Слава Богу, слава Богу! Артисты пришли все!… А некоторые даже с родственниками. Михаил Козаков пришёл с женой, а с Беллой Ахмадулиной приехали обе дочки и муж – Борис Мессерер.
А народу в зале было так много, что люди сидели в проходах на ступеньках… Зал был не просто полон – он был переполнен! Почему так получилось? Да потому, что мы с Филистеевым напечатали и распространили билетов больше, чем было мест в зале. На всякий случай! По опыту зная, что по пригласительным билетам приходит, обычно, не так уж много народу. Но пришли, видимо, все! И ещё привели с собой друзей и знакомых. Меня, как организатора Вечера, то и дело вызывали к главному входу, где билетёрши не знали, что делать с напирающей толпой… На свой страх и риск я попросила пропускать всех желающих.
Не было только ведущего – Ролана Быкова. («Слава Богу! – подумала я. – Не стал рисковать…»).
Пора начинать. Но кто будет вести Вечер? Спрашиваю Вальку Гнеушева:
– Может, ты?
– Да ты что! – замахал он руками. – Кто я такой, чтобы вести Вечер?! А сама не хочешь?
– Я?! Ты что – смеёшься?!
В артистической уже были все участники Вечера: Ахмадуллина, Камбурова, Лановой, Бреев со своими ребятами – молодыми клоунами, Савченко и Стриженова, Мирзаян и Крылов, Каштелян и Козаков…
Я собралась с духом и подошла к Козакову.
– Михал Михалыч! Ролан Быков не смог приехать… Что делать? Вы не смогли бы провести Вечер?
Он думал не больше одной минуты. Я видела, как он весь внутренне сконцентрировался.
– Сценарий есть?
– Вот, – протянула я ему.
Он быстро пробежал его глазами…
– Вы – автор?
– Я.
– Хорошо. Я проведу. Только сядете рядом со мной, будете подсказывать, когда мне надо будет говорить. Идёмте!
И мы все пошли на сцену…
Присутствовали с телекамерами и снимали Вечер:
– Армянское телевиденье. Я позвонила в Армянское представительство и позвала их на Вечер, а они позвали Армянское телевиденье.
– МГУ, факультет журналистики. Я позвонила туда и спросила: не хочет ли кто-нибудь с отделения тележурналистики снять Вечер. И – о чудо! – оказалось, что одна девушка, армянка, готовит дипломную работу по Енгибарову! Она была просто счастлива прийти на Вечер – ведь столько материала само пришло ей в руки!
Демонстрировались фильмы:
– «Путь на арену» и «Леонид Енгибаров, знакомьтесь!»
Была сделана:
– Распечатка книги новелл Леонида Енгибарова «Первый раунд».
Новеллы прекрасно читали Любовь Стриженова и Лидия Савченко. И почти каждый из выступавших выбирал из книги одну-две новеллы, близкие ему, и тоже читал.
– Игорь Шевцов, друг Высоцкого, дал мне стихи Высоцкого, посвящённые Енгибарову. В то время они ещё не были опубликованы, об их существовании мало кто знал. На Вечере их прочёл Василий Лановой.
Итак, Вечер памяти Леонида Енгибарова состоялся 30 октября 1982 года, в театральном зале Дворца культуры 1 ГПЗ, на ул. Мельникова, 7.
Вечер вёл Михаил Козаков. И вёл прекрасно! Как будто он долго готовился к этому. Трудно было заподозрить, что это – экспромт. Это был гениальный экспромт! Козаков рассказал о времени их молодости, (они ведь с Енгибаровым ровесники), он так ярко нарисовал послевоенную эпоху, когда страстно хотелось жить, творить, любить… Пятидесятые годы, шестидесятые, семидесятые… Козаков как будто перелистывал страницы времени – и оживали люди, мелодии, и даже запахи!… Гениальный актёр и гениальный человек.
Большой портрет Енгибарова на сцене. Лёня как будто смотрел на нас из своего далёкого далека… Но, благодаря Козакову и всем выступающим, это «далеко» приблизилось… вошло в этот зал… прошлое стало настоящим, оно ожило!
В зале были люди самых разных возрастов и очень много молодёжи, все слушали, затаив дыхание. Как один человек…
В зале, среди приглашённых мной, было много друзей: Борис Глебович Штейн, мои старые друзья Дюшены, конечно же – Ольга Тишлер, Таня Неструева, Валентин Гнеушев, Феликс Ветров… И, конечно, приехали мама с Антоном! Но, к сожалению, не смогли прийти Людмила Фёдоровна и Гавр. Конечно же, была Евгения Андрианова со всей своей семьёй.
Каждый из выступающих рассказывал о Енгибарове что-то своё. А потом посвящал ему: Ахмадулина – стихи. И хоть они были не о Лёне, но они были из той эпохи. Камбурова прекрасно пела. Особенно «Балаганчик». Медведев и Чернова показывали пантомиму. Алик Мирзаян и Сергей Крылов пели свои песни – тоже из той, прекрасной эпохи… Молодые клоуны разыгрывали скетчи. И каждое выступление было как объяснение в любви Великому Клоуну. И каждый (может быть, в эту минуту впервые) осознавал, как он много для нас значил. Для всех нас. Для каждого из нас…
Временами свет в зале гас – и на экране – на манеже работал Леонид Енгибаров…
…Когда подошла моя очередь выйти к микрофону, я боялась отчаянно. Но как будто услышала голос Ролана Быкова, который твёрдо и спокойно повторил то, что сказал мне в Твери.
И я вышла к микрофону…
И посмотрела в огромный зал…
Он был полон, люди сидели даже в проходах.
И сказав несколько фраз в начале, я стала читать стихи.
Они все были о нём и – ему…
Места любимые до боли –
И Самотёка, и Цветной…
Доколе мне ходить, доколе
По снегу вашему – одной?
Места изученные – будто
Своя ладонь, своя судьба.
Двор цирковой – загоны, будки…
Зачем я здесь ищу тебя?
Зачем к решётке приникаю,
Смотрю в пустынный летний двор?…
И запахи зверья вдыхаю –
Зачем? и до каких же пор?
Зачем я жду на тёмной Трубной
Трамвай – ушедший навсегда?…
Ноябрь… По водосточным трубам
Стекает ржавая вода…
И, голову втянувши в плечи,
Идя через бульвар Цветной,
Я никогда тебя не встречу…
…И вновь сюда спешу весной.
И вдруг я услышала свой голос из динамиков – и он мне понравился. Он не дрожал и не рвался на каждом слове. Он был спокойный и глубокий. Господи, неужели это мой голос? Откуда у меня такой голос?…
. Пыль осторожно смахнув рукой,
. Вижу под солнцем Крыма
. Коврик –
. и девочку в ярком трико…
. Старая пантомима.
. Хрупки движенья худеньких рук.
. Слышу все явственней, ближе
. Ветхой шарманки заржавленный звук…
. Море песок лижет.
. По побережью прошлась колесом
. Девочка с чёлкой рыжей!
. Это – пролог.
. Что же будет потом?
. Время песок лижет…
. Птиц ошалевших пустеет взор.
. Робость в застывшей фигурке.
. Катятся громы, лавины с гор…
. Маятник
. бьёт
. гулко.
. Что-то сейчас оборвётся навек,
. С ветром свистящим – мимо!…
. Смотрит в меня из-под тёмных век
. Старая пантомима.
Я читала стихи и чувствовала, что каждый из сидящих в зале слышит меня и понимает.
Я как будто говорила с одним-единственным, бесконечно близким человеком…
Было легко. Было счастливо говорить вслух о том, что копилось долгие годы в сердце…
Помилуйте, разве клоуны умирают?…
Это нелепо и страшно.
Неужели над ними играют
Похоронные марши?
И лицо без румян и лукавства –
Холодно, незнакомо.
А вокруг хризантемы, астры…
Речи – комом.
Обломился на башне флюгер
Под снегом.
И гудит в дымоходе вьюга
Смехом…
Счёт уже ведётся на
Скучные десятилетья…
А вообще, была ль она –
Та весна на этом свете?…
Снег, фиалки, мокрый май,
Сумасшедшие аншлаги?…
Заблудившийся трамвай
И сиреневые флаги?…
Было ль, не было ль – никто
На вопрос мой не ответит.
…Снова ставят шапито.
Цирку радуются дети.
И кому-то там цветы
Кинет женщина из ложи…
…Я старею. Ну, а ты –
С каждым годом все моложе.
В ответ – не просто аплодисменты. Это были овации… Они накрыли меня с головой, как сверкающая мириадами солнечных брызг, гигантская волна…
У всех в руках были пригласительные билеты с портретом Енгибарова и с его новеллой:
«Не умрёт клоун.
