СОВЕСТЬ
Перевод Г. Журавлева
Таггарт приподнялся. Канаву для ночлега он выбрал очень удачно, под изгородью у домика сторожа; ее скрывали нависшие ветви деревьев. Птицы в ХайдПарке уже завели свои утренние песни. Часов у Таггарта не было, они отправились туда же, куда за последние три месяца ушли и остальные вещи, и только по сумеречному свету он мог догадаться, что начинает светать. Ему было не за что благодарить птиц: их щебетание разбудило его слишком рано, и он уже чувствовал голод, а до завтрака еще далеко, да и откуда он появится, один бог ведает. Однако Таггарт с интересом прислушивался к птичьему пению. Это была его первая ночь под открытым небом, и, как все новички, он испытывал что-то вроде торжества при мысли, что вопреки закону, сторожам и утренней сырости он все же начал жизнь бродяги.
Таггарт был родом из Нортамберленда и, по его собственному выражению, никогда не вешал носа. Родился он в городе, так что его знакомство с природой было весьма ограниченно и не шло дальше умения отличать воробьев от дроздов, однако писк и гам, поднятый крылатыми бродягами, доставляли ему истинное удовольствие, и, если не считать некоторой ломоты в костях, он чувствовал себя превосходно.
Таггарт раскурил трубку и снова вернулся к не дававшей ему покоя проблеме: как достать работу и почему он ее потерял.
Три месяца назад Таггарт, хорошо упитанный, статный и самоуверенный, весело вошел в кабинет своего начальника в конторе "Журнально-газетного объединения". Начальник сказал ему:
- Доброе утро, Таггарт. Джорджи Гребе согласен дать нам статейку для "Маяка". Писать у него, конечно, нет времени. Я хочу поручить это вам - один столбец, что-нибудь в его стиле, а он подпишет. Хорошо бы пускать такие статейки в "Маяке" каждую неделю. Нам нужны популярные имена. Я уже раздобыл с полдюжины таких знаменитостей. Мы заставим широкую публику охотиться за "Маяком".
Таггарт улыбнулся. Джорджи Гребе! Кто его не знает? Первоклассная мысль - дать его статейку в газете.
- А написал ли он в своей жизни хоть строчку, сэр?
- Вряд ли... но о чем он мог бы писать, нетрудно догадаться. Конечно, за статью он не получит ничего, кроме рекламы. А для следующего номера я наметил сэра Катмана Кейна. С этим вам надо быть осторожней. Его стиль легко изучить по той его книге о процессах знаменитых убийц. Он чертовски занят, и писать за него придется вам, но он подпишет что угодно, если будет хорошо сделано. Да, да, Таггарт, я заставлю публику покупать наш "Маяк". Ну так не теряйте времени и принимайтесь за статью Гребе!
Таггарт кивнул и, достав из кармана несколько отпечатанных на машинке листов, положил их на стол.
- Вот ваша передовая, сэр. Пожалуй, немного резковата.
- Мне некогда читать. Спешу на поезд, Таггарт.
- Не смягчить ли ее немного?
- Пожалуй. Смотрите сами. Садитесь здесь и кончайте передовую. Вернусь в пятницу. До свидания.
Таггарт помог ему надеть пальто, и, схватив шляпу, главный редактор скрылся.
Таггарт сел и начал править написанную им передовицу. "Хорошая статья, - подумал он, - жаль, никто не знает, что пишу все это я..."
Эта работа за других - настоящее искусство, только, как всякое искусство, оплачивается она неважно... Но довольно приятно сознавать, что ты - зерно, а главный редактор - только шелуха... Это он-то, с его именем и влиянием в обществе!.. Таггарт закончил правку, написал сверху: "В печать" и подумал: "Теперь Джорджи Гребе! О чем же писать, черт возьми?" Раздумывая об этом, он направился к себе.
Его каморку едва ли можно было назвать комнатой, и в ней не было ничего примечательного, если не считать Джимми Каунтера, который курил трубку и что-то ожесточенно писал. Таггарт сел, тоже закурил трубку и, взяв лист бумаги, нацарапал заголовок будущей статьи.
Джорджи Гребе! Это сенсация! У шефа удивительный нюх на имена, которые приманивают публику. Казалось, нет ничего проще, как написать статью за человека, который за всю свою жизнь не сочинил ни строчки. Надо, чтобы это было что-то удивительно наивное и свежее. И если вдуматься, в желании публики узнать мысли своего кумира Джорджи Гребе тоже есть что-то наивное. Да, но какие мысли у их кумира? Если он, Таггарт, этого не знает, то и все остальные не узнают, даже сам Джорджи Гребе. Таггарт улыбнулся, но вскоре почувствовал, что его душевное спокойствие нарушено.
Джорджи Гребе, знаменитый клоун... А может, он и вовсе ни о чем не думает? Публика удивительно легковерна... Таггарт обмакнул перо в чернила и задумчиво уставился на него. Легковерна! Это слово замутило ясность его мыслей - так один кристаллик перекиси мутит и окрашивает воду в тазу. Легковерна! Люди будут платить, чтобы узнать то, что они принимают за мысли Джорджи Гребе. Но у Гребе нет никаких мыслей! Таггарт прикусил мундштук трубки. Спокойно! Не надо преувеличивать. Конечно, у Джорджи Гребе есть свои мысли, раз он подпишет статью. Подписываясь, он соглашается с мыслями, выраженными в статье. Не так ли? Полосу красит, как полагается, автограф и неизбежный портрет автора. И, глядя на знакомые черты, читатели решат, что это мысли их любимца. Какая доверчивость! Но разве можно сказать, что публика чересчур доверчива, если имеются такие доказательства? Более того, Гребе ведь прочтет статью... Мошенничество? Вздор! Просто-напросто работа за других. И никакого в этом мошенничества нет - все так поступают! Мошенничество? Значит, и передовицы, которые он, Таггарт, пишет за главного редактора, можно назвать мошенничеством. Нет, конечно, нет! Это просто работа за другого. Публика платит за мысли известного редактора, и они на самом деле являются его мыслями, раз он их подписывает. Мысли по заказу! Но как быть? Стала бы платить публика, если бы статьи подписывал А. П. Таггарт? Мысли остались бы те же... и весьма дельные мысли. Публика должна бы за них платить, но будет ли платить? Он снова раскурил погасшую трубку и начал статью:
"Леди и джентльмены, я не писатель. Поверьте, я обыкновенный клоун, и, когда я балансирую шестом на своем носу, я чувствую, что мошеннич..."
Таггарт перечеркнул написанное. Опять это слово жужжит в мозгу... Нет, надо отделаться от него! Он просто выполняет заказ. Только это надо помнить. Он просто зарабатывает себе кусок хлеба, и больше ничего. А Джорджи Гребе какая выгода от того, что он подписывает чужую статью? Только реклама! Кто же тогда зарабатывает на этом? Компания "Журнально-газетное объединение"! Да, имена Джорджи Гребе и главного редактора украшают полосы, написанные другими, и дают компании изрядные куши. А почему, собственно, не использовать известные имена?.. Таггарт нахмурился. Скажем, человек заходит в лавку и покупает коробку пилюль фирмы "Холловей", а они изготовлены по рецепту "Томпкинса". Что изменится от того, что он принимает их за пилюли "Холловей", если они не хуже, а то и лучше? Таггарт отложил перо и вынул трубку изо рта. "Черт возьми, - подумал он. - Никогда я не смотрел на вопрос с этой стороны, но, кажется, это все-таки имеет значение. Читатель должен получить ту самую статью, за которую он платит деньги. Если этого нет, возможен любой обман. В таком случае новозеландских баранов можно продавать за английских, а к шерсти примешивать хлопок. И статья, написанная мной за Гребе, - обман". Таггарт снова раскурил трубку. Но при первой же затяжке он почувствовал характерную для англичан ненависть к "проповеди строгой нравственности" и всякого рода ханжеству. Кто он такой, чтобы восставать против обычая? Разве не секретари пишут речи для парламентских "шишек"? Разве заключения знаменитых адвокатов, ими подписанные, не составляются зачастую их помощниками? Разве протоколы и прошения пишутся теми, кто их подписывает? Да, но это совсем другое... В тех случаях публика платит специалистам за содержание бумаг, а не за форму изложения. Знаменитый адвокат ставит свою подпись под тем, что написано, и не обращает внимания, как это написано. Министр высказывает свои взгляды независимо от того, сам ли он написал (или другие записали его мысли, и публика платит за сведения, а не за то, как они выражены. Статья же Гребе - совсем другое дело. Публика будет платить не за сведения или важные новые мысли, а за возможность заглянуть в душу своего кумира. "А в статье отражена будет не его, а моя душа, - думал Таггарт. - Кто стал бы тратить деньги, чтобы заглянуть в мою душу?" Таггарт даже вскочил, потом снова сел.
Но если публика так легковерна, что толку об этом думать? Она с жадностью поглощает все написанное и постоянно требует еще. Да но ведь именно доверчивых людей не следует дурачить! Таггарт опять встал и прошелся по комнате. Джимми Каунтер поднял голову:
- Ты, кажется, чем-то взволнован?
Таггарт уставился на него.
- Мне надо написать какую-нибудь чепуху за Джорджи Гребе для "Маяка", но вот пришло в голову, что это обман публики. Что ты на это скажешь, Джимми?
- Отчасти ты прав. Ну и что?
- Если это так, то я не хочу этим заниматься, вот и все.
