порядок вещей.
1895-1896
Перевод А. Шараповой
В СУМЕРКАХ
III
Горе мне, что я живу у шатров Ки
дарских. Долго жила душа моя с
ненавидящими мир.
Псалом 119
Ведь были же дни, когда я мог умереть легко,
Так низко смертная тьма тогда надо мною висла...
Я мог бы так и не знать, что жизнь не имеет смысла.
Были же дни, когда я мог умереть легко.
Тот солнечный полдень был, когда все дышало весною.
Я вскапывал грядки и с крокусов снег подталый снимал,
Сад приспосабливал к лету, красил, плотничал, подновлял
И верил тщеславно, что год воскрешен моею рукою.
Был день, когда в Эгдоне с нею, так далеки и все же близки,
Гуляли мы, вереск мешал нам друг друга видеть,
И мощь в ней была, которой нельзя обидеть,
Была защита в касании сильной ее руки.
И ночь была, когда, приткнувшись к камину, лежал я,
Порой засыпая, жалчайший из всех рожденных на свет,
Слабый от веры моей печальной и слыша сквозь бред
Вращение мира, к которому мало принадлежал я.
Даже тогда! Пока опыт не мучил, пока я не знал,
Что сладкий глоток во чреве горечью обратится,
Тогда на сцене должен был занавес опуститься
И голос властный, словно закон, произнести: "Финал".
Перевод А. Шараповой
ЖАЛОБА ТЭСС
I
Меня забудьте поскорей,
Ох, поскорей!
Не буду видеть ни людей,
Ни солнца, ни звезды.
Последний всем отдам поклон,
Уйду под погребальный звон,
Приму могилы хладный сон,
Окончены труды.
II
На ферме долго я жила,
О, как жила!
Крепка вставала, весела,
С мечтой ложилась спать:
"Сидит он около огня,
Часы спешат себе, звеня,
А он глядит лишь на меня"
И "милой" начал звать.
III
Уехал он от злой беды,
От злой беды!
Сажали мы в горшках цветы,
Теперь небось гниют...
Где ужинали мы, сейчас
Небось крапива разрослась,
Щавель и вереск, всюду грязь,
А прежде был уют.
IV
И я одна всему виной,
Всему виной!
Не снес обиды милый мой,
От боли и со зла
Уехал он от этих мест,
Теперь печаль меня разъест,
Но я должна нести свой крест,
Раз горе принесла.
V
День свадьбы был счастливым днем,
Счастливым днем!
Нам говорили: "Счастья в дом",
Встречая у плетня.
Теперь любой ругать готов
И не жалеет бранных слов
За дойкою моих коров
Сменившая меня.
VI
Мне мысль об этом тяжела,
Так тяжела,
А жизнь моя уже прошла,
И хочется мне впредь
Не помнить этих страшных дней,
Любимых не хранить вещей,
Не вспоминать вины моей,
Свой всякий след стереть!
Перевод В. Корнилова
ШУТКИ ВРЕМЕНИ
ТРАГЕДИЯ БРОДЯЖКИ
(182-)
I
День долог был, и вчетвером,
Мы вчетвером
Давно проверенным путем
На север выбирались,
От ноши, от жары устав,
Вдоль седжмурских полей, канав,
Передыхая у застав,
Где пошлины взимались.
II
Мы двадцать миль пешком прошли,
Пешком прошли
Я, милый мой, мамаша Ли
И пересмешник Джонни.
Мы поднялись на косогор.
Внизу, средь пустошей, озер
О чудо! - постоялый двор
Лежал как на ладони.
III
И дни, и месяцы, и год,
И дни, и год,
Где тихий Блэкмур воды льет
И Паррет быстро-хладный,
По кручам, где, как из ружья,
Бьет ветер, в тучах комарья
Болотного - скитались я
И друг мой ненаглядный.
IV
Нам нравились уют и тень,
Уют и тень
Дворов заезжих: "Царь-олень",
"Лихая кобылица",
"Свист ветра", "Хижина". Порой
Мы рады были и пивной,
Чтоб только отдохнуть душой,
Наесться и напиться.
V
О, лучше б дню тому не быть,
Вовек не быть!
Желая друга подразнить,
С улыбкою веселой
К себе я Джона призвала,
Обнять себя ему дала
На милого была я зла.
О этот день тяжелый!
VI
Итак, продолжу мой рассказ,
Да, мой рассказ...
В заезжий двор "Маршалов вяз"
Пришли мы к самой ночи.
В окне - вершины гор и луг,
И слышен волн протяжный звук,
И столько красоты вокруг
Не надивятся очи.
VII
Мы на скамье уселись в ряд,
Все вместе в ряд.
Я - с Джоном: и пускай твердят,
Что он меня добился!
"Сядь на колени! - крикнул Джон,
Сегодня я в тебя влюблен.
А твой дружок - уж лучше б он
С мамашей Ли забылся!"
VIII
Тут мой желанный, дорогой,
Мой дорогой
Мне молвил: "Друг мой! Ангел мой!
И замер голос в стоне,
Дитя, которое ты ждешь...
Мы столько лет близки - так что ж?
Отец-то кто? - и я как нож
В него вонзила: "Джонни!"
IX
И вот, его рукой сражен,
Увы, сражен,
Свалился со скамейки Джон,
И первый луч закатный,
Проникший в окна, золотил
Взор Джонни, что навек застыл,
И Ли, упавшую без сил,
И крови алой пятна.
Х
Повешен был любимый мой,
Любимый мой
За Ивел-Честерской тюрьмой,
Хоть правду молвил кто-то,
Что честь свою он не пятнал,
Лишь в жизни раз коня угнал,
И то у Джимми - сам украл
Тот лошадей без счета.
XI
Одна брожу я много лет,
Уж много лет...
Ребенок родился на свет
В день самый приговора,
Под деревом я родила,
Но в тельце не было тепла...
И Ли недавно умерла,
Последняя опора.
XII
Когда лежала я без сил,
Совсем без сил,
Листок свой вяз мне обронил
На высохшую щеку.
И молвил мне, явясь, мертвец,
За чью любовь теперь конец
Я приняла б: "Так кто отец?
Обманывать жестоко!"
XIII
И я ему клялась тогда,
Клялась тогда,
Что все минувшие года
Ему принадлежала.
Он улыбнулся и исчез,
Лишь пел, раскачиваясь, лес.
А ныне я одна как перст
Бреду вперед устало.
Апрель 1902
Перевод А. Шараповой
ГОСТЕПРИИМНЫЙ ДОМ
Помнишь, как с песней бочонок почали,
Бросили в печку дрова...
Помнишь, как здесь мы друзей привечали
В канун Рождества?
Умерли или, как я, поседели
Те, кто веселой порой
Песни, немногим понятные, пели
Здесь, вместе со мной.
Смолкла виола, чьи звуки когда-то
В лад нашей песне пришлись.
Ржавчина съела круг циферблата,
Где стрелки сошлись.
Теперь никто Рождеств не справляет,
Не празднует Новый год,
А в доме оставленном крот шныряет,
Арахна прядет.
Но все-таки в полночь, когда луною
Освечены дом и сад,
Все те, что сидели в те дни со мною,
Приходят назад.
Перевод А. Шараповой
ЗИМА КРЕСТЬЯНКИ
Когда бы зеленели
Деревья круглый год,
И птицы все звенели,
Не ведая забот,
И не тянуло хладом
В предвестье близких вьюг,
Тогда бы снова рядом
Со мною был мой друг!
Тот, что пахал, слабея
Под ветром, дотемна,
И чья теперь, ржавея,
Пылится борона...
О, сколько лютой силы
В тебе, промозглый плен,
Ты губишь все, что мило,
Лишь стужу шля взамен!
Перевод Д. Веденяпина
УБЕРИТЕ ЭТУ ЛУНУ
Задерни шторы поскорей,
Спугни обманный свет
Луны, чья маска и теперь
Все та же - большей фальши нет,
Хотя на наших лютнях пыль
Бог знает сколько лет.
Не выходи в полночный сад,
Забрызганный росой,
Глядеть на звезды, что горят
Нездешнею красой,
Так было век тому назад,
Сегодня век иной.
Не трогай веток в темноте,
С волненьем не лови
В их аромате чувства те,
Что жили у тебя в крови,
Когда любовь равна мечте,
А жизнь - самой любви!
Пусть комнатный бесстрастный свет
Мечты твои зальет,
И эхо отлетевших лет
В душе твоей замрет...
Был слишком нежен Жизни цвет,
Да слишком горек плод!
1904
Перевод Д. Веденяпина
РАЗЛУКА
Ночь, монотонный гул дождя,
Шум листьев за стеной;
И сотни миль, о сотни миль
Между тобой и мной.
И если б только эта даль
И только этот мрак,
Поверь, любимая моя,
Я не грустил бы так.
Но то, что разделяет нас
Сейчас и навсегда,
Бездонней тьмы, сильней дождя,
Упрямей, чем года.
1893
Перевод Д. Веденяпина
ПРОЩАНЬЕ НА ПЕРРОНЕ
Последний поцелуй; пора идти
Садиться, и мгновенье за мгновеньем,
Легче и легче, словно прах в горсти,
Дальним виденьем,
Виденьем белым, облачком муслина,
В толкучке, в спешке, где со всех сторон
И джентльмены, и простолюдины,
И ждет вагон.
Под фонарем (тот вспыхивал и гас),
В сумятице вечернего вокзала,
В толпе, которой было не до нас,
Она пропала
И показалась у окна, и тут же
Исчез, растаял белый ореол;
Люблю сильней, чем собственную душу!
Поезд ушел...
Был уговор меж нами, некий знак...
И пусть дорога будет очень длинной,
Но через год... и в облаке муслина...
И все не так!
"Но почему, друг мой, я не пойму,
Не повториться чувствам и мечтам?"
"Увы, не повториться ничему,
