- Что будете пить?
Девушка повернулась к Дамасо:
- Что мы будет пить?
- Ничего.
- За мой счет.
- Дело не в деньгах, - сказал Дамасо. - Я хочу есть.
- Какая жалость! - сказал буфетчик. - С такими глазами!
Они прошли в столовую в глубине зала. Судя по фигуре, девушка была совсем юной, но слой румян и пудры и блеск накрашенных губ скрывали ее настоящий возраст. Кончив есть, Дамасо пошел с ней в ее комнату в глубине темного патио, где слышалось дыхание спящих животных. На кровати лежал грудной ребенок, завернутый в цветное тряпье. Девушка перенесла тряпье в деревянный ящик, туда же положила ребенка и поставила ящик на пол.
- Его могут съесть мыши, - сказал Дамасо.
- Они детей не едят, - сказала она.
Она сменила красное платье на другое, более открытое, с крупными желтыми цветами.
- Кто папа? - спросил Дамасо.
- Понятия не имею,- сказала она. И, подойдя к двери, добавила: Сейчас вернусь.
Он услышал, как она повернула ключ в замке, Дамасо повесил одежду на стул, лег и выкурил одну за другой несколько сигарет. Постельное белье вибрировало в такт мамбе. Дамасо не заметил, как заснул. Когда он проснулся, музыки не было и от этого комната показалась ему еще больше.
Девушка раздевалась около кровати.
- Сколько сейчас?
- Около четырех. Ребенок не плакал?
- Вроде бы нет, - ответил Дамасо.
Девушка легла рядом и, разглядывая его слегка блуждающими глазами, начала расстегивать ему рубашку. Дамасо понял, что она изрядно выпила. Он хотел было погасить лампу.
- Оставь, - сказала она. - Мне так нравится смотреть в твои глаза.
С рассветом комнату наполнили звуки утра. Ребенок заплакал. Девушка взяла его в постель, дала ему грудь и запела, не открывая рта, песенку из трех нот. Наконец они все уснули. Дамасо не слышал, как около семи девушка проснулась и вышла из комнаты; вернулась она уже без ребенка.
- Все идут на набережную, - сказала она.
Дамасо чувствовал себя так, будто проспал всего час.
- Зачем?
- Посмотреть на негра, который украл шары, - ответила она. - Его сегодня отправляют.
Дамасо закурил.
- Бедняга, - вздохнула девушка.
- Что еще за бедняга? - взорвался Дамасо. - Никто не заставлял его быть сволочью.
Девушка задумалась, опустив голову на грудь, а потом сказала, понизив голос:
- Это сделал не он.
- Кто сказал?
- Я точно знаю. В ночь, когда забрались в бильярдную, негр был у Глории и провел у нее весь следующий день до самого вечера. А потом пришли из кино и рассказали, что его арестовали там.
- Глория может сказать об этом полиции.
- Негр уже сказал. Алькальд пришел к Глории, перевернул у нее в комнате все вверх дном и пригрозил, что посадит ее как соучастницу. В конце концов все уладилось за двадцать песо.
Дамасо встал около восьми.
- Оставайся, - сказала девушка, - зарежу на обед курицу.
Дамасо стряхнул волосы с расчески, которую держал в руке, и сунул ее в задний карман брюк.
- Не могу, - сказал он.
Взяв девушку за руки, он привлек ее к себе. Она уже умылась и оказалась действительно очень юной, с огромными черными глазами, придававшими ей какой-то беззащитный вид. Она обняла его и повторила:
- Останься.
- Навсегда?
Слегка покраснев, она отпустила его.
- Обманщик.
Ана в это утро чувствовала себя усталой, однако общее волнение передалось и ей. Скорей обычного собрав у своих клиентов белье для стирки, она пошла на набережную посмотреть, как будут отправлять негра. У причалов, перед судами, готовыми к отплытию, гудела нетерпеливая толпа. Тут же был и Дамасо.
Ана ткнула его указательным пальцем в поясницу.
- Что ты здесь делаешь? - подпрыгнув от неожиданности, спросил Дамасо.
- Пришла с тобой попрощаться.
Дамасо постучал по деревянному фонарному столу.
- Типун тебе на язык, - сказал он.
Закурив, он бросил пустой коробок в реку. Ана достала из-за корсажа другой и положила в карман его рубашки. Дамасо не выдержал и улыбнулся.
- Вот дура, - сказал он.
- Ха-ха-ха! - рассмеялась Ана.
Вскоре появился негр. Его провели посередине площади - руки были связаны за спиной веревкой, конец которой держал полицейский. По бокам шли двое полицейских с винтовками. Он был без рубашки, нижняя губа у него была рассечена, а бровь распухла, как у боксера. Взглядов толпы он избегал с достоинством жертвы. У дверей бильярдной, где, чтобы наблюдать обе главные фигуры спектакля, собралось больше всего зрителей, молча стоял и смотрел на него, укоризненно покачивая головой, хозяин заведения. Люди пожирали негра глазами.
Баркас поднял якорь. Негра повели по палубе к цистерне с нефтью и привязали к ней за руки и за ноги. Когда на середине реки баркас развернулся и дал последний гудок, спина негра ярко блеснула.
- Бедняга, - прошептала Ана.
- Преступники, - сказал кто-то рядом с ней. - Разве может человек вынести такое солнце?
Дамасо увидел, что голос, сказавший это, принадлежит какой-то страшно толстой женщине. Он начал пробиваться через толпу к площади.
- Много болтаешь, - прошипел он на ухо Ане. - Ты бы еще заорала на всю площадь.
Она проводила его до бильярдной.
- Хоть бы переоделся, - сказала она, прежде чем уйти. - А то прямо как нищий.
Новость собрала в заведении шумную толпу посетителей. Стараясь обслужить всех, дон Роке подавал на несколько столиков одновременно. Дамасо ждал, чтобы он прошел около него.
- Хотите, вам помогу?
Дон Роке поставил перед ним полдюжину бутылок пива с надетыми на горлышко стаканами.
- Спасибо, сынок.
Дамасо разнес бутылки по столикам, принял заказ и продолжал приносить и уносить бутылки до тех пор, пока посетители не разошлись по домам обедать. Когда на рассвете он вернулся к себе в комнату. Ана поняла, что Дамасо пьян. Она взяла его руку и приложила к своему животу.
- Пощупай, - сказала она. - Слышишь?
Дамасо не обнаружил никакого энтузиазма.
- Шевелится, - продолжала она. - Целую ночь бил ножками.
Но он не выразил никакого интереса. Занятый своими мыслями, Дамасо ушел на другой день очень рано и вернулся только после полуночи. Так прошла неделя. В те редкие минуты, когда он, лежа на постели и покуривая, проводил дома, он избегал разговоров. Ана стала вдвое внимательней к нему. И в начале их совместной жизни был случай, когда он вел себя так, а она не знала его характера и надоедала ему. И тогда, сев на нее в постели верхом, он избил ее в кровь.
Теперь она не проявляла нетерпения. Еще с вечера клала у лампы пачку сигарет - знала, что ему легче вынести голод и жажду, чем отстутствие курева. И вот, как-то во второй половине июля Дамасо пришел домой вечером. Ана подумала, что он, должно быть, уже успел здорово перебрать, раз вернулся так рано, и встревожилась. Поели молча, но, когда ложились спать, у Дамасо, какого-то отупевшего и потерянного, вырвалось вдруг:
- Уехать хочу.
- Куда?
- Куда-нибудь.
Ана обвела комнату взглядом. Журнальные обложки, которые она сама отрезала и наклеивала, пока не заклеила все стены цветными фотографиями киноактеров, выцвели и порвались. Она потеряла счет мужчинам, которые, глядя с ее кровати на эти фотографии, постепенно поглощали их цвет и уносили его с собой.
- Тебе со мной скучно, - сказала Ана.
- Дело не в этом, - сказал Дамасо, - а в городке.
- Наш городок такой же, как все другие.
- Невозможно продать шары.
- Забудь ты о них, - сказала Ана. - Пока бог дает мне силы стирать, тебе не нужно заниматься всякими темными делами. - И, помолчав, добавила осторожно: - Не могу понять, как тебе пришло в голову это сделать.
Дамасо докурил сигарету и ответил:
- Так легко было, что я понять не могу, почему никто другой не додумался.
- В смысле денег - да, - согласилась Ана. - Но чтобы прихватить шары другого такого дурака не нашлось бы.
- Просто я не сообразил, - сказал Дамасо. - Мне это пришло в голову, когда я увидел их в коробке за стойкой и подумал: так трудился, а уйти придется с пустыми руками.
- Несчастливая твоя звезда, - сказала Ана.
Дамасо ощутил облегчение.
- А новых не шлют, - сказал он. - Сообщили, что они вздорожали, и дон Роке говорит, что теперь ему невыгодно.
Он закурил новую сигарету и, рассказывая, почувствовал, как сердце его очищается от чего-то темного.
Дамасо рассказал, что хозяин заведения решил продать бильярдный стол. Этот стол теперь ничего не стоит. Сукно на нем из-за неумелой игры начинающих сплошь в дырах и разноцветных заплатах, и надо заменять его новым. А пока для любителей, состарившихся вокруг бильярда, единственным развлечением остаются передачи чемпионата по бейсболу.
- Вышло так, - закончил Дамасо, - что мы хоть и не хотели, а подложили всем свинью.
- И никакой пользы не имеем, - добавила Ана.
