Филипп Эриа - Золотая решетка

- Ой, мамми! - сказал он, проехав километра два. - Пересядь на другое место, я один буду вести машину. Ну, пожалуйста!

- Нет, не пересяду, у тебя нет шоферских прав, тебе по закону не положено.

- Вот трусиха! Боится жандармов!

- Боюсь, потому что ты нисколько не боишься.

- Стану я бояться!

Агнесса придерживала Рокки коленями и, оберегая эту юную жизнь, прижимала его к своей груди. Мальчик неплохо вел машину. Он вез свою мать, увлекая ее все дальше от прежней жизни, от решеток парка Монсо, откуда она вырвалась.

Она отворила ворота, и уже никогда ее не загонят обратно. Она вырвалась из плена, и возвращение в семью отныне было невозможно. Ее ограбили, зато она обрела свободу. Сердце ее переполняла великая признательность к сыну, похожая на влюбленность.

- Мамми, не жми меня так коленками. Я не могу вести машину в таких условиях.

- Ну ладно. Держи баранку крепче... Садись на мое место. Так.. Поставь теперь ноги на педали... Да смотри, не слишком гони.

Гибким движением Агнесса вывернулась из-за его спины и пересела на другое место, справа.

- Хочешь подложить что-нибудь на сиденье, чтобы тебе повыше было?

- Еще что! Я, слава богу, не маленький.

И в самом деле, ему не надо было сползать с сиденья, его загорелые бронзовые ноги, поставленные на педали, согнуты были под прямым углом, кисти рук крепко держали руль, и чувствовалось, что у него сильные мышцы, хотя плечи и руки были еще по-мальчишески худые.

И вот так они ехали вдвоем. Шоссе шло теперь то в гору, то под гору, джип катил по верхней дороге мимо виноградников и посевов, с гор потянуло свежим ветром. Мальчик запел песню.

- Если будешь петь, зазеваешься.

Он передернул плечами, не отрывая взгляда от дороги, развертывавшейся впереди.

- А когда ты сама ведешь машину, ты разве никогда не

поешь?

И он опять затянул песню. И Агнесса позволяла ему везти ее, позволяла петь. Ведь теперь он знал дорогу. Прошло несколько минут, и она тоже запела, вглядываясь в синеющую вечернюю даль, спешившую им навстречу.