- Его завтра отправляют за океан. Он хотел пообедать со мной. Ах, Джо, мне столько надо рассказать тебе, дружок!
Джо и лейтенант Тейло стояли неподвижно и мрачно глядели друг на друга, покуда Делл носилась по комнате, наводя порядок и не переставая болтать.
- Это прямо ужасно, мне никак не удается убрать комнату, и Хильда тоже не убирает... Помнишь Хильду Томпсон, Джо? Так вот, она живет у меня и платит свою долю за квартиру, и мы обе по вечерам работаем в питательном пункте Красного Креста, и, кроме того, я продаю Заем свободы... Ты тоже ненавидишь гуннов, Джо? А я ужасно их ненавижу, и Хильда тоже... Она хочет переменить имя, а то оно какое-то немецкое. Я обещала называть ее Глорией, да все забываю... Знаете, Уилмер, Джо дважды торпедировали.
- Страшны только первые шесть раз, как говорится, - промямлил лейтенант Тейло.
Джо хрюкнул.
Делл ушла в ванную и заперла дверь.
- Вы, мальчики, располагайтесь поудобнее. Я через минуту буду готова.
Ни один из них не говорил ни слова. Сапоги лейтенанта Тейло скрипели, когда он переминался с ноги на ногу. Наконец он вытащил из кармана брюк фляжку.
- Выпейте, - сказал он. - Моя часть отправляется после полуночи.
- Выпить можно, - сказал Джо не улыбаясь. Делл вышла из ванной уже одетая, она определенно выглядела очень шикарно. Она стала гораздо красивей с тех пор, как Джо в последний раз видел ее. Он все время колебался - не встать ли и не дать ли этому поганому офицеришке по морде, но тот наконец ушел. Делл попросила его зайти за ней и проводить до питательного пункта Красного Креста.
Когда он ушел, она села Джо на колени и расспросила его обо всем: и сдал ли он уже экзамены на второго помощника, и скучал ли он по ней, и как бы она хотела иметь чуточку больше денег, потому что ей ужасно не хочется жить вместе с подругой, но ничего не поделаешь, иначе никак не заплатить за квартиру. Она выпила немножко виски, забытого лейтенантом на столе, и растрепала ему волосы, и приласкала его. Джо спросил, скоро ли придет Хильда, а она сказала, что нескоро, Хильда ушла на свидание, и она с ней условилась встретиться на питательном пункте. Но Джо запер дверь, и в первый раз они были по-настоящему счастливы, сжимая друг друга в объятиях на кровати.
Джо не знал, куда девать себя в Норфолке. Делл весь день работала в конторе, а вечером - в питательном пункте Красного Креста. Когда она приходила домой, он обычно уже лежал в кровати. Обычно ее провожал какой-нибудь сволочной офицеришка, и Джо слышал, как они болтают и перешучиваются за дверью, и лежал в кровати, рисуя себе, как тот парень целует и щупает ее. Он готов был избить ее, когда она входила в комнату, и ругал ее, и они ссорились, и кричали друг на друга, и под конец она всегда говорила, что он ее не понимает и что он не патриот, она в этом уверена, потому что он мешает ей работать на оборону, и иногда они любили друг друга, и он сходил с ума от любви к ней, и она становилась совсем маленькой и тоненькой в его объятиях и целовала его легонькими, коротенькими поцелуями, от которых ему хотелось плакать - такое он испытывал счастье. Она хорошела с каждым днем и одевалась она действительно очень хорошо.
По воскресеньям она чувствовала себя до того усталой, что ни за что не хотела вставать, и он стряпал ей завтрак, и они сидели в кровати и вместе завтракали, как он когда-то завтракал с Марселиной в Бордо. Потом она говорила, что до чертиков влюблена в него, и какой он замечательный парень, и как бы ей хотелось, чтобы он нашел подходящую работу на суше и зарабатывал большие деньги, чтобы ей не нужно было служить, и как капитан Барнс, у которого родители - миллионеры, просил ее развестись с Джо и выйти за него, и мистер Кенфилд из конторы "Дюпонов" - тот, что получает чистых 50 тысяч в год, - хотел ей подарить жемчужную нитку, но она отказалась, потому что это нехорошо. От таких разговоров Джо становилось ужасно не по себе. Иногда он заговаривал о том, что они будут делать, если у них будут дети, но Делл всякий раз корчила гримасы и просила его не говорить ни о чем таком.
Джо повсюду искал работу и почти уже получил должность мастера в одной из ремонтных мастерских ньюпортских доков, но в последнюю минуту его обскакал какой-то другой парень и занял его место. Несколько раз он ходил на вечеринки с Делл, и Хильдой Томпсон, и армейскими офицерами, и одним мичманом с эсминца, но все они относились к нему свысока, и Делл позволяла всякому, кто хотел, целовать ее и запиралась в телефонной будке со всяким, кто носил мундир, и он адски мучился. Он нашел одну бильярдную, где играли его знакомые ребята и где можно было достать хлебного, и стал здорово надираться. Делл ужасно злилась, когда, приходя домой, заставала его пьяным, по ему было уже все равно.
Потом однажды вечером Джо, побывавший с приятелями на боксе и после этого заложивший за воротник, встретил на улице Деля с каким-то паршивым офицеришкой. Было уже совсем темно, и на улицах было мало народу, и они останавливались у каждого неосвещенного подъезда, и офицеришка целовал и тискал ее. Когда они поравнялись с уличным фонарем и он окончательно убедился, что это Делл, он подошел к ним и спросил, что все это, черт возьми, значит. Делл, по-видимому, выпила, потому что стала лепетать что-то бессвязное, и от этого лепетанья он рассвирепел, и размахнулся, и въехал офицеришке прямо в живот. Звякнули шпоры, и офицеришка лег плашмя на маленький газон под фонарем. Джо это показалось даже забавным, но Делл рассвирепела как дьявол и сказала, что она прикажет арестовать его за оскорбление мундира и за оскорбление действием и что он просто-напросто продажный трус и дезертир и какого черта он сидит дома, когда все ребята дерутся на фронте с гуннами. Джо протрезвел и помог офицеру встать и сказал, что они могут оба вместе убираться ко всем чертям. Он ушел, прежде чем офицеришка, который был, по-видимому, под мухой, успел взяться за него, и пошел прямо домой, и запаковал свой чемодан, и отчалил.
Уилл Стерн был в городе, и Джо отправился к нему, и поднял его с кровати, и сказал, что он покончил с семейной жизнью, и не одолжит ли ему Уилл двадцать пять долларов на дорогу до Нью-Йорка. Уилл сказал, что он поступил совершенно правильно и что любить их и бросать их - единственно верное дело для таких ребят, как мы с тобой. Они до утра болтали о том, о сем, о третьем. Потом Джо заснул и спал до вечера. Проснувшись, он успел захватить пароход в Вашингтон. Он не взял каюты и всю ночь пробродил по палубе. Он разговорился с одним из помощников и зашел посидеть в рубку, уютно пахнувшую прошлогодним трубочным табаком. Прислушиваясь к журчанию воды под носом и следя за зыбким белым пальцем прожектора, упиравшимся в буйки и маяки, он постепенно стал приходить в себя. Он сказал, что едет в Нью-Йорк повидаться с сестрой и похлопотать в Судовом ведомстве насчет диплома второго помощника. Его рассказы о минных атаках имели должный успех, так как ни один человек с "Доминион Сити" дальше залива не плавал.
Совсем как в былые дни стоял он на носу морозным ноябрьским утром, вдыхал знакомый солоноватый запах Потомака, проплывал мимо краснокирпичных Александрии и Анакостии и Арсенала и Адмиралтейства, глядел на розовый Монумент, высунувшийся из утреннего светлого тумана. Верфи были те же, что и раньше, напротив стояли на якоре яхты и моторные лодки и ветхие экскурсионные пароходы, причаливал пассажирский из Балтиморы, на пристани - устричные раковины под ногами, негры-грузчики. Потом он сел в джорджтаунский трамвай и гораздо скорей, чем ему хотелось, уже шагал по краснокирпичной улице. Звоня у двери, он спрашивал себя, чего ради он приехал домой.
Мать постарела, но очень прилично выглядела и была поглощена своими постояльцами и помолвкой обеих дочерей. Они сказали, что Джейни очень выдвинулась у себя на службе, но что жизнь в Нью-Йорке изменила ее. Джо сказал, что он едет в Нью-Йорк хлопотать насчет диплома второго помощника и что он непременно повидает ее. Когда они стали расспрашивать его про войну и подводные лодки и тому подобное, он не знал, что отвечать, и все отшучивался. Он был рад и счастлив, когда пришло время ехать в Вашингтон на вокзал, хотя они были очень приветливы и, по-видимому, считали, что быть вторым помощником в таком юном возрасте - не шутка. Насчет того, что он женат, он промолчал.
Всю дорогу до Нью-Йорка Джо просидел в отделении для курящих, глядя в окно на фермы, и станции, и рекламные щиты, и грязные улицы фабричных городов штата Нью-Джерси под проливным дождем, и все, что он видел, напоминало ему Делл, и окрестности Норфолка, и те блаженные времена, когда он был маленьким. Он вышел на Пенсильванском вокзале в Нью-Йорке и прежде всего сдал на хранение чемодан, потом пошел по 8-й авеню, блестящей от дождя, до угла той улицы, на которой жила Джейни. Он решил, что лучше сначала ей позвонит, и позвонил из табачного магазина. Голос ее показался ему довольно сухим: она сказала, что занята и сможет повидаться с ним только завтра. Он вышел из телефонной будки и побрел по улице, не зная куда идти. Под мышкой он нес пакет с двумя испанскими шалями, которые купил для нее и для Делл в последнее плавание. У него было так погано на душе, что ему захотелось бросить шали в водосточную канаву, но он передумал и пошел на вокзал в камеру хранения и уложил их в чемодан. Потом зашел в зал ожидания и стал курить трубку.
