-Боюсь, вы скоро убедитесь, - благожелательно начал священник, - что люди ничего не забывают и ничего не прощают. У вас есть семья?
- Жена, сын и дочь.
- Как они вас встретят?
- Этого я не знаю.
- А ваши друзья? Я только хочу вас немного подготовить.
- К счастью, у меня есть средства.
Священник пристально смотрел на него. Какое счастье!.. Или, быть может, несчастье?
- Если бы меня можно было сломить, то ваша тюрьма, конечно, сломила бы меня... Не угодно ли еще сигарету?
- Нет, спасибо.
Священник опечалился. Он всегда утверждал, что с "ними" ничего не поделаешь до тех пор, пока их воля не сломлена. Грустно видеть человека, получившего такой урок и все же оставшегося столь непокорным! Закрывшись газетой, он попытался читать. Но взгляд человека, сидевшего напротив, казалось, проникал сквозь газетный лист, и священнику было очень не по себе. Очень!
II
1
В гостиной маленького домика близ Кью-Гарденс миссис Райдер держала в руках розоватый листок бумаги и смотрела на него так, как если бы это был паук, - при виде пауков она всегда испытывала непреодолимый ужас. Сидевший напротив сын встал, а дочь сразу перестала играть вариации Брамса на музыку Гайдна.
- Он пишет, что сегодня вечером!.. Девушка сняла руки с клавишей.
- Сегодня вечером? А я думала, что это будет через месяц. Отец верен себе: ну хоть бы заранее предупредил.
Сын, светловолосый и румяный юноша с маленькой головой, привычным жестом вынул трубку и начал ее чистить.
- Но почему он не попросил нас встретить его в Лондоне? Должен же он понимать, что нам надо прийти к какому-то соглашению.
Дочь, худенькая брюнетка с густыми, коротко подстриженными волосами, тоже поднялась и стояла, облокотившись на рояль.
- Что же нам делать, мама?
- Пусть Джек пойдет и предупредит Мэйбл и Родерика, чтобы они сегодня не приходили.
- Хорошо, а дальше что, если он останется здесь? Он знает, что я обручен и Берил тоже?
- Кажется, я сообщила ему об этом в последнем письме.
- А что ты решила делать, мама?
- Все это так неожиданно... Я не знаю.
- Это просто неприлично! - резко сказал сын. Дочь подняла упавшую телеграмму.
- "Вокзал Эрлс-Корт, пять часов". Он может войти с минуты на минуту. Джек, поторопись, пожалуйста! Неужели он не догадывается, что здесь никто ничего не знает?
Миссис Райдер отвернулась к камину.
- Ваш отец всегда считался только со своими желаниями.
- Ну, теперь ему придется считаться с другими. Я заставлю его...
- Доктор Райдер, мэм.
У двери, которую закрыла горничная, стоял, улыбаясь, бывший Э 299.
- Ну, Берта? - сказал он. - А, Берил! И ты здесь, Джек?
Откликнулась только дочь.
- Ну, отец, ты мог бы известить нас заранее! Бывший Э 299 посмотрел по очереди в лицо каждому.
- Никогда не следует предупреждать детей, что им придется проглотить пилюлю. Как вы все поживаете?
- Очень хорошо, спасибо. А ты как?
- Как нельзя лучше. В тюрьме здоровая жизнь!
Словно во сне, миссис Райдер перешла комнату и протянула руку, как слепая. Бывший Э 299 не взял ее руки.
- А у вас здесь уютно, - сказал он. - Можно мне вымыться?
- Джек, проводи отца к умывальнику.
- Нет, в ванную, пожалуйста.
Сын отошел от окна, взглянул на улыбающееся лицо отца и пошел вперед, указывая ему дорогу.
Миссис Райдер, худая, бледная, темноволосая, заговорила первая:
- Бедный Филипп!
- Ах, мама, жалеть папу просто невозможно. Ведь так было всегда. Он почти не изменился, только что усов нет. Вот тебя мне жалко. Он не может здесь оставаться. Ведь все думают, что ты вдова!
- Люди обычно знают больше, чем нам кажется, Берил.
- Но никто никогда даже не намекал на это. Почему он не посоветовался с нами?
- Мы должны подумать о нем.
- Он о нас не думал, когда решился на то ужасное дело. И ведь он сделал это бесплатно, без всякой надобности... Разве только.... Мама, иногда мне кажется, что он не мог этого не сделать, что он был не только ее врачом, но и... любовником!
Миссис Райдер отрицательно покачала головой.
- Если бы это было так, он бы мне сказал. Твой отец всегда считал, что он чист перед своей совестью.
- Как мне быть с Родди?
- Придется подождать.
- А вот и Джек! Ну что?
- Он налил в ванну воду такую горячую, какую только можно терпеть. И сказал: "Это первое, что делаешь, когда попадаешь туда, и первое, что делаешь после того, как вышел оттуда. Симметрично, не правда ли?" Мне надо отнести ему наверх чашку кофе. Право, все это ужасно! Прислуга, конечно, сообразит, что доктор Райдер - наш отец. Кто еще может прийти в дом и сразу полезть в ванну?
- Это просто смешно.
- Да? Незаметно, чтобы он хоть чуточку стыдился. У него такой вид, точно он готов кричать об этом на всех перекрестках. Я был уверен, что он уедет за границу.
- Мы все так думали.
- Если бы он был подавлен, то еще можно было бы его пожалеть. А у него такой веселый вид, как у клоуна на ярмарке. Да и преступление он совершил такое... гадкое. Ну, как я все это объясню Мэйбл? Если я просто скажу, что он сидел в тюрьме, она вообразит что-нибудь еще похуже. Мама, уговори его уехать сейчас же. Прислуге мы скажем, что он наш дядя и имел дело с больными оспой.
- Мама, ты сама отнеси ему кофе. Ох, нет, тебе нельзя, раз прислуге будет сказано, что он дядя! Джек, объясни ему, что здесь никто ничего не знает и что мама не сможет этого перенести. И поторопись! Уже половина седьмого.
Сын взъерошил зачесанные назад волосы. Его юное лицо имело весьма решительное выражение.
- Сказать?
Миссис Райдер кивнула головой.
- Скажи ему, Джек, что я к нему приеду, куда он только захочет. Скажи: я ожидала, что он так и сделает - уедет куда-нибудь и позовет меня. А здесь... Это очень трудно... - Она закрыла рот рукой.
- Конечно, мама! Я его заставлю понять. Но прислуге пока ни слова. А вдруг уехать придется нам? Ведь это его дом.
- Это правда, мама?
- Да. Я купила дом на его деньги по доверенности, которую он оставил.
- Ох, это ужасно!
- Все ужасно, но мы должны подумать и о нем.
Девушка откинула со лба свои пушистые волосы.
- Действительно, похоже на то, что мы оказали ему холодный прием! Но отец был всегда такой замкнутый. Не может же он ожидать, что мы вот так сразу начнем слюни распускать. Если ему было плохо, то и нам не лучше.
- Ну, идти мне?
- Да, отнеси ему кофе. Торопись, мой мальчик, и будь с ним поласковей.
Сын с выражением юношеской непримиримости ответил:
- Да, я знаю, как говорить с ним! - И вышел.
- Мама! Не смотри так!
- А как мне смотреть? Улыбаться?
- Нет, улыбаться не надо... Это он улыбается. Ты лучше поплачь, тебе надо выплакаться.
2
Бывший Э 299 сидел в ванной и сквозь пар и дым от сигареты с улыбкой разглядывал большой палец на ноге. Из воды торчал черный от недавнего ушиба ноготь.
Доктор Райдер взял кофейную чашечку из рук сына.
- Целых два года и девять месяцев я предвкушал эту минуту, Джек... но она превосходит все мои мечты.
- Отец... я должен....
- Хороший кофе, табак, горячая вода - величайшие блага на земле. Полчасика проведешь здесь - и чист, как стеклышко, телом и душой!
- Отец...
- Что? Ты можешь еще что-нибудь к этому добавить?
- Мы... мы живем здесь уже почти два года...
- Меньше, чем я был там. Вам здесь нравится?
- Да.
- А мне там не нравилось. Ты изучаешь медицину?
- Нет. Ботанику.
- Отлично. Тебе не придется иметь дело с людьми.
- Мне обещают работу в здешнем ботаническом саду с начала будущего года. И я... я помолвлен.
- Замечательно! Я за ранние браки.
- Верил тоже помолвлена.
- А твоя мать случайно не помолвлена?
- Отец!
- Дорогой мой, никто не застрахован от того, что его бросят. Зачем ожидать от своей семьи больше, чем от других? Pas si bete {Я не так глуп (франц.).}.
Глядя на это улыбающееся лицо, с которого горячая вода уже сгоняла тюремную благодать, юноша ощутил прилив раскаяния.
- У нас ни разу не было подходящего случая сказать тебе, как мы жалели тебя. Но мы до сих пор никак не можем понять, зачем ты это сделал?
- Разве я сделал бы это, если б знал, что все раскроется? Но женщина погибала, отправлялась ко всем чертям... а я рисковал немногим... И вот, пожалуйста! Никогда никого не спасай, если это сопряжено с риском для тебя, Джек. Я думаю, ты с этим согласен.
Юноша сильно покраснел. Ну как он мог сказать то, что собирался!
- Я совсем не намерен поджимать хвост, - продолжал его отец. - Тебя не затруднит отнести чашку?
- Может, ты хочешь еще, отец?
- Нет, благодарю. Когда вы обедаете?
- В половине восьмого.
- Принеси мне, пожалуйста, бритву, а то сегодня утром меня брили каким-то тесаком.
- Сейчас принесу.
И сын пошел за бритвой. Не видя перед собой этого улыбающегося, чужого человека в ванне, он снова взял себя в руки. Он должен поговорить с ним начистоту - и поговорит!
Когда он вернулся с бритвенным прибором, отец лежал, закрыв глаза, глубоко погрузившись в воду.
