— Насилу дождался! Чего так долго?
— Путь не близкий. И пока загрузил, пока все рассказал. А что, посягали?
— Это как? А, да, ты учил. Еще бы! Майкл пытался тут одну пристроить. Правда, обошлось без драки. — Пуся самодовольно ухмыльнулся.
— Ну, Майкл против тебя мелковат.
— Точно, он так и сказал этой, как ее… Имя, видно, на Ярлыке, мудреное такое, с языка скатывается, не удержать. О! Лайла ее имя.
— Неужели Лайла? — Беатрисс проявила признаки волнения. — А как она была одета?
— Одета была она как-то. — Прыщ недоуменно уставился на даму в кузове.
— Но как, как, это же очень важно, голубчик, вспоминайте. — Беатрисс кокетливо расправила юбку. — И какая у нее прическа? Локоны, косы или стрижка?
— Беатрисс, если это важно, я сегодня же увижусь с Майклом и узнаю, где дом этой Лайлы, вы встретитесь с ней и всё выясните. — Томми не любил, когда посторонние наседали на Прыща, и всегда выручал его из подобных передряг, потому что знал — вздорные вопросы могут вызвать силовые ответы верного друга. — Нет проблем, — успокаивающе сказал Томми и выпрыгнул из кабины.
— Ах, конечно важно! Я была знакома с одной Лайлой в той жизни. Она приходила к нам в гости со своей сестрой. Несколько вульгарная особа — слишком много румян, но хоть из приличной семьи. Надо же мне с кем-нибудь общаться!
Томми только печально улыбнулся, но говорить больше было некогда. Он нажал на кнопку, кузов стал подниматься, а Беатрисс мягко соскользнула на… В общем, она плюхнулась на Маришу. На этот раз Мариша заорала так, что перекричала всех вместе взятых оловянных солдатиков.
— С этим надо что-то делать, так жить нельзя. — Томми вытянул Маришу из-под Беатрисс и погладил крошку по голове. — Я понимаю, Беатрисс, что вы хотите жить рядом с Маришей, но для нее это опасно. Вы ее раздавите.
— Ну, ей это не угрожает, она же резиновая, восстановится, — надула губки Беатрисс.
— Допустим, вы правы, но она каждый раз ужасно орет, у вас могут быть неприятности с Выбранными.
— Значит, я буду ее очень сильно воспитывать, чтобы не орала.
— Как это «сильно воспитывать»? — спросил Томми, Пуся наклонился пониже, чтобы услышать ответ, а Мариша изо всех сил вцепилась в медвежью шкуру.
— Ну как… придумаю что-нибудь, я же педагог! Например, залеплю ей пищалку чем-нибудь. Может, старую жвачку найду.
— Это еще ничего, попробую подыскать, — и, повернувшись к Пусе, Томми нежно добавил: — Пора представиться, Прыщик.
— Мое имя отсутствует, но я — пупс. Сестер и братьев не имел, подготовительную жизнь не вел, возраст не определен. Я — производственный дефект. — И Пуся чуть склонил голову, как его научил Томми. — Но за неимением имени получил названия в Настоящей Жизни. Я отзываюсь на Пусю (потому что пупс), на Прыща (потому что дефект), на Громилу (за размер).
— Так бывает? — прежде чем произнести свой текст Представления, спросила Беатрисс у Томми, а получив молчаливый ответ, блестяще, с красивыми интонациями и плавными жестами произнесла: — Мое имя на Ярлыке — Беатрисс…
— Спасибо за оказанную честь, — церемонно произнес Пуся, чем окончательно завоевал расположение Беатрисс.
— А можно, я вас буду называть Кинкон?
— Это как? — Прыщ явно нуждался в объяснении.
— Ну-у-у, так мои бывшие сестры называли все очень, очень большое и подвижное. Как только видели такое, сразу кричали: «Кинкон, Кинкон».
— Вот оно что! А это крупнее Громилы?
— Во много раз! — сказала Беатрисс.
— Не сомневайся! — подтвердил Томми. — Я слышал что-то похожее, вроде Кинг-Конга. Но, может быть, я ошибаюсь.
Пуся несколько раз, как бы примериваясь, произнес «Кинкон, Кинга-Конга…» и сообщил собравшимся, что, пожалуй, Кинкон ему нравится больше.
— Ну что ж, пора входить в дом, — пригласил было Томми, но тут же завопила Мариша.
— А Малищя, забыли Малищу, хочу текст Представления, не хочу сразу в дом!!!
— Опять ты орешь! Немедленно прекрати, а то как дам!!! Забудешь свой дурацкий текст! — закричала Беатрисс.
— Вы знаете, Беатрисс, — голос Томми звучал так проникновенно, что Беатрисс сразу улыбнулась, — Мариша права. Мы все время о ней забываем. От этого она очень немелодично ревет. А текст Представления она просто обязана произнести. Правила!
— Мое назывное имя — Малищя, у меня была сестра. Простой возраст — один год и два месяца, — воспользовалась паузой Мариша. — И мне, и мне дом!!!
— Мариша, детка, сначала все надо сделать для Беатрисс. Это будет только справедливо. Ты же знаешь, ты — подсадка. Ты вообще не должна была ехать с нами.
— Малищя хорошая!
— Хорошая, очень хорошая, но все равно сначала — Беатрисс.
— Спасибо, Томми, — Беатрисс уже успокоилась и без раздражения, тепло обратилась к Марише: — Я сейчас только осмотрю дворец и сразу помогу тебе, — и, слегка поколебавшись, добавила: — Де-точ-ка.
Последнее слово, правда, у нее получилось как-то не очень ласково, Беатрисс это почувствовала и решила позже потренироваться, может быть, даже на себе.
Теперь, когда Мариша наконец-то замолчала и закончилась официальная часть, Беатрисс смогла окинуть взглядом свое будущее жилище. Дворец, настоящий дворец — с башенками из красных элементов, с темно-желтым основательным цокольным этажом, с окнами и окошечками, балконами и галереями. Глаз не оторвать! А вход — портал! Беатрисс могла войти не наклоняя головы, по росту, значит. Дверь была заманчиво приоткрыта. Пора было зайти и полюбопытствовать. Потому что внешний вид дворца — это вопрос престижа, а его внутреннее устройство — сугубо личные удобства и комфорт.
Она решительно шагнула через порог. За ней протолкнулась Мариша, и пока Беатрисс интересовалась объемами, вошел и Томми, по-хозяйски бормоча: «Добро пожаловать, заходите, поздравляю…» На улице остался только Пуся.
На его рост и телосложение ни один дом в Кукборге построен не был. В принципе, у Пуси было кое-какое пристанище — навес из полиэтиленового пакета, одним концом прикрепленный к крыше берлоги Томми, а другим привязанный к ближайшей сосне. Навес был натянут довольно низко. Пуся забирался туда только ползком, и то редко. В непогоду.
А Красный Дворец совсем другое дело. Закатный свет попадал внутрь через многочисленные окна и делал воздух розовым. Но ни розовый воздух, ни громадный зал — единственное помещение во всем дворце — не шли ни в какое сравнение с чудесным треугольным осколком зеркала, который тремя кусочками жвачки был прикреплен к стене напротив входа.
Беатрисс сразу ринулась к нему. Зеркало висело очень удобно, была видна вся голова и кусочек бархатного болеро. Поэтому она поправила локоны, повертела головой вправо-влево, чтобы посмотреть, как они взметнутся. И… О чудо! По обе стороны от зеркала она заметила две колонны значительной высоты. Красиво? Разумеется, красиво. Но если бы только это! Колонны были сделаны из пробочек от пепси! Это было настоящее богатство. И Беатрисс, имевшая опыт общения с человечками, радостно завопила: «Чур мое, чур мое!» — и быстро дотронулась до обеих колонн. Сначала до левой, а потом до правой.
Мариша завистливо всхлипнула, а Томми подумал, что лень его когда-нибудь погубит: «Жалость-то какая! Неужели я не мог заглянуть внутрь перед Перескоком? Но мне в голову не пришло, что Клоша так богата. Кто вообще это знал? Кружева с юбки были ободраны давно. Даже я их не помню. Ну, давала она уроки танцев. Я и сам у нее занимался: час кружения — одна пробочка. Так кто это может выдержать больше десяти минут? Значит, шесть сеансов можно откружить за одну пробку. А тут их…» И Томми занялся подсчетом. Беатрисс же, не обремененная знакомством с Клотильдой, уже давно подсчитала то, что смогла.
— Десять и две и еще много! — торжествующе констатировала она.
— Десять и две называется дюжина, — заметил Томми, который много чего знал и не мог не поделиться с другими.
— Дюжина? Странное слово. Запомню. А кто-нибудь здесь раньше жил? — На самом деле даже по наличию зеркала Беатрисс стало понятно, что она не первая хозяйка этого жилища.
— Здесь жила прекрасная Клотильда.
— И… и что? Она переехала?
— Можно сказать и так. Сегодня я отвез ее на Свал… то есть на Родину.
— А что с ней случилось? Срок жизни закончился?
— Да нет, она вполне могла бы еще несколько лет блистать в среде Выбранных. Фигура у нее была замечательная. Но Клоша имела Вредную Привычку. В результате потеряла лицо.
— Какие ужасы вы рассказываете, Томми. Я не представляла, что в наше время, когда столько возможностей для здоровой жизни, кто-то еще имеет Вредные Привычки. Неужели она любила выгорать? Или ее заставляли?
— Наоборот! Сколько раз ей объясняли, рассказывали, чем все закончится. А она увидит солнце и бегом на пляж, и только: «Мне это приятно». И довыгоралась. Вчера встретил ее. Идет по улице вся белая, даже глаза выцвели. Вот и отвез ее. А обратным рейсом вам Перескок устроил.
