.
Старушка тихо заплакала.
- Меня постигла божья кара, - сказала она. - Я разговаривала со щенком так, точно это был крещеный младенец, и теперь вот что случилось мне в наказание.
- Что же случилось? - спросила горничная, которую, естественно, все больше и больше интересовала эта история.
- Не знаю, - продолжая сидеть на полу, сказала леди. - Если все это не сон и я не сошла с ума, то два часа назад я выехала из своего дома в Фартингхо с корзинкой, в которой был годовалый бульдог. Вы видели, как я открыла корзинку, и вы видите, что там такое.
- Не бывает таких чудес, чтобы бульдоги превращались в ребятишек, заметила горничная.
- Я не знаю, как это получилось, - проговорила старушка, - и не понимаю, что это значит, но я знаю, что выехала я с бульдогом, а он каким-то образом превратился вот в это.
- Кто-то подсунул его вам, - сказала горничная. - Кто-то хотел избавиться от своего ребенка, вытащил вашего щенка и сунул в корзину младенца.
- Это, должно быть, были необыкновенно ловкие люди, - сказала старушка. - Я не спускала с корзинки глаз, если не считать, что в Бенбери я зашла в буфет выпить чашку чая; но я отсутствовала не больше пяти минут.
- Вот тогда-то они все и проделали, - заявила горничная. - Ловкая работа!
Леди внезапно ясно представила себе, в каком положении она оказалась, и вскочила на ноги.
- Хорошенькое - дело! - воскликнула она. - Я - незамужняя женщина и живу в деревне, где полно сплетниц. Это ужасно!
- Чудесный ребеночек! - заметила горничная.
- Может быть, вы хотите взять его себе? - спросила леди, но девушка ответила, что она этого не хочет.
Старушка села и принялась обдумывать положение. Чем больше она думала, тем хуже себя чувствовала. Горничная убеждена, что, не появись мы вовремя, несчастная сошла бы с ума. Когда в дверях показался слуга и сообщил, что внизу какой-то джентльмен с бульдогом спрашивает о ребенке, она обвила руками шею слуги и чуть не задушила его в объятиях.
Мы успели на поезд в Уорвик и, к счастью, вернулись в гостиницу за десять минут до прихода миссис Милбери. Всю дорогу мистер Милбери держал ребенка на руках. Он предложил мне оставить себе корзину и дал мне еще полсоверена, намекнув, чтобы я держал язык за зубами, что я и сделал.
Я думаю, что он не стал рассказывать матери младенца о том, что случилось, а если рассказал, тем хуже для него: так ему, дураку, и надо".
