мстительности. И, если честно, осуждала женщин, которые допускают, чтобы из-за них дрались. Ведь совсем недавно она ничего этакого не хотела. Ей-богу, у Марины Ковалевой семь пятниц на неделе!
Почему у нее даже ноздри затрепетали в предчувствии мордобоя, нет, битвы… Именно битвы за ее доброе имя. Сражения. Дуэли за честь дамы. Кажется, даже грудь у нее стала шире… И увеличилась на один размер. Это уже Марина над собой посмеялась.
— Ладно, мужик, не зверей. Я обошелся подло с твоей девчонкой, признаю. Если ей недостаточно моего извинения, тогда, конечно, давай драться. Что поделаешь, такой у меня дурной характер. Стоит хоть немного выпить, как меня тянет на приключения. Скажи, Кира! Ей, бедняжке, больше всего достается.
— Все ведь обошлось, не так ли? — подключилась и Кира, наверное, прикинув, что мужчины находятся в разных весовых категориях.
Тимофей выслушал вначале Сашу, потом его жену, слегка согнувшись, будто в боксерской стойке. Марина как-то ходила с Михаилом на турнир по боксу. Ей так и хотелось сказать: в красном углу ринга боксер тяжелого веса Тимофей… Цирк, она даже фамилии его не знает, а туда же!
Но они ждут чего-то… Ах да, Марина должна как бы взмахнуть платочком. Или поднять вверх большой палец. Или опустить его вниз. Мол, убей моего обидчика.
— Я прощаю его, Тимоша, — сказала Марина. — Подожди здесь, пойду сумку соберу.
Глава 11
— Ты назвала меня Тимошей, — напомнил он ей по дороге на пляж.
— Тебе это не понравилось?
— Очень понравилось!
Марина никак не могла понять некоего надрыва, с которым Тимофей к ней относился. Самые обычные ее поступки и слова — для этого ей не требовалось никаких усилий, делала все так же, как привыкла, за небольшим исключением! — воспринимались им чуть ли не как откровение, так что она даже пугалась. Конечно, приятно, когда ты нравишься мужчине, но когда он начинает тебя чуть ли не обожествлять, это напрягает.
Подниматься с Тимофеем наверх в его номер она не стала, но он и не настаивал. Сам отнес ее сумку, пока администратор выписывала ей карточку отдыхающего. Сколько заплатил за нее Тимофей, она не знала, но догадывалась — немало. Пожалуй, суммы, оставшейся от некупленных японских часов, Марине вряд ли хватило бы.
А в ее… ухажера, кавалера, поди разберись, как его называть, словно вселился бес расточительства. Он еще в холле гостиницы купил шахматы с инкрустированной замысловатым узором доской, наверняка стоившей кучу денег. И это после того, как Марина лишь согласно кивнула на его вопрос о том, играет ли она в шахматы.
— Ты играешь в шахматы?
Он посмотрел на нее таким восхищенным взглядом, будто она сообщила, что плачет жемчужными слезами.
Потом он задал, с ее точки зрения, идиотский вопрос, нет ли у нее аллергии на какие-то фрукты. И по дороге на пляж накупил этих самых фруктов столько, что даже при интенсивном поедании их хватило бы не меньше чем на неделю.
Наконец Марина рассердилась и почти приказала ему:
— Немедленно прекрати покупать что бы то ни было, не советуясь со мной.
Это был с ее стороны психологический ход. Потому что простого отказа он бы не послушал: мол, мне ничего не надо, и все.
Тогда он и сказал ей эту фразу:
— Ты назвала меня Тимошей.
— А тебя разве зовут Степой?
Он опять восхитился остроумием Марины. Это уже стало ее настораживать: все ли у него в порядке с головой? Так реагировать на довольно плоскую шутку…
Впрочем, эти размышления не помешали Марине поставить Тимофею мат уже на шестом ходу. Он отчего-то решил с ней поиграть как с ребенком и не нашел ничего лучше, как начать с детского мата. Папа, который учил ее играть в шахматы, сказал бы: вашим же салом вам же по мусалам!
— Ни фига себе! — огорчился он. — Ты мне поставила мат.
— Поставила, — кивнула Марина и потянулась, как кошка. Солнце уже подобралось к ее ногам под тент, где они сидели, точно игривый котенок, который перелез через забор.
— Давай еще раз сыграем, — предложил Тимофей, и Марина даже удивилась его расстроенному виду. Она вспомнила однокурсницу колледжа Таньку Фомичеву, которая советовала ей и сама неукоснительно совету следовала: никогда не играть с мужчинами второй раз.
— Первый раз они почти всегда проигрывают, — поясняла Танька. — Потому что играют небрежно, не предполагают в тебе серьезного противника. А во второй раз собирают в кулак свою волю — у нас-то такой нет — и уже выигрывают наверняка. Второй раз не играй!
Но Марина — не Танька, ей вовсе не хотелось утверждаться в мнении Тимофея как некая супер-гром-баба. Что поделаешь, она не феминистка. Пусть лучше думает, что Марина выиграла случайно. Потому, что он был невнимателен. Она неплохо играет в шахматы, но до него ей, конечно, далеко.
Фомичева непременно сказала бы:
— Ты не тщеславна. Еще не хватало, им поддаваться!
Но Марина поддалась и была вознаграждена в полной мере. Тимофей, едва выиграл, воспрянул духом, расцеловал ее:
— Моя маленькая! Ничего, выиграешь в другой раз. Тебе не повезло, это бывает. Ты не очень огорчилась?
Что поделаешь, если мужчины так по-детски азартны? И почему бы им в том слегка не подыграть?
— Я огорчилась, — капризно сказала Марина.
И Тимофей стал ее успокаивать. Кормить виноградом, бананами, уговаривал, как маленькую, съесть еще кусочек, когда она сослалась на сытость. И вообще уже чувствовал себя виноватым. Зачем обидел девочку? Не мог поддаться, что ли?
День промелькнул, Марина не успела и заметить. Она вдруг осознала это лишь в лифте, который вез ее на этаж, где жил Тимофей.
Едва они вошли в номер, как Марина сразу напряглась. Вмиг забылось то легкое, непринужденное настроение, которое установилось между ними за этот день.
Теперь она ждала, что ее новый знакомый все испортит, набросившись на нее с ходу, как это обычно делал муж. Наверняка станет рвать с нее платье, тащить к кровати и, не
