то верно смягчил бы их участь. Во Франции ежегодно тысячи крестьян мрут с голоду, хотя прохвост Вольтер уверяет маркизу Пуассон, что народ благоденствует. Вольтер сам хочет стать маркизом. Отчего бы нет, да и врал бы меньше. Если б граф видел, как голодают крестьяне, он отдал бы им часть хлеба, который он собрал для спекуляции. Конечно, небольшую часть... Видишь, как я откровенно с тобой говорю. Знаю, что ты на меня не донесешь. Но если б и донесла, то тебе никто не поверит, а со мной ссориться опасно! — опять очень внушительно сказал он. — Так вот, граф приедет, увидит, как ты стонешь и бьешься в судорогах, и тотчас велит тебя выпустить: он терпеть не может больных. Кроме того, от твоих страданий он разжалобится, подумает о муках ада. Граф не очень верит в Бога, но страшно боится: а вдруг ад всё-таки есть? Увидишь, он даст тебе денег.
— Я его денег не хочу!
— Тебя никто не спрашивает! — в первый раз сердито сказал Сен-Жермэн. — Ты можешь отдать часть на добрые дела. Я даже беру это на себя, возьму десятую долю того, что тебе даст граф, и раздам её беднякам. Остальное пойдет тебе в приданое от графа. Ведь твой жених беден. Без денег нельзя быть счастливым, или это в сто раз труднее, чем с деньгами. Вижу по твоему личику, что ты поняла. Повтори всё, что я тебе сказал.
Она повторила. Он одобрительно кивал головой. Затем ополоснул водой свой бокал, Вылил воду в её стакан и вытер бокал салфеткой.
— Никому не говори, что я пил вино. Пила ты. Ну, вот, значит всё в порядке. До скорого свиданья, моя милая. Бейся в истерике возможно лучше и кричи как можно жалобнее, — сказал он и встал. Хотел поцеловать её, но не поцеловал именно потому, что очень хотелось.
— Очень плоха! Совершенное отчаянье! — сказал он Мадам в её кабинете. — Я немного её успокоил и убедил её выпить вина. Теперь, пожалуйста, оставьте её в покое, может быть, она заснет. Я завтра заеду опять. А если вдруг понадобится сегодня, пошлите за мной. Вечером я на балу во дворце. Будут фигурные танцы. Его величество откроет бал с одной из принцесс, а я танцую в восьмой паре, — небрежно пояснил он. Мадам остолбенела от почтения. — Но, разумеется, я брошу бал и в случае надобности приеду немедленно. Жаль бедную девочку. Она глупенькая: не понимает своего счастья.
Получив извещение о болезни Элен Палуа, король забыл об инкогнито и примчался в карете в Олений Парк. Вслед за ним приехал и граф Сен-Жермэн в бальном костюме, с огромными бриллиантами на кафтане и на туфлях. Людовик был бледен и растерян. Мадам, плача, говорила, что ни в чем не виновата. её красивая помощница ахала и всё старалась привлечь внимание короля.
В своей комнате Элен на диване билась в судорогах. Только что приехавший врач испуганно смотрел на Людовика, и с ненавистью на графа. Бормотал, что это сильнейшее отравление мышьяком, что надежды на выздоровление мало, что надо немедленно промыть желудок.
Сен-Жермэн осмотрел больную. «Адриенна не Адриенна, а ловкая девчонка. Удивительно, как они все любят комедию».
— Да, это так, — подтвердил он. — Опаснейшее отравление мышьяком.
— Спасите её! — вскрикнул король. — Я не хочу, чтобы она умерла!
Сен-Жермэн задумался.
— Я попробую, — оказал он после минуты размышления. — Пусть мне принесут хрустальный кубок, — обратился он к Мадам. Она растерянно спросила, непременно ли нужен хрустальный.
— Непременно, если я говорю, — подтвердил он строго. Мадам побежала за кубком. — Теперь я установлю магический круг.
Он наклонился и стал делать над Элен странные жесты обеими руками. Все смотрели на него с изумлением. Изредка он бормотал непонятные слова. Когда принесли кубок, он налил в него несколько капель зеленой жидкости из нового пузырька. — Никогда с ним не расстаюсь, — пояснил он шопотом королю.
— Откройте рот, — повелительно сказал граф больной и влил ей в рот жидкость, затем, отдав Мадам хрустальный кубок, поднял обе руки к потолку и что-то опять забормотал.
— Удалось? Выздоровеет?
— Удалось, ваше величество, — ответил он, тяжело дыша. Лицо у него было искажено. — Через четыре минуты она совсем придет в себя.
Король переводил взгляд с него на больную. Врач кипел от негодования, к которому примешивались страх и зависть.
— Так больше нет опасности? — спросил король и вытер лоб платком.
— Ни малейшей, ручаюсь головой. Но месяц или два у неё будет рвота и понос. Надо завтра же увезти её на поправку куда-нибудь в лес. Лучше всего в Компиень.
— Завтра же утром увезти её!
— Теперь уложите её в кровать. Дайте ей поесть: бульон, цыпленка, компот, и немного хорошего вина. Я еще раз зайду к ней минут через десять.
— А промыть желудок? Промыванье необходимо, — жалобно сказал врач.
— Не сейчас. Вы будете приезжать в Компьень, и там будет видно, — ответил граф, понимавший, что всем надо жить. Врач успокоился. Мужчины вышли из комнаты. Король направился в классную и там тяжело опустился в кресло. Сен-Жермэн вошел за ним и с любопытством осмотрелся в этой комнате, до того никогда в ней не бывал. Мебели было немного: два кресла и кровать с низким изголовьем, окруженная с трех сторон высокими стоячими зеркалами.
Через четверть часа Сен-Жермэн, очень веселый и оживленный, вернулся в комнату Элен. Она лежала в кровати, бледная и измученная. Он ласково потрепал её по щеке.
— Граф уже уехал. Ты его больше не увидишь. Тебя увезут в Компьень. Я устрою так, что твой жених будет там тебя навещать. А завтра я туда приеду с чиновником казначейства. Граф тебе подарил двести тысяч ливров!.. Молчи, дурочка. Впрочем, ты не дурочка, а умница. Я хотел получить с графа триста тысяч, но он дал только двести. Сказал, что и этого довольно за то удовольствие, которое ты ему доставила. Кажется, он добавил: «И пусть она с поносом
