– А я абсолютно уверена, что Алек сможет вылечить Розу. Он – отличный врач. А через год мы отдадим ее в школу мадам Роккабеллы, где она получит достойное воспитание, – сказала тетушка Клара, поправляя свои кольца и думая о том, как она будет вывозить в свет хорошенькую и прекрасно образованную племянницу.
– Вероятно, ты останешься здесь, в старом доме, пока не надумаешь жениться, – кстати, тебе уже давно пора, – заметила миссис Джейн, обиженная последними словами брата.
– Нет уж, с женитьбой я повременю, благодарю вас. Пойдем, выкурим по сигаре, Мэк, – пригласил доктор Алек.
– Не женись, в семье и без того слишком много женщин, – пробормотал дядя Мэк, и джентльмены поспешно удалились.
– Тетушка Спокойствие желает видеть всех вас, – сказала Роза, входя в комнату. И леди были лишены возможности продолжить разговор.
– Чахотка, чахотка, моя дорогая! – пробормотала тетушка Майра, и тень мрачного чепчика упала на Розу, а пальцы в черной перчатке коснулись ее щеки. Роза покраснела под перекрестным огнем взглядов родственниц.
– Я очень рада, что ее локоны вьются от природы, это замечательно. Девочка подрастет и станет настоящей красавицей, с такими-то волосами, – проговорила тетя Клара, склонив голову набок.
– Теперь, когда твой дядя приехал, я не думаю, что тебя отправят в школу. Но надеюсь, что ты не будешь проводить время в одних пустых развлечениях, – заметила тетя Джейн и вышла из комнаты с видом мученицы.
Тетушка Джесси не сказала ни слова, но поцеловала маленькую племянницу с таким теплом и искренней симпатией, что Роза прижалась к ней на мгновение и провожала тетушку глазами до тех пор, пока за той не затворились двери.
Когда гости уехали, доктор Алек долго бродил в сумерках по нижнему залу, глубоко погрузившись в свои мысли; он то улыбался, то хмурился, то останавливался как вкопанный. Вдруг он заговорил вполголоса, как будто решившись на что-то:
– Я должен начать немедленно, надо заставить ее думать о чем-нибудь другом, а то из-за бесконечных причитаний Майры и нотаций Джейн она выглядит как привидение.
Подойдя к одному из сундуков, которые стояли в углу, и порывшись в нем, он извлек красиво вышитую шелковую подушечку и оригинальную резную чашечку из черного дерева.
– Для первого раза этого достаточно, – сказал он, взбивая подушку и стирая с чашки пыль. – Не надо начинать слишком энергично, а то Роза испугается. Я должен сначала расшевелить и развеселить девочку, а когда вполне заслужу ее доверие, тогда и начну действовать.
В эту минуту вошла Фиби, неся на тарелке поджаренные хлебцы для Розы, которой не разрешали есть их с чаем.
– Я возьму у вас немного хлеба, – сказал доктор Алек и, взяв несколько ломтиков, ушел в кабинет, оставив Фиби в одиночестве удивляться его аппетиту. Она изумилась бы еще больше, увидев, как он сделал из этого хлеба хорошенькие маленькие пилюли, уложил их в ящичек из слоновой кости, предварительно вынув из него лаванду.
– Вот так! Если они будут настаивать на лекарствах, я буду давать девочке эти пилюли, от них никакого вреда не будет. Конечно, я буду все делать по-своему, но мне хочется по возможности сохранить мир в семье. Если у меня получится, то я признаюсь, что разыгрывал их.
Разговаривая сам с собой, он был похож в эту минуту на озорного мальчугана, задумавшего веселую шалость.
Роза тихонько играла на маленьком органе, который стоял в зале наверху, чтобы тетушка могла наслаждаться музыкой, не переставая беседовать с гостями. Дядя Алек тоже с удовольствием прислушивался. Играла Роза хорошо. Когда пробило восемь часов, он сказал ей:
– Моей девочке пора ложиться спать. Иначе завтра она не сможет рано встать, а у нас много интересных планов. Посмотри, что я тебе принес.
Роза подбежала к дяде. Глаза ее светились любопытством.
– Странствуя по свету, я приобрел несколько прекрасных лекарств. Они не только полезны, но и очень приятны. Я думаю, тебе пора начать их принимать. Смотри, это подушечка с травами. Ее мне подарила одна мудрая старушка в Индии, когда я там заболел. Подушка набита шафраном, маком и другими душистыми растениями. Положи ее на ночь под голову, и будешь спать сладко, без дурных снов, а утром встанешь бодрой и веселой.
– Как она хорошо пахнет!
Роза с удовольствием взяла маленькую подушечку, полюбовалась ею и, наслаждаясь приятным запахом, выслушала другой совет доктора.
– Вот чашка, о которой я тебе говорил. Считается, что она приносит больше пользы, если человек, который из нее пьет, сам добудет себе питье и сам нальет его в чашку. Значит, ты должна научиться доить корову, а я тебе покажу, как это делают.
– Я боюсь, что никогда не смогу этому научиться, – сказала Роза, с интересом рассматривая чашечку, на ручке которой был вырезан презабавный пляшущий чертенок.
– А ты не находишь, что она должна принимать какое-нибудь более действенное средство, чем молоко в волшебной чашке, Алек? Я, право, буду беспокоиться, если ты не будешь давать ей что-нибудь укрепляющее, – забеспокоилась тетушка Изобилие, подозрительно разглядывая «лекарства». Она больше верила в проверенные средства, чем во всякие магические чашки и ароматические подушки Востока.
– Хорошо, я буду давать ей пилюли, если вы считаете, что это необходимо. Они просто замечательные, употреблять их можно в большом количестве без всякого вреда для здоровья. Вы знаете про экстракт конопли? А это лекарство приготовлено из ржи и ячменя. Подобные средства пользовались большой популярностью в старину и, я надеюсь, принесут пользу и теперь.
– Господи, как это удивительно! – воскликнула тетушка Изобилие, надевая очки и рассматривая пилюли с таким уважением и интересом, что доктор Алек с трудом сдержал улыбку.
– Прими одну пилюлю утром, Роза. Спокойной ночи, дитя мое, – сказал он и после нежного поцелуя отпустил свою пациентку.
Когда она ушла, дядя Алек взъерошил волосы обеими руками и сказал со смешанным чувством беспокойства и радости:
– Когда я думаю о том, что я затеял, уверяю вас, тетя, мне очень хочется убежать куда глаза глядят и вернуться, когда Розе исполнится восемнадцать лет.
На следующее утро Роза вышла из своей комнаты с чашкой в руках, и первым человеком, которого она увидела, был дядя Алек. Он стоял на пороге комнаты, расположенной напротив комнаты Розы, и внимательно ее осматривал. Услышав шаги девочки, он повернулся и запел:
– «Куда ты идешь, моя прелестная девица?»
– «Я иду доить коров, сэр, – ответила она», – Роза подхватила песенку, и они допели ее вместе.
Прежде чем они успели начать разговор, дверь одной из комнат отворилась. Оттуда высунулась голова в ночном чепце, большая и растрепанная, похожая на кочан капусты, и раздался удивленный тетушкин голос:
– Почему вы так рано встали?
– Чтобы вместе спеть песню, моя милая! Тетя, могу я занять эту комнату? – поинтересовался доктор Алек, указывая на комнату, которую только что обозревал.
– Конечно, дорогой мальчик. Ты можешь жить в любой комнате, которая тебе понравится, кроме комнаты сестры, разумеется.
– Благодарю вас. А могу я обыскать чердак и все кладовые, чтобы подобрать мебель по своему вкусу?
– Дорогой, ты можешь перевернуть дом вверх дном, если решишь здесь жить.
– Это щедрое предложение, тетя, спасибо! Решено: я остаюсь и бросаю здесь якорь. Может быть, я вам еще надоем за это время, – дядя Алек по-матросски отсалютовал тетушке.
– Этого никогда не случится! Не забудь надеть теплую кофточку, Роза. Не утомляй ее своими штуками, Алек… Я иду, сестра, иду! – и чепчик мгновенно скрылся за дверью.
Первый урок доения оказался забавным. Роза познакомилась с коровой, которую звали Клеверочек. После короткой паники и нескольких тщетных попыток Розе, наконец, удалось наполнить чашку. Работник при этом придерживал коровий хвост, а дядя Алек стоял так, чтобы корова не могла видеть новую доярку.
– Кажется, ты замерзла. Ну-ка, побегай по саду и сразу согреешься, – сказал доктор, когда они вышли из хлева.
– Я взрослая барышня, мне уже тринадцать с половиной лет, а барышням бегать неприлично, дядя. Так говорит мисс Пауэр, – чопорно ответила Роза.
– Беру на себя смелость защитить тебя от разных чересчур благовоспитанных леди, и, как твой доктор, я приказываю тебе бегать. Ну-ка, вперед! – дядя Алек строго посмотрел на Розу и повелительно махнул рукой. Роза, желая угодить дяде, припустилась что было мочи.
Она долго бегала между клумбами, пока совсем не запыхалась. Наконец, она направилась к крыльцу, на котором стоял дядя Алек, и плюхнулась на ступеньки. Щеки ее были совершенно пунцовыми.
– Ай, молодец! Ай, хорошо! Как я погляжу, детка, ты еще не разучилась пользоваться ногами, хотя тебе и больше тринадцати лет. Но пояс этот слишком туго затянут, распусти его, и тебе будет легче дышать.
