Погоди, исчадье ада,
Ты ведь эдак дом утопишь!
С лавок льются водопады,
У порога лужи копишь!
Оборотень-веник,
Охлади свой пыл!
Снова стань, мошенник,
Тем, чем прежде был.
Вот он с новою бадейкой.
Поскорей топор я выну!
Опрокину на скамейку,
Рассеку на половины!
Ударяю с маху,
Палка пополам,
Наконец от страха
Отдых сердцу дам.
Верх печали!
О, несчастье!
С полу встали
Обе части,
И, удвоивши усердье,
Воду носят обе жерди!
С ведрами снуют холопы,
Все кругом водой покрыто!
На защиту от потопа
Входит чародей маститый!
"Вызвал я без знанья
Духов к нам во двор
И забыл чуранье,
Как им дать отпор!"
В угол, веник.
Сгиньте, чары.
Ты мой пленник.
Бойся кары!
Духи, лишь колдун умелый
Вызывает вас для дела.
1797
КРЫСОЛОВ
Певец, любимый повсеместно,
Я крысолов весьма известный,
И в этом городе с моим
Искусством впрямь необходим.
Хоть крыс тут водится - дай боже,
Да и хорьков как будто тоже,
Мне стоит только заиграть,
И вам их больше не видать.
Певец, хвалимый повсеместно,
Я также детолов известный.
Под лютню запою, и вмиг
Стихают детский плач и крик!
И как мальчишки ни резвятся,
И как девчонки ни дичатся
По струнам проведу рукой,
И все они бегут за мной.
Певец, честимый повсеместно
К тому ж я женолов известный.
Такого городишка нет,
Где мною не оставлен след.
Пускай девицы боязливы,
Молодки чинны и спесивы
Все покоряются сердца
Искусству пришлого певца.
(Сначала)
1802/1803
ГОРНЫЙ ЗАМОК
Вон замок стоит на вершине
Среди гранитных скал.
Под сводами башен высоких
Он рыцарей встарь укрывал.
Но рыцари спят в могилах,
А башни врагом сожжены.
Я проникаю свободно
В проломы ветхой стены.
Здесь погреб с вином драгоценным
Лежал в былые года.
Прислужница больше не сходит
С кувшином тяжелым туда.
И в зал не спешит, как бывало,
Гостей обнести чередой.
Попу не наполнит бокала
Для трапезы в праздник святой.
И дерзкому пажу отведать
Не даст, пробегая, вина.
И тайной награды не примет
За тайную щедрость она.
Затем, что и стены, и своды,
И лестницы - все сожжено,
Рассыпалась, рухнув, капелла
И в прах обратилась давно.
Но в день жизнерадостно-яркий,
Когда на вершине крутой
Стоял я с бутылкой и лютней,
С подругой моей молодой,
В развалинах все заблистало,
Наполнились жизнью они,
И шумно и празднично стало,
Как в добрые старые дни.
И мнилось, нарядные гости
Въезжают во двор чередой,
И мнилось, из прошлого мира
Мы входим счастливой четой.
И ждет нас в капелле священник,
И вот поднялись мы туда,
И он вопрошает: "Согласны?"
И мы улыбаемся: "Да".
И радостно песнь зазвучала,
Как юное сердце, чиста,
И ей не толпа отвечала,
Но звонкого эха уста.
Меж тем надвинулся вечер,
Он шум и веселье унес,
И вот заходящее солнце
Убрало багрянцем утес.
И дамой служанка блистает,
И паж точно рыцарь одет,
И щедро она угощает,
И он не скупится в ответ.
1802
ВЕРНЫЙ ЭККАРТ
"О, только б скорей добежать нам домой!
Уже окружает нас морок ночной,
Слетаются Страшные Сестры.
Они уже тут, и они нас найдут,
Чтоб выхлебать пиво, которое ждут
Так долго родители наши".
Так шепчутся дети и к дому бегут...
Но дюжий старик появляется тут:
"Эй, тихо ребятушки, тихо!
Сестрички с горячей охоты летят;
Пусть в глотки зальют себе сколько хотят.
Они вам добра не забудут".
И в ту же минуту их морок догнал.
Бесплотен и сер, он от жажды стонал,
Однако хлебал он отменно.
И выпито пиво - такая беда!
И дикая дальше несется орда
Куда-то в долины и горы.
Детишки бегут, и от страха их бьет.
Но дюжий старик от них не отстает;
"Эй, птенчики, ну-ка, не хныкать!"
"Нас выбранит мать, и прибьет нас отец..."
"Молчите, как мышки, и делу конец
Пойдет у вас все как по маслу.
А тот, кто вам дал этот добрый наказ,
Он первый товарищ ребячьих проказ,
Волшебник испытанный Эккарт.
Встречали его и в лесу и в дому,
Но нет никаких доказательств тому...
А вы их в руках понесете".
Детишки робея подходят к крыльцу,
Порожние кружки вручают отцу
И ждут тумаков и попреков.
Но диво! Родители кружки берут,
Пригубили пиво, и хвалят, и пьют...
Пьют раз, и второй, и десятый.
Уж сумрак редеет, и день настает.
Тут кто-то внезапно вопрос задает:
"Что с кружками за чертовщина?"
Плутишки на все откликались молчком,
А там как пошли молотить язычком,
И тотчас же высохли кружки.
Ребятки, когда вам доверит секрет
Родитель, наставник иль добрый сосед,
Не выдайте тайны оплошно.
На глупый роток наложите печать:
Болтать - неразумно, полезней молчать.
Тогда наполняются кружки.
1813
ОДЫ
ПЕСНЬ СТРАННИКА В БУРЮ
Кто храним всемощным гением,
Ни дожди тому, ни гром
Страхом в сердце не дохнут.
Кто храним всемощным гением,
Тот заплачку дождя,
Тот гремучий град
Окликнет песней,
Словно жавронок
Ты там в выси.
Кто храним всемощным гением,
Тот взнесен над топким илом
На крылах зардевших;
Вдаль шагнет он,
По цветам ступая,
Чрез Девкальоновы хляби,
Змея раня, свеж, смел,
Аполлон Пифийский.
Кто храним всемощным гением,
Тот согрет родимыми крылами,
Лишь задремлет на скале,
Тот от мрака застлан опереньем
В срок полуночный в бору.
Кто храним всемощным гением,
Тот теплом спеленат
В снег и в вьюгу;
По теплу тоскуют музы,
По теплу сестры-грации.
Ко мне слетайтесь, музы,
Роем радостным!
Это - влага,
Это - суша,
Это - сын текучих вод и суши,
Я по ним ступаю,
Брат богам!
Вы чисты, словно сердце влаги,
Вы чисты, как руда земная,
Вы со мною, и парю я
И над влагой, и над сушей,
Брат богам!
И он вернется,
Тот поселянин, черный, горячий?
И он вернется, вновь доверясь
Твоей опеке, Бромий-праотец,
И теплу очага родного?
Вернется - бодрый?
А я, к кому вы благи,
Грации и легкие музы,
Ко всем приукрашен, чем вы,
Камены и грации,
В благости божественной,
Взор пленяя, рядили мир,
Вернусь - разбитый?
Бромий-праотец,
Гений зиждущий
Столетья вольного!
Ты - что жар души
Пиндару был,
Чем земле
Феб-Аполлон стал.
Рдей! Рдей! Скрытый пламень,
Пламень сердца,
Мой оплот!
Рдей навстречу
Аполлону,
А не то
Он холодно
Обойдет тебя приветом.
Уязвленный,
Он следит, как иглы кедра
Зеленеют
Без него.
Что ж тебя зову позже всех?
Ты, в ком песнь ожила,
Ты - предел, ей данный,
Ты - ее родник,
Зевс Увлажняющий!
Ты, ты в песнях журчишь!
Стороной бежит
Шум кастальских вод
Для бездельников,
Смертно-счастливых,
Чуждых тебе,
Нас окунувший в блеск
Зевс Увлажняющий.
В роще вязовой,
Нет! не встретишься
С кротким голубем
На простертой руке,
Лаской роз увенчав чело,
Ты - ему, сладкоустому
Анакреону,
Бог, бурей дохнувший.
И у тополя
В сибаритской стране,
Там, где у гор
Лоб усмугляется солнцем,
Не был тобой пронзен
В розах тонущий,
Медом плещущий,
Нежно манящий
Феокрит.
Но когда в ристалище
Гром колес огибал цель
Ввысь взвит,
Славой рдея,
Бич удалых юнцов!
И крутил прах,
Словно с отважных гор
Град ударял ниц,
Рдея, страх и доблесть множил,
Пиндар,
Ты.- Рдея?
Скудный дух!
Там, над холмами,
Горняя мощь!
Но пыл иссяк:
Вот он, очаг мой!
К нему б добраться.
1772
ПРОМЕТЕЙ
Ты можешь, Зевс, громадой тяжких туч
Накрыть весь мир,
Ты можешь, как мальчишка,
Сбивающий репьи,
Крушить дубы и скалы,
Но ни земли моей
Ты не разрушишь,
Ни хижины, которую не ты построил,
Ни очага,
Чей животворный пламень
Тебе внушает зависть.
Нет никого под солнцем
Ничтожней вас, богов!
Дыханием молитв
И дымом жертвоприношений
Вы кормите свое
Убогое величье,
И вы погибли б все, не будь на свете
Глупцов, питающих надежды,
Доверчивых детей
И нищих.
Когда ребенком был я и ни в чем
Мой слабый ум еще не разбирался,
Я в заблужденье к солнцу устремлял
Свои глаза, как будто там, на небе,
Есть уши, чтоб мольбе моей внимать,
И сердце есть, как у меня,
Чтоб сжалиться над угнетенным.
Кто мне помог
Смирить высокомерие титанов?
