- Насколько мне известно, чердака у нас нет, - возразил Богомил возможности того, что снова перевесит угрожающее молчание.
- З... - начал было Подковник, но на втором этаже снова что-то треснуло и отдалось таким эхом, что переломались все ветки на персиковом деревце и молодом тисе в нашем дворе.
Окно никогда еще не обрамляло более печальной картины. Луна плыла по небу очень странно. Ее серебряные спицы и лопасти крутились вхолостую. Казалось, что кто-то спарывает лунный узор. Дул сильный ветер, свод неба трепетал, как изодранный флаг.
- Может быть, мы столкнулись с айсбергом, - прочитали мы выдох Татьяны на оконном стекле.
- Не может быть, зима уже кончается, - стер со стекла туманное пятно Драгор.
- А что, если это метеор? - спросила Саша.
- Исключено, до лета еще должна пройти весна, - опять не соврал Драгор.
- В таком случае храбрость под мышку и посмотрим, что там наверху происходит, - сложил Андрей вдвое и еще раз вдвое весь разговор и сунул его в карман пижамы.
Пока мы собирали храбрость, чтобы подняться на второй этаж, упал еще один аршин мрака. Не то чтобы мы были особо пугливыми, просто при каждом раздававшемся треске храбрость выпадала у нас из рук, и мы никак не могли собрать нужное нам количество.
Наконец в промежутке между двумя тресками мы подхватили все, что смогли, и направились в сторону второго этажа. Вдали за девятью горами кровоточила заря. Чуть-чуть, лишь настолько, чтобы была заметна серость неба. И тут дом снова содрогнулся. Всех нас этот толчок свалил с ног, и мы без колебаний прокляли тот момент, когда покинули гостиную. Небо раскачивалось, с его краев срывались и падали вниз оставшиеся звезды, громадные облака сталкивались друг с другом, серебряные спицы луны застряли в черной пропасти. Толстый канат скрипа вел к источнику всех наших несчастий. На том месте, где Город граничит с Предместьем, вращали стрелами высокие подъемные краны, ломая свод неба. Здесь строилось многоэтажное здание. В окрестных домах под красными черепичными крышами люди продолжали спокойно спать. Заря достигла пятой горы.
- Трудно придется реке, которая разрушает свои берега, рано или поздно она превратится в стоячую воду, но это история не для нас, а для случайных путников, - сказал Драгор.
- Они ломают нашу крышу, люди, на помощь, ломают нашу крышу! - кричала Эстер, но ветер уносил ее слова прямо в круговорот неслышимости.
Подъемные краны продолжали под прикрытием последнего аршина мрака взламывать голубоватый свод. На этом месте, видимо, было задумано построить какое-то особенно высокое здание. Заря уже обосновалась на отрогах третьей горы.
Замерзшие от беспомощности, с глазами, расширившимися от неверия, со сжимающимися сердцами, по-прежнему стояли мы на втором этаже нашего дома. Когда заря коснулась второй горы, краны остановились. Люди начали просыпаться. Несмотря на то что наступил день, наши солнечные часы не работали. Жители домов под красными крышами спешили по параллельным улицам, непрестанно поглядывая на свои механические часы, не замечая!
__________
48/ История для случайных путников
Была на свете одна река. По утрам ее воды отливали зеленым, в полдень по ним разливался румянец, а к вечеру они отсвечивали синевой. Волны ее попеременно через одну были и быстрыми и медленными. С одинаковой бережностью несла она на поверхности и кузнечика, и листья, и пену, и лодки. Все зло отправляла она в водовороты и скользила по своему руслу спокойно, непрестанно лаская оба своих берега, один из которых был из земли, а другой - из неба. Так же как земля и небо дарили ей направление, так и она платила им добром обкатывала нежностью воды камни и облака. Первый берег реки всегда был плодородным, второй - ясным. Так текли вода и время.
Но вечна только борьба добра и зла, все остальное длится непонятно сколько. Что произошло - то ли вода возгордилась, то ли водовороты взбесились, то ли быстрые волны поглотили медленные, то ли владельцы лодок захотели плыть гораздо быстрее? Что случилось, вряд ли кто сейчас помнит. Только река стала бурлить, клокотать и бесноваться, нисколько не заботясь о своих берегах. Волна за волной ударялись и в землю, и в небо, дробя камень за камнем, облако за облаком, немилосердно разрушая оба берега. Земля покрылась грязью, а небо илом. И сама река превратилась в мутный поток, не перестав, однако, при этом пожирать свои берега, разливаясь вширь сверх всякой меры, теряя в затопленном пространстве всякое направление. В начале конца, истратив силу, без направления, которое раньше ей определяли небо и земля, разлившись, превратилась она в стоячую воду, воду, которая никуда не течет и ничего не приносит.
Достойна восхищения изобретательность наших строителей. В тот же день было доставлено около сотни ящиков, наполненных флейтами. Тем, кто особенно чувствителен, раздали вату для ушей, так как в процессе сварки флейты испускают умоляющий звук. Монтаж труб длился недолго. Из многоэтажки еще некоторое время слышался то один, то другой звук плененных инструментов, но когда по флейтам пустили воду, убитую подогревом в бойлерной, наступила мертвая тишина, готовая к приему жильцов.
Иллюстрация 46. Р.К., "Гордость строителей - пуск центрального отопления в новом многоэтажном здании на границе Города и Предместья", черно-белая фотография, 20х5 см, 1992 год, "Городская газета" (№ 1794).
Коллективная фантазия
Как стальные обручи держат в бочке собранный в одно целое мрак, так и действительность под болезненные стоны беспощадно ломала голубое и по всему своду сбивала одну к другой трещины, образуя еще большую, широкую и глубокую Пустоту. Если в нее не опустить хоть что-то, емкость с мраком непременно разорвется, и тогда не найти такого средства, которое могло бы остановить разливающуюся темноту. Поэтому в бочку на всякий случай всегда стоит что-нибудь поместить. Виноделы из долины Мозеля до сих пор сохранили обычай после того, как бочка опустела, бросить в нее крупную виноградину, чтобы до нового урожая тьма не взяла в ней слишком большую силу. А так как у нас больше всего было фантазии, мы решили вступить в бой против Пустоты с единственным оружием, которое у нас всегда было под рукой и в избытке.
- Фантазия? - спросила Эстер. - Что такое фантазия? То же, что и иллюзия?
- Вовсе нет, фантазия - то, что есть, хотя многим кажется, что его нет. С иллюзией же наоборот, она представляет собой то, чего нет, но многие думают, что есть, - отвечал Драгор и вдоль и поперек.
- Кажется, это не слишком тщательно причесано, - смутилась Эстер от такого объяснения.
- И не должно быть, - улыбнулся Драгор. - Тщательно причесана только действительность, причем как таковая она и нежелательна.
- Вот! - Подковник, как всегда, должен быть первым. - Я представляю себе поле. Точнее, склон холма, полого спускающийся к реке, по берегам которой растут ивы.
- Трава, как я вижу, переливается от теней облаков. Пышные облака пронзает солнечный луч, - переводит Драгор Татьянино пение.
- На склоне холма полевые цветы. Маленькие по размеру, но большие по цвету. Над цветами по склону скачет белый конь. Когда его Тело простирается в галопе, сверкает его круп. На нем верхом скачет Дух, - добавляет Саша.
- Конь и наездник, Тело и Дух, промчавшись сквозь ивы, вступают в реку. Летят брызги от водяной дорожки. Шуршит речная галька. Вдоль покрытой волнами дороги белый конь и наездник скачут к перекрестку устья, оттуда вдоль меньшей речки, дальше вдоль ручья к источнику, - подает голос Богомил.
- Время от времени белый конь сокращает себе путь за счет берега из земли. Иногда срезает угол по берегу из неба. С правой стороны он кажется принадлежащим к компании из выдр, раков и речных черепах, с левой похож на товарища бекасов, уток и журавлей, - слышен голос Люсильды.
- Потом они возвращаются на водяную дорогу. Прокладывают путь стаям рыб, идущим на нерест. Среди колосьев травы, растущих вдоль ручья, по краю каньона, над пропастью, все выше, к источнику стремятся они, - быстро добавляет Андрей.
- У источника, высоко в горах, под старым, величественным деревом, конь и наездник останавливаются, - коротко сообщает Эстер.
- Белый конь наклоняется над водой и пьет из начала дороги. В источник по его Телу соскальзывает и Дух, чтобы первой водой умыться, - заканчивает Богомил.
Потом мы все молча рассматриваем фантазию. Тишина столь густа, что до нас не долетает ни треск балок, ни звук ударов по нашей голубой крыше, которые наносят подъемные краны и от которых она все более опасно прогибается.
- Как приятно и спокойно высоко в горах, - первой говорит Саша по прошествии получаса.
- Очень приятно, - соглашаемся все мы.
- Я все спрашиваю себя: почему же это просто фантазия?.. - разочарованно бормочет Эстер, мечтательно играя ивовым листком, вплетенным в ее кудри.
- Эх, - вздыхает Драгор и проводит рукой по своим волосам, похожим на гриву.
