момент даже слегка смутилась. Впрочем, новообретенный жизненный опыт научил ее не смущаться по пустякам, а желание подвергнуть их чисто девическому испытанию придало ей храбрости – она взглянула на шеренгу улыбающихся кузенов с достоинством и выдержкой.
– Ну ладно, буду теперь разглядывать каждого, как вы когда-то разглядывали меня. Таково мое отмщение всем вам, семерым негодникам, за то, что вы загнали в угол бедную девчушку, да еще и радовались ее испугу. Я вас теперь совсем не боюсь, так что вострепещите!
И с этими словами Роза взглянула Арчи в лицо и одобрительно кивнула, ибо он обратил на нее бестрепетный взгляд своих серых глаз – они постепенно смягчились, что было Арчи очень к лицу, потому что от природы он был наделен скорее доблестью, чем добротой.
– Истинный Кэмпбелл! Да хранит тебя Господь! – заключила Роза и с чувством пожала ему руку.
Следующим в ряду стоял Чарли, и этот осмотр не принес Розе того же удовлетворения, хотя она и сама не сознавала почему: на лице его вдруг проступила дерзость, но быстро сменилась чем-то более теплым, чем гнев, более сильным, чем гордость, – Роза невольно чуть отпрянула и поспешно произнесла:
– Нет здесь больше того Чарли, которого я знала до отъезда, а вот Принц, похоже, никуда не делся.
После чего она с облегчением шагнула к Маку, мягко сняла его «гляделки», как их именовал Джейми, и заглянула в честные голубые глаза, смотревшие на нее с прежним прямодушием, с искренней дружеской приязнью, от которой на сердце у нее потеплело, а собственные глаза заблестели; она вернула Маку очки и произнесла, видом и голосом выражая теплоту и удовлетворение:
– Ты не изменился, славный мой Мак, и я так этому рада!
– Ну а мне скажи что-нибудь особенно милое, потому что я краса нашего семейства! – потребовал Стив, шевеля светлыми усиками, явно составлявшими его особую гордость.
Роза сразу поняла, что Денди сильнее прежнего заслуживает своего прозвища, и тут же умерила его тщеславие, ответив с лукавой усмешкой:
– Ну, если хохлатого петушка можно считать красою семейства…
– Ага! Получил! – возрадовался Уилл.
– Только нас так не надо, пожалуйста, – прошептал Джорди, прекрасно сознавая, что дальше их очередь.
– Вы, стебельки мои бобовые! Я вами очень горжусь, только не растите так быстро, а то ведь скроетесь из виду, да и стыдно вам будет смотреть женщине в лицо! – отвечала Роза, нежно погладив по щечке обоих застенчивых юных великанов, ибо оба они были красны, как пионы, – притом что мальчишеские глаза сохраняли безмятежность и чистоту летних озер.
– А теперь моя очередь! – Джейми попытался выглядеть как можно мужественнее, сознавая, что во многом пока уступает своим рослым родичам.
Ему, впрочем, выпала совершенно особая честь, которую оценили все присутствовавшие: Роза обняла его, поцеловала и произнесла:
– Ну, теперь ты будешь моим мальчиком – остальные уже выросли, а мне необходим верный паж, который будет исполнять все мои поручения.
– Буду, буду, а еще я на тебе женюсь, ты только дождись, пока я вырасту! – воскликнул Джейми, которому такая завидная роль явно вскружила голову.
– Господи, да о чем ты, малыш? – рассмеялась Роза, глядя сверху вниз на своего маленького рыцаря, – он, преисполнившись пылкой благодарности, так и прижимался к ней.
– Ну, я слышал, как тетушки говорят: тебе лучше выйти замуж за одного из нас, чтобы собственность осталась в семье, вот я и решил первым сделать тебе предложение, потому что ты меня очень любишь, а я люблю кудрявых.
Бедняга Джейми! Едва с его невинных губ сорвались эти неподобающие слова, как Уилл и Джорди налетели на него, точно смерч, и вытолкали из комнаты – вопли несчастного долго доносились из комнаты пыток, где его подвергали всевозможным наказаниям, из которых пребывание в ящике для хранения скелета оказалось едва ли не самым мягким.
На тех несчастных, что остались на месте, накатил приступ отчаяния, однако смятение их длилось недолго, потому что Роза отпустила их, отдав короткий приказ, причем такого выражения лица они раньше никогда у нее не видели:
– Свободны! Смотр завершен.
И она отошла в сторону, к Фиби.
– Вот ведь негодник! Не могли его остановить или заткнуть? – негодовал Чарли.
– Все еще впереди, – посулил бедняга Арчи, который, вообще-то, отвечал за воспитание мелкого нечестивца, но преуспел не более, чем большинство родителей и опекунов.
– Надо сказать, сцена была крайне неприятная, – проворчал Стив, явственно ощущавший, что не сумел по ходу ее отличиться.
– Истина, как правило, неприятна, – сухо заметил Мак и вышел с обычной своей чудаковатой улыбкой на лице.
В этот переломный момент дядя Алек, заподозрив, что случился разлад, предложил послушать музыку, и молодые люди решили, что это крайне своевременная мысль.
– Хочу, чтобы вы послушали обеих моих птичек, ибо они немало усовершенствовались и я обеими очень горжусь, – сказал доктор, поднимая повыше сиденье стула у пианино и доставая старинный сборник нот.
– Только я первая, потому что, послушав соловья, вы не оцените канарейку, – вызвалась Роза, которой на деле хотелось успокоить Фиби: та сидела красивая, как картинка, но все время молчала и явно стеснялась, вспоминая те дни, когда место ее было на кухне.
– Сыграю вам несколько славных старинных песенок, которые вы когда-то так любили. Кажется, вот эта вам нравилась больше всех. – Роза села к инструменту и запела первую пришедшую ей на память мелодию; пела она недурно, в приятной, но отнюдь не совершенной манере.
Прозвучала песенка «Березки в Аберфелди» – и все отчетливо вспомнили те времена, когда Мак болел, а Роза за ним ухаживала. Для нее то были приятные воспоминания, и взгляд ее невольно обратился к бывшему страдальцу. Мак сидел неподалеку, причем так же, как и в прежние времена, когда был расстроен и пытался утешиться: верхом на стуле, опустив голову на руки, – принять эту позу его, видимо, заставила знакомая песня. Роза смотрела на него, и сердце наполнялось нежностью – она решила, что ему-то уж она готова простить что угодно, потому что у него точно нет никаких корыстных видов на эти ее докучные капиталы.
Чарли впал в задумчивость и не сводил с Розы глаз, полных нежного восхищения, – она невольно рассмеялась, хотя и пыталась сделать вид, что ничего не замечает. Ее одновременно и забавляло, и смущало его явственное желание напомнить ей некоторые сентиментальные моменты из последнего года их детства – и превратить то, что она всегда считала ребяческими забавами, в подлинно романтические отношения. Но Роза относилась к любви чрезвычайно серьезно и не имела никакого намерения затевать даже самый невинный флирт со своим очаровательным кузеном.
В результате все
