бывал! В этом районе Салема он прогуливался нечасто, ибо по природе своей был ленив; и однако ж – удивительное дело! – его захлестывали воспоминания, и чем дальше он шел, тем живее и ярче они становились.
Карсон дошел до угла и не задумываясь свернул налево. Загадочное ощущение нарастало. Он шагал медленно, размышляя про себя.
Вне всякого сомнения, он действительно ходил этим путем прежде – просто он, по-видимому, в тот момент настолько глубоко погрузился в мысли, что даже не сознавал, где находится. Разумеется, вот вам и объяснение! И однако ж стоило ему выйти на Чартер-стрит – и в душе его всколыхнулась безотчетная тревога. Салем пробуждался; с рассветом флегматичные рабочие-поляки потоком хлынули в сторону фабрик. Время от времени мимо проезжала машина.
Впереди на тротуаре собралась целая толпа. Предчувствуя недоброе, Карсон ускорил шаг. И, потрясенный до глубины души, осознал, что перед ним кладбище на Чартер-стрит, древний «Погост», пользующийся самой недоброй славой. Карсон поспешно протолкался сквозь людское сборище.
До слуха его донеслись приглушенные замечания, прямо перед ним воздвиглась широкая спина в синем. Карсон заглянул полисмену через плечо – и задохнулся от ужаса.
К железной решетке кладбищенской ограды прислонился человек в дешевом, безвкусном костюме. Он вцепился в проржавевшие прутья так крепко, что на тыльных сторонах волосатых рук взбугрились мышцы. Человек был мертв, и в лице его, запрокинутом к небу под неестественным углом, застыло выражение неизбывного, леденящего душу ужаса. Глаза чудовищно вытаращены, одни белки видны; губы скривились в безрадостной ухмылке.
Какой-то зевака, белый как полотно, обернулся к Карсону.
– Похоже, он от страха помер, – хрипло промолвил он. – Не дай боже мне увидеть, чего он насмотрелся. Бррр… Вы только на лицо его взгляните!
Карсон непроизвольно отпрянул, чувствуя, как ледяное дыхание неназываемого пробирает его до костей. Он провел рукой по глазам, но перед внутренним взором его по-прежнему плавало искаженное мертвое лицо. Он попятился назад, до глубины души потрясенный, дрожа мелкой дрожью. Ненароком глянул в сторону, обвел глазами могилы и памятники, испещрившие старое кладбище. Здесь уже больше века никого не хоронили, и затянутые лишайником надгробия с их крылатыми черепами, щекастыми херувимами и погребальными урнами словно источали неуловимые миазмы архаики. Что же напугало беднягу до смерти?
Карсон вдохнул поглубже. Труп представлял собою жуткое зрелище, что правда, то правда, но нельзя позволять себе так расстраиваться. Нельзя ни в коем случае – а то, чего доброго, книга пострадает. Кроме того, мрачно доказывал он сам себе, объяснение происшествия напрашивается само собою. Покойный, по всей видимости, из числа тех поляков-иммигрантов, которые живут в окрестностях салемской гавани. Бедолага проходил ночью мимо кладбища – того самого места, что на протяжении трех веков обрастало кошмарными легендами, – и одурманенный винными парами взгляд, должно быть, наделил реальностью смутные фантомы суеверного ума. Всем и каждому известно, насколько эти поляки эмоционально неуравновешенны, насколько склонны к массовым истериям и безумным домыслам. Великая иммигрантская паника 1853 года, в ходе которой сожгли дотла три ведьминских дома, вспыхнула от сбивчивых, истерических россказней какой-то старухи о том, что она-де своими глазами видела, как загадочный, одетый в белое иностранец «снял с себя лицо». «И чего прикажете ждать от таких людей?» – думал Карсон.
Тем не менее разнервничался он не на шутку и домой возвратился только после полудня. Обнаружив, что Ли, давешний оккультист, уже дожидается под дверью, Карсон весьма обрадовался гостю и сердечно пригласил его заходить.
Ли был непривычно серьезен.
– А вы уже слыхали про эту вашу приятельницу Абигейл Принн? – осведомился он без предисловия.
Карсон, разливавший через сифон содовую по бокалам, воззрился на гостя во все глаза, рука его застыла в воздухе. Повисла долгая пауза. Наконец он нажал на рычаг, и жидкость, шипя и пенясь, хлынула в виски. Он протянул один бокал Ли, второй аккуратно взял сам – и только тогда ответил на вопрос.
– Не понимаю, о чем вы. Абигейл Принн… Ну и что такого она натворила? – вымученно пошутил он.
– Я ознакомился с архивами, – сообщил Ли, – и выяснил, что Абигейл Принн была похоронена четырнадцатого декабря тысяча шестьсот девяностого года на кладбище Чартер-стрит, причем в сердце ей вонзили кол. Что с вами?
– Ничего, – невыразительно отозвался Карсон. – Что же дальше?
– Так вот, ее могила была вскрыта и разграблена, вот и все. Кол был вырван: его обнаружили неподалеку, и повсюду вокруг могилы земля испещрена следами. Следами ботинок. Карсон, вам что-нибудь снилось нынче ночью? – отрывисто осведомился Ли.
Его серые глаза смотрели сурово и холодно.
– Не знаю, – растерянно отозвался Карсон, потирая лоб. – Не помню. Нынче утром я был на кладбище Чартер-стрит.
– А! Значит, вы слыхали про того парня, который…
– Я его видел, – перебил Карсон, передернувшись. – До сих пор в себя прийти не могу.
И он одним глотком осушил бокал.
Ли не сводил с него глаз.
– Итак, – промолвил он немного времени спустя. – Вы по-прежнему намерены оставаться в этом доме?
Карсон опустил бокал и поднялся на ноги.
– А почему бы и нет?! – рявкнул он. – Какая такая причина может мне воспрепятствовать? А?
– После всего того, что случилось прошлой ночью…
– А что такого случилось? Ограбили могилу. Суеверный поляк случайно увидел грабителей – и умер от страха. И что?
– Вы пытаетесь убедить самого себя, – спокойно парировал Ли. – В глубине души вы знаете – не можете не знать – правду. Вы стали орудием в руках чудовищных, кошмарных сил, Карсон. На протяжении трех веков Абби Принн – живой мертвец – лежала в могиле, дожидаясь, чтобы кто-нибудь угодил в ее ловушку – в ведьминскую комнату. Возможно, сооружая ее, она прозревала будущее: провидела, что в один прекрасный день кто-то случайно наткнется на адский покой и попадет в западню мозаичного узора. Попались вы, Карсон, и дали возможность этой мерзкой нежити перекинуть мост через провал между сознанием и материей, установить с вами связь. Для существа, наделенного страшной властью Абигейл Принн, гипноз – это детские игрушки. Ей ничего не стоило принудить вас пойти к ее могиле, вырвать кол, удерживающий ее в плену, а затем стереть в вашем разуме воспоминание об этом действии, чтобы оно даже во сне не воскресало!
Карсон вскочил на ноги, глаза его вспыхнули странным светом.
– Во имя Господа, вы вообще понимаете, что говорите?
Ли хрипло рассмеялся:
– Во имя Господа? Скорее во имя дьявола – того самого дьявола, что в это мгновение угрожает Салему: ибо Салем в опасности, в страшной опасности! Абби Принн прокляла мужчин, и женщин, и детей города, когда ее привязали к столбу и обнаружили, что огонь ее
