- Still!*
______________
* Тихо! (нем.)
Случайно выглянув в окно, учитель заметил Слимака и подал ему какой-то знак. Через мгновение дети забормотали еще громче, а в комнате появилась дочь учителя с книжкой; время от времени она повторяла звучным, глубоким голосом:
- Still!
"Верно, командует им "смирно", - подумал мужик.
Вдруг он услышал позади себя тяжелые шаги и кашель. Он обернулся: перед ним стоял учитель.
- Что, пришли посмотреть, как учатся наши дети? - спросил он, улыбаясь.
- Бог с ними совсем! - ответил мужик. - Я пришел сказать вашему Хаммеру, что он - подлец: ведь не дал мне наняться на работу!
И он рассказал, как, по наговору Фрица Хаммера, его прогнали с железной дороги.
Учитель покачал головой.
- То же самое Хаммеры проделывают и с нашими, - сказал он. - Как раз в эту самую минуту Тресков и Фабриций скандалят с Хаммером из-за того, что он отстранил их от поставок на железную дорогу и что уполномоченный Гиршгольда пристает к ним с ножом к горлу, требуя денег за землю.
- Пусть себе немцы ругаются между собой и с евреем, - ответил мужик. Но я-то чем виноват, за что они меня-то хотят погубить? Через их хитрость я теперь гроша ломаного не заработаю. Мне, что же, с голоду, что ли, подыхать?.. Да за что?
- Правду сказать, вы у них крепко засели в печенках, - подумав, сказал учитель.
- А что я им сделал?
- Ваша земля расположена как раз посередине земель Хаммера, а это нарушает его хозяйство, - продолжал учитель. - Это бы еще ничего, но Хаммер рассчитывал, что вы продадите ему хотя бы гору с сосной, где он хочет построить мельницу для Вильгельма.
- На что им мельница понадобилась, когда у них столько земли?
- Большой доход дает. А если не построит мельницы Хаммер, то на будущий год, наверное, построит для своего племянника Геде.
- Почему же Хаммер не строит на своей земле?
- Да у них вся земля в низине. Самая плодородная во всей колонии. Они ведь с умом выбирали, - говорил учитель, - но мельницу на ней не поставишь...
- Далась им эта мельница! - сердито перебил Слимак, стукнув кулаком по забору.
- Для них это важное дело, - понизив голос ответил учитель. - Если бы у Вильгельма Хаммера сейчас была мельница, он через две недели женился бы на дочери мельника Кнапа из Воли и взял бы за ней двадцать тысяч рублей... Двадцать тысяч рублей!.. А без этих денег Хаммеры могут обанкротиться... Потому-то вы и стали им поперек горла, - закончил учитель. - Но если вы продадите им свою землю, они и вам хорошо заплатят, и сами избавятся от неприятностей.
- Не продам, - отрезал мужик. - Я их сюда не звал и не хочу погибать ради их выгоды. Стоит мужику уйти с родной земли - тут ему и крышка...
- Беда будет, - сказал учитель, разводя руками.
- Ну и пускай. А по своей воле не стану я ради них погибать.
С этими словами Слимак простился с учителем и отправился домой; у него пропала всякая охота видеть Хаммера. Только сейчас он понял, что помириться они не могут и что выиграет тот, кто дольше вытерпит.
- На все воля божья! - решил мужик и всю дорогу шептал молитвы.
Неясное предчувствие говорило ему, что для него настают тяжелые времена.
Через несколько дней после разговора с учителем Слимака на заре разбудил Овчаж.
- Вставайте, хозяин! - запыхавшись, говорил батрак. - Вставайте да выходите скорей, у реки народу собралось видимо-невидимо.
Слимак вскочил, наскоро оделся и бегом бросился в овраг, откуда доносились какие-то голоса. С четверть часа он продирался сквозь кусты, разросшиеся в оврагах и на холмах, пока не вышел наконец на равнину. На берегу Бялки он увидел толпу рабочих с лопатами и тачками, подводы колонистов и крестьянские телеги. Среди возчиков оказался и Вишневский.
Слимак кинулся к нему.
- Что тут делается? - спросил он.
- Плотину будут строить, а потом мост через Бялку, - ответил Вишневский.
- А вы здесь зачем?
- Нас нанял Фриц Хаммер возить песок, вот мы и приехали.
Только теперь Слимак заметил в толпе обоих Хаммеров - Фрица и старика и подошел к ним.
- Хороши соседи, - сказал он с горечью. - В деревню не поленились идти за подводами, а меня на работу не позвали...
- Переберешься в деревню, тогда и тебя будем звать, - сказал Фриц и повернулся к нему спиной.
Неподалеку, среди рабочих, стоял какой-то господин, по виду судя начальник. Слимак приблизился к нему и, сняв шапку, начал:
- Где же тут справедливость, скажите, пан, сделайте милость: немцы-то на железной дороге богатеют, а я ломаного гроша не заработал, хотя и живу тут, рядом? Прошлый год приходили к нам в хату два пана и обещали, что я невесть сколько буду зарабатывать, когда начнут строить дорогу. Вот вы начали строить, а я еще и одров своих ни разу не вывел из конюшни. Этому немцу мало его семи влук земли, он еще и на заработок льстится. Я маюсь на своих десяти моргах, а наняться мне некуда, потому что имения у нас не стало, и я хожу словно нищий, прошу Христа ради какой-нибудь работенки. А ведь у меня жена с ребятишками, работница, батрак да кое-какая скотина. Что же, нам теперь всем подыхать с голоду, оттого что немцы против нас остервенились? Ну, где же тут справедливость, скажите, пан, сделайте милость?
Все это Слимак выпалил одним духом, не переставая кланяться в ноги. Начальник первую минуту смотрел на него с удивлением, но скоро понял, в чем дело, и обратился с вопросом к Фрицу Хаммеру:
- Почему вы не взяли его на работу?
Фриц выступил вперед и, нагло глядя на незнакомца, ответил:
- А вы, пан, внесете за меня неустойку, если в один прекрасный день я не доставлю подвод?.. За подводы не вы отвечаете, а я. Ну, а я беру тех, в ком уверен, что меня не подведут.
Начальник губы кусал от гнева, но молчал. Потом сказал Слимаку:
- Ничем, братец, я тебе помочь не могу. Зато всякий раз, когда мне случится заехать в ваши края, ты будешь отвозить меня обратно. Много на этом не заработаешь, но все же это лучше, чем ничего. Ты где живешь?
Слимак показал ему дымок, поднимающийся за оврагом, объяснив, что это и есть его хата. А когда пан заторопился к рабочим, которые ждали его распоряжений, мужик на прощание повалился ему в ноги.
Видя, что больше ему тут нечего дожидаться, Слимак пошел домой. По дороге его остановил старик Хаммер.
- Ну что? - спросил он. - Теперь вы видите, как плохо, что вы не продали нам землю? Я знал, что вам не устоять против нас. А теперь будет еще хуже: Фриц очень сердится на вас.
- Господь бог сильнее Фрица, - ответил мужик.
- Вы подумайте, - уговаривал его Хаммер. - Я заплачу вам по семьдесят пять рублей за морг.
- Я и вдвое не возьму, - отрезал Слимак.
- Смотрите, худо вам будет: здесь, на месте, вы теперь ничего не заработаете. Вам нужно или работать в имении, или иметь много земли. За Бугом вы сможете купить не меньше двадцати моргов на те деньги, что получите у меня.
- Я за Буг не пойду. Пускай другие идут, кому там нравится.
Они расстались очень недовольные друг другом. Уже подходя к оврагу, Слимак обернулся и увидел Хаммера: с трубкой в зубах, засунув руки в карманы, старик стоял на том же месте, мрачно глядя ему вслед. Возвращаясь в колонию, Хаммер, в свою очередь, оглянулся назад и увидел на вершине холма Слимака: скрестив руки на груди, он грустно улыбался, покачивая головой.
Оба они боялись друг друга, и оба старались разгадать, что затевает другой и почему он так ожесточен.
Железнодорожная насыпь все росла, медленно подвигаясь с запада на восток. Через несколько лет по ней с быстротой птичьего полета будут изо дня в день мчаться сотни вагонов, развозя людей и товары, обогащая имущих и разоряя бедных, вознося сильных и давя слабых, распространяя моды и множа преступления, - что в совокупности именуется цивилизацией. Но Слимак не знал, что такое цивилизация, и, должно быть, поэтому одно из прекраснейших ее творений казалось ему чем-то враждебным.
Всякий раз, когда он поднимался на холм посмотреть, как идут работы, один вид железнодорожной насыпи вызывал в нем самые мрачные мысли. Этот песчаный вал то представлялся ему высунутым языком какого-то гигантского чудовища, которое притаилось в бору, где-то на западном краю горизонта, и вот-вот приползет сюда и пожрет все его добро. То он казался ему границей, которая отрежет родную его деревню от всего мира. Работы велись уже в пяти местах по обоим берегам реки; вытянутые, словно по линейке, поднимались холмы, похожие на курганы. Слимак заметил это сходство, и ему мерещилось, что готовая насыпь, точно огромный палец, показывает одну за другой четыре могилы...
Однако постепенно промежутки между холмами заполнялись, образуя длинный песчаный вал, прямой как стрела. В любое время дня насыпь напоминала о себе: в полдень она сверкала так, что резало глаза; ночью чуть светилась, как будто фосфором начертили линию на стене.
Овчаж тоже частенько поглядывал на это чудо, и ему оно казалось нарушением установленных на свете порядков.
