Том: Она там плачет в своей комнате, Джо.
Джо: Иди, принеси мне, что я прошу.
Ник: Что ты задумал: сперва выучишь карту, а потом выйдешь на улицу и пристрелишь кого-нибудь?
Джо: Я хочу почитать названия разных европейских городов и рек, равнин и гор.
Ник: Зачем тебе револьвер?
Джо: Хочу его как следует рассмотреть. У меня разносторонние интересы. Вот двадцать долларов, Том. Давай, отправляйся и притащи мне все это.
Том: Большую карту Европы. И револьвер.
Джо: Достань хороший. Скажи продавцу, что ты совсем не разбираешься в оружии и доверяешь, что он тебя не надует. Больше десятки не плати.
Том: Джо, я не знаю, что у тебя на уме. Но с револьвером лучше не шутить.
Джо: Обязательно купи хороший.
Том: Джо.
Джо: (раздраженно) Что, Том?
Том: Джо, зачем ты вечно посылаешь меня за этими идиотскими вещами?
Джо: (сердито) Они вовсе не идиотские, Том. Давай, иди.
Том: А как же Китти, Джо?
Джо: Пусть поплачет. Ей станет легче.
Том: Если она придет сюда, пока меня не будет, поговори с ней, Джо. Расскажи ей обо мне.
Джо: Ладно. Иди. И не заряжай револьвер. Просто купи и принеси сюда.
Том: (уходя) Я и не думал его заряжать.
Джо: Погоди. Унеси эти игрушки.
Том: Унести? Куда унести?
Джо: Отдай их какому-нибудь пацану. (Пауза.) Нет, отнеси их к Китти. Когда-то я тоже смотрел на игрушки и переставал плакать. Поэтому я и попросил тебя их купить. Я хотел проверить, смогу ли я вспомнить, как они останавливали мой плач. Я помню, они всегда казались мне ужасно глупыми.
Том: Правда, Джо? Отнести их к Китти? Ты думаешь, они и ей помогут успокоиться?
Джо: Может быть. На них смотришь и становится интересно, из чего они и ты забываешь, о чем плачешь. Для этого их и делают.
Том: Ага. Конечно. Та девчонка в магазине спрашивала, на что мне игрушки. Понесу их к Китти. (Трагично) Она совсем, как маленькая девочка. (Уходит)
Уэсли: Мистер Ник, можно мне снова на пианино поиграть?
Ник: Почему нет? Тренируйся сколько влезет, пока я тебя не остановлю.
Уэсли: А вы заплатите мне за игру?
Ник: Почему нет? Дам немножко.
Уэсли: (поражен и в восторге) Мне заплатят за игру на пианино.
(Он идет к пианино и начинает тихо играть. Харри поднимается на эстраду и слушает музыку. Немного погодя он начинает танцевать какой-то тихий танец.)
Ник: О чем ты плакал?
Джо: О моей маме.
Ник: А что с ней?
Джо: Она умерла. Мне давали игрушки и я переставал плакать.
(В бар заходит мать Ника - маленькая, шестидесятилетняя, или около того, женщина, с сияющим лицом, одетая просто, во все черное. Заходит она бодро и громко разговаривает по итальянски, подкрепляя слова жестами. Ник жутко рад ее видеть.)
Мать Ника: (по-итальянски) Все в порядке, Никки?
Ник: (по-итальянски) Конечно, мама.
(Около полуминуты они громко и темпераментно разговаривают по-итальянски и мать Ника уходит, так же шумно и весело, как появилась.)
Джо: Кто это была?
Ник: (обращаясь к Джо, с гордостью и некоторой грустью) Моя мать. (Все еще смотрит ей вслед.)
Джо: Что она сказала?
Ник: Ничего. Просто захотела меня увидеть. (Пауза.) Зачем тебе пистолет?
Джо: Я изучаю разные разности, Ник.
(В бар важно входит старик, сильно похожий на Кита Карсона. Он переходит с места на место и наконец останавливается около столика Джо.)
Кит Карсон: Зовут меня Мерфи. Старый охотник. Не возражаешь, если я сяду?
Джо: Буду очень рад. Что будете пить?
Кит Карсон: (садится) Пиво. Как всегда. И спасибо.
Джо: (обращаясь к Нику) Стакан пива, Ник.
(Ник приносит старику пиво, Кит Карсон залпом выпивает его и вытирает правой рукой густые седые усы.)
Кит Карсон: (придвигаясь с Джо) Полагаю, тебе не приходилось влюбляться в карлицу, весом в тридцать-девять фунтов?
Джо: (изучает мужчину) Не приходилось, но выпейте еще пива.
Кит Карсон: (интимно) Спасибо, спасибо. Это было в Галлапе, лет двадцать назад. В город прибыл парень по имени Руффус Дженкинс. У него было шесть белых лошадей и две черные. Он говорил, ему нужен человек, объезжать лошадей. Сам он не мог, у него была деревянная левая нога. Мы встретились в галлантерейной лавке у Паркера и в конце-концов дело дошло до драки, я и Хенри Уалпал. Я вмазал ему по башке медной плевательницей и дал деру в Мексику, но он не умер. В языке я был ни бум-бум. Познакомился с пастухом по имени Диего, с калифорнийским образованием. Говорил по английски лучше нас с тобой. Грит мне, ты, Мерф, знай корми вот этих племенных быков. Я грю, отлично, а чем их кормить? Он грит, эй, салатом, солью, пивом и аспирином. Через два дня мы сцепились из-за аккордеона, который, по его словам, я спер. А я его одолжил. Во время драки я разбил его об его голову - сломал лучший аккордеон в мире. Схватил лошадь и поехал обратно в Штаты. В Техас. Разговорился с одним парнем, рожа у него была честная. Оказалось, он полицейский и разыскивает меня.
Джо: Ага. Вы упомянули карлицу, весом в тридцать-девять фунтов.
Кит Карсон: Разве я могу забыть эту женщину? Разве могу я забыть эту миниатюрную амазонку?
Джо: Не получается?
Кит Карсон: Может получится, когда мне стукнет шестьдесят.
Джо: Шестьдесят? Вы выглядите старше шестидесяти.
Кит Карсон: Невзгоды оставили след на моем лице. Невзгоды и трудности. Три месяца назад мне исполнилось пятьдесят-восемь.
Джо: Это все объясняет. Продолжайте, рассказывайте еще.
Кит Карсон: Натрепался полицейскому, что меня зовут Рофстин, что я горный инженер из Пенсильвании и ищу интересную работу. Упомянул пару местечек в Хьюстоне. Чуть глаз не потерял рано утром, спускаясь по лестнице. Налетел на великана шести футов ростом, с железным крюком, вместо правой руки. Он грит, ты разрушил мой дом. А я грю, я никого в Хьюстоне не знаю. Девицы собрались на лестничной площадке, посмотреть на драку. Семь девиц. Шесть футов и железный крюк. Мне было не по себе. Врезал ему в рот, когда он замахнулся на мою башку своим крюком. Не соображай я быстро - лишился бы глаза. Он свалился в канаву и выхватил револьвер. Выстрелил семь раз. Я уже был наверху. Через час ушел оттуда, разряженный в шелка и перья, а лицо закрыл дамской шляпой. Он стоял на углу и ждал. Я сказал: не хочешь потискаться? Он грит: нет. Я пошел дальше по дороге и ушел из города. Полагаю, тебе не доводилось рядиться в женские шмотки, чтобы спасти свою шкуру, верно?
Джо: Нет и я ни разу не влюблялся в карлицу, весом в тридцать-девять фунтов. Еще пива?
Кит Карсон: Спасибо. (Проглатывает пиво.) Когда-нибудь пробовал пасти коров верхом на велисапеде?
Джо: Нет, все руки не доходили.
Кит Карсон: Уехал из Хьюстона с шестидесятью центами в кармане, подарок девчонки по имени Люсинда. За четырнадцать часов прошел четырнадцать миль. Огромный домина с оградой из колючей проволоки и собаками. А с ними я никогда не ладил. Все равно, вошел в ворота от голода и жажды. Псы вскочили и бросились на меня. Пошел прямо на них, а они рычали все злее и злее. Подошел к двери и постучал. Открывает огромная негритянка, быстро закрывает дверь и грит, пошел вон, белая рвань. Снова постучал. Грит, пошел вон. Снова. Пошел вон. Снова. Тут дверь открывает сам старик, лет девяносто. В руках обрез. Грю, я не безобразничаю, папаша. Я голоден и пить хочу, зовут меня Каванов. Впустил меня и приготовил нам обоим мятные джулепы. Грю, живешь один, папаша? Грит, пей и не расспрашивай. Может один, а может и нет. Ты даму видел. Делай выводы. Я об этом слышал, но деликатности ради и глазом не моргнул. Если я тебе скажу, что это старик был моим дедушкой, ты ведь мне не поверишь?
Джо: Может и поверю.
Кит Карсон: Ну, так вышло, что он им не был. А было бы романтично, скажи?
Джо: А где вы пасли коров на велосипеде?
Кит Карсон: В Толедо, Огайо, в 1918.
Джо: В Толедо, Огайо? В Толедо не разводят коров.
Кит Карсон: Больше не разводят. В 1918 разводили. По крайней мере один мужик разводил. Бухгалтер, по имени Сэм Голд. Родом с востока, из Нью Йорка. Сомбреро, лассо, две коровы и два велисапеда. Место называлось Золотое Ранчо, два акра, сразу за городской чертой. Это был год Войны, помнишь?
Джо: Ага, помню, но давай насчет тех коров и велосипеда. Как ты их пас?
Кит Карсон: Легче легкого. Ездил без рук. Приходилось, иначе бы не смог бросать на них лассо. Работал на Сэма Голда, пока коровы не убежали. Они велисапедов боялись. Убежали в Толедо. И больше я их ни в жисть не видел. Он давал объявления во всех газетах, но они не вернулись. Это разбило ему сердце. Продал оба велисапеда и вернулся в Нью Йорк. Я вытащил четыре туза из красной колоды и пошел в город. Покер. Игрок по имени Чак Коллинс, любил играть. Сказал ему с улыбкой, не охота ли поставить сто долларов, что я не смогу вытащить четыре туза в следующей игре. Поспорили. Мои карты снаружи были черными. А другие карты были синими. Начисто про это забыл. Показал ему четыре туза. Бубновый туз, червовый туз, трефовый туз и пиковый туз. До шестидесяти лет буду жить - ни за что этих карт не забуду. Меня бы на месте убили, если бы не ураган в том году.
