быть всегда
Вы обещали мне.
Мой ангел! В час, когда
К нам смерть уже идет и близится упорно
Развязка мрачная судьбы, такой же черной, —
Рожденный в горести бедняк, чья колыбель —
В крови, кто светлых дней еще не знал досель,
Чья жизнь — глухая ночь, я сам в минуты эти
Скажу, что никого счастливей нет на свете,
Затем, что вами я любим, что жребий мой,
Презренный, проклятый, почтили вы слезой.
Донья Соль
(склоняясь к нему)
Эрнани!
Мой удел благословен отныне;
Он мне явил цветок над пропастью в стремнине.
Не только вам одной сказал все это я, —
Внимает в небе мне предвечный судия.
Возьми меня с собой.
Но это преступленье —
Сорвав цветок, увлечь его с собой в паденье.
Я им дышал хоть миг — и счастлив был судьбой.
Другому жизнь отдай, надломленную мной.
Будь старику женой. Не льщусь мечтой ревнивой.
Я возвращаюсь в ночь. Забудь — и стань счастливой.
Нет, я пойду с тобой — среди лесов, стремнин
Делить твою судьбу.
Эрнани
(сжимая ее в объятиях)
Пусть я уйду один.
(Судорожным движением вырывается из ее объятий.)
Донья Соль
(горестно всплескивая руками)
Эрнани, ты бежишь? О, горе одинокой!
Отдать всю жизнь — и быть отвергнутой жестоко
И после всей любви и горести такой
Блаженства не иметь хоть умереть с тобой!
Я изгнан, осужден! Я обречен судьбою...
Как бессердечны вы!
Я остаюсь с тобою.
Ты хочешь этого? Я здесь. Иди сюда!
Я остаюсь с тобой — надолго, навсегда.
Забудем все.
(Садится на каменную скамью.)
Присядь на этот камень белый.
Слепят меня очей твоих горящих стрелы.
О, спой мне песенку, что пела ты порой,
Когда твой черный взгляд в ночи сверкал слезой!
Мы будем счастливы. Полна до края чаша.
Забудем все вокруг; минута эта — наша.
О, говори, мой друг! Ведь так приятно нам
Любить и всей душой внимать любви словам —
Вдвоем, вдали от всех. Какое обаянье —
В безмолвии ночном внимать любви признанья!
Здесь, на твоей груди, я так забыться рад...
О счастье! О любовь, о донья Соль!
Звон дальних колоколов.
Донья Соль
(в ужасе встает)
Набат!
Ты слышишь? Там набат!
Эрнани
(все еще на коленях)
Как! Он тебя тревожит?
То свадьбы нашей звон.
Колокольный звон усиливается. Смутный гул; факелы и свечи во всех окнах, на всех крышах, во всех улицах.
Вставай, беги! О боже!
Вся Сарагоса здесь!
Эрнани
(слегка приподнимаясь)
То факелы в честь нас.
То свадьба средь могил. То свадьба в смертный час.
Лязг оружия, крики.
Эрнани
(садясь на каменную скамью)
Заснем.
Горец
(вбегая со шпагой в руке)
Сеньор! Сеньор! Там сбиры и алькады.
Во весь опор летят на площадь кавалькады.
Спасайтесь, господин!
Эрнани встает.
О да, беги во тьму!
На помощь!
Я готов. Прекрасно.
Смерть ему!
Дай шпагу!
Ну, прощай.
Ах, я всему виною!
Куда же ты?
Идем. Я здесь тебя укрою.
Как! А мои друзья?
Шум и крики.
Любимый! Жизнь моя!
Мне страшно.
Коль умрешь, умру с тобой и я.
Эрнани
(держа ее в объятиях)
Дай поцелуй.
Мой муж! Эрнани мой! О боже!
Наш первый поцелуй.
Последний он, быть может.
Он убегает. Она опускается на скамью.
Замок де Сильвы в горах Арагона
Фамильная портретная галерея. Большой зал, украшенный портретами в пышных рамах, с герцогскими коронами и позолоченными гербами. В глубине высокая готическая дверь. Между портретами набор оружия разных веков.
Донья Соль, в белом, стоит у стола, дон Руй Гомес де Сильва сидит в высоком герцогском кресле, сделанном из дуба.
Сегодня, наконец! Сегодня, в час ночной,
Не дядя я, а муж, о герцогиня, твой.
Ведь я прощен? Я был неправ перед тобою;
Я заставлял тебя бледнеть, краснеть порою;
Я слишком был ревнив и на сужденья скор, —
Ведь опровергнуть ты могла мой приговор.
О, как обманчив глаз! Как мы несправедливы!
Пускай я видел сам тех юношей счастливых, —
Что в том? Не должен был я верить и глазам.
Но что поделаешь? Уж слишком стар я сам.
Донья Соль
(спокойно и надменно)
Оставьте! Вам никто не делает упрека.
Нет, все же я неправ. С такой душой высокой
Измены не таят. Я знаю, донья Соль,
Что в жилах у тебя испанской крови соль.
О да, та кровь всегда чиста и благородна:
Все убедятся в том.
Дон Руй Гомес
(встает и подходит к ней)
Послушай. Не свободна
Душа моя, когда в тебя я так влюблен
На склоне дней. Я зол, ревнив — таков закон,
И красота в других и юности цветенье
Мне причиняют страх, внушают подозренье.
Завидуя другим, я сам стыжусь порой.
Судьба — насмешница: в любви, уже седой,
Но жгущей сердце нам столь пламенно и смело,
Наш дух и юн и свеж, хотя бессильно тело.
Пред юным пастухом, — покуда мы идем,
Он с песней звонкою, я с сумрачным челом,
Он в зелени лугов, я в темном старом парке, —
Я говорю себе: о, что все башни, арки
Владений герцогских? Я б тотчас
