ход. – Это Эллермановский дворец. Того самого, кто сделал этот автомобиль. Великолепно, не правда ли?
– Да. Эллерман может быть оптимистом. Богат, должно быть, страшно.
– Н-да. Богат. И все сам нажил. А сначала был победнее нас… В маленькой машинной мастерской в Чикаго начал делать автомобили, вкладывая в дело каждый цент… Над ним смеялись, а теперь – посмотри!
– Что же! Это показывает, что может сделать человек, если обладает мозгами и хочет работать. Пример такого успеха в самом деле поощряет человека.
– Конечно, поощряет.
Пауза. Присоединяемся к другой станции.
Лилиан сладострастно потянулась на душистых подушках кушетки, привела в порядок розовое неглиже, вытянула ножку в золотой туфельке, зажгла папироску и развернула воскресный номер.
– Посмотри, Долли, – позвала она через комнату, – вот фотографии Эллермана и его накрашенной старухи. Катаются верхом на сернистых водах. Посмотри, до чего она похожа на мумию Тут-ан-ха-мона.
– Ах, она совсем не так стара, – ответила Долли, старательно полируя ногти, а просто расстроена. Маргарет Прат совсем пленила ее супруга, и, должно быть, ей об этом сообщили.
– Разве это продолжается? А как же австрийский граф? Я слышала, что они с графом сговорились, как будто она дает ему уроки музыки. Так они его и проводят.
– Да. И она еще в фаворе. Граф очень старается. А недавно вышло очень забавно. Горничная Прат рассказывала моей Джудит. Граф был у нее совсем по-домашнему, понимаешь? Они думали, что милый Дик уехал из города. Вдруг, – увы и ах! – кто-то снизу звонит, Эллерман поднимается к ним наверх. Кавардак ужасный! Граф только и успел юркнуть в шкаф, и пришлось ему простоять там битых шесть часов. Бедняжка! Как только Эллерман уехал, они открыли шкаф. Пришлось вызвать медицинскую помощь.
В обоих концах комнаты хихиканье.
Еще станция.
Вечером, когда отделанная темным дубом приемная клуба была почти пуста, вошел Девор и подошел к креслу, стоявшему перед ярко горевшим камином. В кресле дремал человек с газетой в руках.
– Эй, Хьюлет, – сказал Девор, – ты закончил свою книгу?
– Я? Ах, прошу прощения, Девор, я не видел, как ты вошел. Да, только что закончил.
– Я слышал, что очень удачная вещь.
– Не знаю. Мне кажется, средняя. Хьюлет поправил пенсне на черной ленте и, как сова, уставился в огонь. – Писал ее с увлечением. Заглавие, кажется, нашел удачное: «Вверх и выше»… Я показываю, как может пробиться трезвый, честный, способный юноша.
– Да. Это, должно быть, неплохо. И надо думать, что пойдет хорошо.
– Надеюсь… Не знаю, разрешит ли Ричард Эллерман посвятить книгу ему.
– А почему бы нет? Это тот тип, который ты описываешь. Почему бы его и не спросить об этом?
– Думаю написать ему письмо. Мне кажется, что неудобно обращаться к нему по телефону.
– Нет, по телефону нельзя. Будь я на твоем месте, я бы написал ему на клубном бланке. Это всего приличнее. Если книга будет посвящена ему, то он может купить тысячу экземпляров и разослать своим знакомым.
Теперь послушаем, что говорят сомнительные субъекты, работающие около биржи.
– Иной раз, Джек, мне очень жаль, но ты производишь впечатление круглого дурака.
– Совершенно напрасно. Тебе всякий человек с инициативой кажется круглым дураком.
– Джек, дело не в этом! Инициатива – дело хорошее, но это слишком опасно. Продаем мы публике бумаги, стараемся изо всех сил. Но все у нас в законном порядке – и все как следует. Отлично! А ты недоволен. Хочешь спустить акции и положить деньги в свой карман. Очень это рискованно.
– Ах, старая крыса… Совсем не то… Я предлагаю совсем другое. Я предлагаю продать эти акции, и чтобы компания на эти деньги купила у нас нашу землю. В чем же дело? Запись совершенно чистая, и я никому не позволю утверждать противного. А послушаешь тебя, так можно подумать, что я хочу украсть деньги.
– Н-да, дело чистое, если ты сможешь его провести. Но земля стоит не больше десяти центов за акр. Что, если дело дойдет до суда?
– Ровно ничего! Я собираюсь сделать то, что сделал Ричард Эллерман, когда управлял компанией Эверглэд, а я думаю, что ему-то подражать безопасно. Верно я говорю? Он продал компании сто тысяч акров болота за пятьсот тысяч долларов. Земля обошлась ему не более сорока центов за акр, а он нажил на ней по пяти долларов на акр. Каково это по-твоему?
– У него был адвокат.
– Да, и у нас есть адвокаты. Два самых ловких адвоката на Манхэттене. Нет, это не ерунда. Предоставь это дело мне.
А вот это доносится из города, полного дыма и копоти под Питтсбургом.
Рука матери, жесткая и красная от постоянного пребывания в горячей мыльной воде, любовно гладила щеку мальчика. Пучок желтого света падал из-под абажура на открытые книги и тетради с задачами, исписанные крупными цифрами. Нос мальчика уловил запах обмылков и кухни.
– Я для тебя сберегла вот эту газету, сынок, – сказала мать, и в голосе ее слышалась ласка. – Хотелось мне, чтобы ты это прочел. – Она развернула перед ним иллюстрированный лист. – Тут все об этом Ричарде Эллермане, у которого столько миллионов, и о том, с чего он начал… Бедный был парень, а мать тоже была вдова. Пробился через колледж… – В ее голосе звучала гордость. – Здорово учился, здорово работал. А теперь вот какой важный.
Мальчик взял листок.
– Ага, уже начал сниматься, – сказал он непочтительно.
– Да. И снимается. Видишь, вот сам мистер Эллерман, а вот его жена. Какая красивая и добрая! А вот их дом. Смотри, дом-то какой… А вот какой колледж он построил. Как только разбогател, сейчас же подарил новый дом для колледжа.
Присоединяемся к Централ-Парк-Уэсту.
Слушайте, мальчики и девочки!
– Ax, Вербена, – говорила м-с Прат сильно расстроенная. – Сколько раз вам было сказано не класть писем на стол, когда здесь мистер Элсуорт. Что вы теперь наделали?
Она волновалась, сидя в шелковом белье перед своим туалетом с трельяжем. В правой руке она держала жирный черный карандаш, которым проводила по бровям… Негритянка стояла среди комнаты, глупо глядя на нее. Вдруг неожиданно в негритянском мозгу зародился ряд отрицаний.
– Нет, м-с Прат, я никогда не клала никаких писем ни на какой стол.
– Я вам много раз повторяла, когда мистер Элсуорт здесь, не подавать сюда почты, а держать ее в кухне, пока он не уедет.
– Да, мадам. Правда, мадам. Только мистер Элсуорт сам взял их у меня из рук, посмотрел на них и взял одно письмо, а остальные отдал назад.
– Какое было письмо, Вербена? – взволнованно допрашивала м-с Прат. – Мужской почерк или женский?
– Я не разбираю этого, мадам.
– Какой был конверт? Маленький, хорошенький, квадратный или…
– Нет, мадам, конверт был самый простой. А штемпель как будто из Атлантик-Сити.
М-с Прат положила на стол карандаш для бровей и испустила глубокий печальный вздох. – Ох, милая, милая моя…
Нечего смеяться. Вы бы тоже сказали «дорогая», если бы ваши деловые расчеты были нарушены благодаря неловкости преданной негритянки.
Глава двадцать вторая
Как делаются деньги
Оставим духовное радио и обратимся к душевному состоянию м-ра Грегори, эксперта–консультанта по автомоторной промышленности, въезжающего в чугунные ворота «Тенистого Луга» на эллермановском автомобиле, высланном за ним на станцию.
Грегори был знаком с Эллерманом много лет, но не близко. Это его первый визит в поместье автомобильного магната. На коленях у него лежит большой пакет. Это – проект Хэнтера, который он везет назад. М-р Грегори терзается от нерешительности. Даже в этот последний час он не знает, будет ли он советовать Эллерману изготавливать свои собственные батареи или нет. «Хорошо бы, – думает он, – заполучить компанию Эллермана в число своих постоянных клиентов с регулярным годовым окладом. В таком случае нечего колебаться ни одной секунды: компания во что бы то ни стало должна производить свои собственные батареи». Но эллермановская компания вызывала его в первый раз, и если этому разу суждено быть и последним,
