Биггер посмотрел на него и ничего не сказал. Неужели этот человек _настолько_ в него верит?
- Я хочу, чтоб вы поговорили с Максом, - сказал Джан.
Джан подошел к двери. Полисмен приоткрыл ее снаружи, из коридора. Биггер сидел с открытым ртом, стараясь догадаться, куда все это может его завести. В дверь просунулась голова белого человека, он увидел серебряные волосы и незнакомое худощавое белое лицо.
- Входи, - сказал Джан.
- Спасибо.
Голос звучал спокойно, твердо, но ласково; тонкие губы были растянуты легкой усмешкой, которая, казалось, никогда их не покидала. Человек переступил порог: он был высокого роста.
- Здравствуйте, Биггер.
Биггер не ответил. У него опять явилось сомнение. А вдруг это какая-нибудь ловушка?
- Знакомься, Макс, это преподобный Хэммонд, - сказал Джан.
Макс подал проповеднику руку, потом повернулся к Биггеру.
- Я хочу поговорить с вами, - сказал Макс. - Я от Комитета защиты труда. Я хочу помочь вам.
- У меня нет денег, - сказал Биггер.
- Я знаю. Слушайте, Биггер, вы меня не бойтесь. И Джана тоже не бойтесь. Мы на вас зла не держим. Я хочу защищать вас на суде. Может быть, вы уже сговорились с другим адвокатом?
Биггер еще раз посмотрел на Джана и Макса. Казалось, им можно было верить. Но как, каким образом могут они ему помочь? Ему очень нужна была помощь, но он не смел и думать, что найдутся люди, которые захотят что-нибудь для него сделать теперь.
- Нет, сэр, - прошептал он.
- Как с вами тут обращаются? Не били вас?
- Я был болен, - сказал Биггер, чувствуя, что должен как-нибудь объяснить, почему он отказывался есть и разговаривать все эти три дня. - Я был болен и ничего не помню.
- Вы согласны поручить нам ведение вашего дела?
- У меня денег нет.
- Об этом вы не беспокойтесь. Слушайте, сегодня вечером вас опять поведут к коронеру. Но вы ни на какие вопросы не отвечайте, понимаете? Сидите и молчите, больше ничего. Я буду там, и вам нечего бояться. После предварительного разбирательства вас отвезут в окружную тюрьму, я туда к вам приеду, и мы поговорим.
- Да, сэр.
- Вот вам сигареты, берите.
- Спасибо, сэр.
Дверь распахнулась, и в камеру торопливым шагом вошел высокий мужчина с крупным лицом и серыми глазами. Макс, Джан и проповедник отступили в сторону. Биггер вгляделся в лицо нового гостя; оно показалось ему знакомым. Потом он вдруг вспомнил: это был Бэкли; его лицо он видел на плакате, который несколько дней тому назад наклеивали на рекламный щит против его дома. Биггер слушал завязавшийся разговор, улавливая в голосах собеседников глубокую враждебность друг к другу.
- Вы уже тут мутите воду, Макс?
- Этот мальчик - мой клиент, и никаких признаний он подписывать не будет, - сказал Макс.
- А на кой черт мне его признания? - спросил Бэкли. - У нас улик против него достаточно, чтобы его посадить на целую дюжину электрических стульев.
- Я беру на себя защиту его интересов, - сказал Макс.
- Бросьте! Вы сами знаете, что от этого никакого толку не будет.
Макс обернулся к Биггеру:
- Они вас запугивают, Биггер. А вы не бойтесь.
Биггер слышал, но ничего не сказал.
- И что только за охота вам, красным, нянчиться с такой черной образиной, один бог знает, - сказал Бэкли и потер себе глаз.
- Вы боитесь, что, если мы поведем дело, вам не удастся убить этого мальчика до апрельских выборов? - спросил Джан.
Бэкли круто повернулся:
- Вы бы когда-нибудь взяли под защиту порядочного человека! Такого, чтобы хоть сумел оценить это! А то возитесь со всякой падалью!
- Это вы своей тактикой заставляете нас вступиться за этого мальчика, сказал Макс.
- То есть как? - спросил Бэкли.
- Если б вы не припутали к этому убийству коммунистическую партию, меня бы здесь не было, - сказал Макс.
- Так ведь он же сам подписал именем коммунистической партии свое вымогательское письмо...
- Знаю, - сказал Макс. - Начитался газет, вот ему и пришло это в голову. Я буду защищать этого мальчика потому, что я считаю, что это вы и вам подобные сделали его тем, что он есть. Немудрено, что он попытался свалить свое преступление на коммунистов. Он столько слышал небылиц о коммунистах от таких, как вы, что в конце концов поверил в них. Если мне удастся объяснить гражданам нашей страны, почему этот мальчик сделал то, что он сделал, я буду считать, что выполнил свою задачу с превышением.
Бэкли засмеялся, откусил кончик новой сигары, закурил и выпустил струйку дыма. Потом он шагнул вперед, вынул сигару изо рта и подмигнул Биггеру.
- Что, парень, тебе, верно, и не снилось никогда, что ты вдруг станешь такой важной птицей?
Биггер уже готов был принять дружбу, которую ему предлагали Джан и Макс, но тут вдруг очутился перед ним этот человек. Чего стоила ничтожная дружба Джана и Макса против миллиона таких, как Бэкли?
- Я генеральный прокурор штата, - заговорил Бэкли, шагая из угла в угол. Его шляпа была сдвинута на затылок. Белый шелковый платок выглядывал из бокового кармана черного пальто. Он постоял немного у койки, точно башня, возвышаясь над Биггером. Биггер сидел молча и думал о том, скоро ли его казнят. Теплое дыхание надежды, которым пахнуло на него от ласковых слов Джана и Макса, обледенело под холодным взглядом Бэкли. - Я хочу дать тебе хороший совет, Биггер. Я тебя обманывать не собираюсь; говорю тебе прямо, если ты не хочешь мне отвечать, никто тебя не заставит, а все, что ты скажешь, на суде может быть обращено против тебя, понял? Но не забывай, что ты _пойман_! Это ты должен иметь в виду в первую очередь. Мы знаем все, что ты сделал. У нас есть доказательства. Поэтому тебе же лучше, если будешь говорить все начистоту.
- Это мы с ним обсудим вдвоем, - сказал Макс.
Бэкли и Макс смерили друг друга взглядом.
- Слушайте, Макс. Вы зря теряете время. Можете стараться хоть до скончания века, этого парня вы не вытянете. Нельзя совершить преступление в доме таких людей, как Долтоны, и выйти сухим из воды. Несчастные родители будут присутствовать в зале суда, и мальчишке жарко придется, будьте покойны. Ведь он убил самое дорогое, что у них было. Если не хотите позориться, берите своего приятеля и уезжайте отсюда, я вам обещаю, что газеты не будут знать о том, что вы здесь были.
- Позвольте уж мне самому решить, стоит мне его защищать или нет, сказал Макс.
- Слушайте, Макс. Вы, верно, думаете, что я вас хочу взять на пушку, сказал Бэкли и повернулся к двери. - Так я вам сейчас кое-что покажу.
В дверях показался полисмен, и Бэкли сказал:
- Приведите их сюда.
- Сейчас.
В камере стало тихо. Биггер сидел на койке и смотрел в пол. Все это ему не нравилось; если можно было сделать что-нибудь для его спасения, он хотел, чтобы это было сделано его руками, а не чужими. Чем больше он видел, как для него стараются люди, тем опустошеннее он чувствовал себя. Он увидел, как полисмен широко распахнул дверь. Мистер и миссис Долтон медленно вошли в камеру и остановились; мистер Долтон, очень бледный, смотрел прямо на Биггера. Биггер испуганно приподнялся, потом снова сел, глядя перед собой широко раскрытыми, но невидящими глазами.
Бэкли поспешил им навстречу, пожал мистеру Долтону руку и, повернувшись к миссис Долтон, сказал:
- Я бесконечно сожалею, сударыня...
Мистер Долтон еще раз посмотрел на Биггера, потом перевел глаза на Бэкли:
- Он вам сказал, кто был его сообщником? - спросил мистер Долтон.
- Он только что в себя пришел, - сказал Бэкли. - Кроме того, у него теперь есть адвокат.
- Да, я буду защищать его, - сказал Макс.
Биггер увидел, что мистер Долтон бросил быстрый взгляд на Джана.
- Это очень неразумно, что вы не хотите назвать своих сообщников, Биггер, - сказал мистер Долтон.
Биггер внутренне весь подобрался и не отвечал. Макс подошел к нему и положил руку на плечо.
- Я сам поговорю с ним, мистер Долтон, - сказал Макс.
- Я совсем не хочу его мучить, - сказал мистер Долтон. - Для него же будет лучше, если он расскажет все, что знает.
Наступило молчание. Проповедник, держа шляпу в руке, медленно вышел вперед и остановился перед мистером Долтоном.
- Я... я проповедник слова божия, сэр, - сказал он. - И я глубоко скорблю о том, что случилось с вашей дочерью. Мне известны ваши добрые дела, сэр. Вы не заслужили такого горя.
Мистер Долтон вздохнул и сказал устало:
- Благодарю вас.
- Самое лучшее, что вы можете сделать, - это помочь нам, - сказал Бэкли, обращаясь к Максу. - Большое зло причинено двум людям, которые всегда пеклись о неграх больше, чем кто бы то ни было.
- Я от души сочувствую вашему горю, мистер Долтон, - сказал Макс. - Но смерть этого мальчика не поможет ни вам и никому из нас.
- Я хотел помочь ему, - сказал мистер Долтон.
- Мы думали послать его учиться, - слабым голосом отозвалась миссис Долтон.
- Знаю, - сказал Макс. - Но все это никак не разрешает основной проблемы, которая тут затронута. Этот мальчик принадлежит к угнетенному народу. Об этом нельзя забывать, даже если он совершил преступление.
