ей налег на грудь,
Огромной молнией в смятенный мир сверкнуть, —
Когда уж нет тебя, Германии владыки, —
Скажи, возможно ль что свершить мне, Карл Великий?
Скажи, хотя б твое дыхание могло,
Сорвавши гроба дверь, разбить мое чело!
Позволь мне одному в твой склеп стопой несмелой
Войти и увидать твой лик окаменелый.
Не отметай меня дыханием своим;
На ложе каменном привстань. Поговорим!
Хотя бы ты сказал и голосом и взглядом
О том, что душу нам мертвит могильным хладом, —
Я выслушаю все, — лишь не слепи меня
Сверканьем вечного в твоей могиле дня!
Но если промолчишь, позволь тогда смиренно
Взирать на череп твой, вместилище вселенной.
Позволь измерить мне величие твое —
Всех выше дел земных твое небытие.
Когда не тень твоя, пусть прах мне скажет слово!
(Вставляет ключ в замок.)
Войдем!
О небо! Вдруг прошепчет он сурово,
Вдруг встанет и пойдет, высокий и прямой,
И выйду я на свет с седою головой!
Но все ж — войдем!
Слышны шаги
Кто там, в гробнице одинокой,
Такого мертвеца тревожит сон глубокий?
И в этот час!
Шаги приближаются.
Ах, да! Меня убить хотят!
Войдем!
(Открывает дверь гробницы и, войдя внутрь, притворяет ее за собой.)
Тихо ступая, входят несколько человек, закутанных в плащи, в шляпах, опущенных на глаза.
Заговорщики.
Они входят один за другим, пожимают друг другу руки и обмениваются шепотом несколькими словами.
Первый
(с зажженным факелом в руке)
Ad augusta.
Per angusta. [27]
Хранят
Святые нас!
И те, кто мертв.
И небо даже.
В темноте слышатся шаги.
Кто там?
Ad augusta.
Per angusta.
Входят новые заговорщики. Опять слышатся шаги.
На страже
Нам надо быть.
Кто там?
Ad augusta. Я свой.
Входи скорей.
Входят новые заговорщики. Они обмениваются знаками с присутствующими.
Ну вот. Все в сборе. Гота, твой
Почин. Друзья мои, тьма просит освещенья.
Заговорщики рассаживаются полукругом на могильных плитах. Первый из них обходит остальных, и каждый от его факела зажигает свечу, которую держит потом перед собой. Затем тот, кто был с факелом, молча садится в середине полукруга на гробницу, которая выше других.
Король испанский Карл, нам чуждый по рожденью,
К святой империи стремится.
Он умрет!
Герцог Гота
(бросает свою свечу на землю и топчет ее ногой)
Такой же для него в свой час конец придет!
Да будет так!
Смерть!
Смерть!
Пусть служит ей приманкой!
Германцем был отец.
А мать была испанкой.
Уж не испанец он, не немец он для нас.
Смерть!
Если же ему имперский трон сейчас
Дадут?
Они? Ему?
Он не увидит трона.
Отрубим голову, а с ней падет корона.
Священный трон заняв, он сделаться бы мог
Священнейшим, кого единый судит бог!
Нет, раньше, встретив смерть, простится он с мечтами.
Его не изберут!
Не будет править нами.
Так сколько нужно рук, чтоб пал он с тех вершин?
Одна.
И сколько же ударов в грудь?
Один.
Кто нанесет его?
Мы все.
Час воздаянья!
Там трон творят, а мы — свершители закланья.
По жребию...
Заговорщики пишут свои имена на листках, складывают их и один за другим бросают в одну из могильных урн.
Молись!
Все становятся на колени. Затем первый встает.
Пусть с богом он идет, —
Разит, как римлянин, и, как еврей, умрет!
Пусть не страшат его колеса, дыба, клещи,
Пусть гимн поет в тисках средь факелов зловещих;
Убив, пусть встретит смерть недрогнувшей душой, —
Исполнит долг свой.
(Вынимает жребий из урны.)
Все
Кто?
Эрнани!
Эрнани
(выступая вперед из толпы заговорщиков)
Жребий мой!
Мой враг в моих руках. Я мести ждал, о боже,
Так долго!
Дон Руй Гомес
(протискивается сквозь толпу и отводит Эрнани в сторону)
Уступи удар мне.
Он дороже
Мне жизни! И пускай не мучит зависть вас.
Ведь счастие ко мне приходит в первый раз!
Ты нищ. Я дам тебе и замки, и владенья,
И тысячи крестьян, и земли, и селенья,
Чтоб ты один удар сейчас мне уступил.
Нет!
Для него, старик, не обретешь ты сил.
Ты слаб!
Я духом тверд, пусть руки слабы стали.
По ржавчине ножон ты судишь о кинжале.
Ты мне принадлежишь!
Я — вам. Но мне — мой враг.
Послушай, друг, твой рог я возвращаю...
Как!
Ты возвращаешь жизнь? Нет! Я хочу отмщенья!
То небом решено — и нет мне отступленья.
То мщенье за отца... иль больше — видит бог!
Ее ты мне вернешь?
Я возвращаю рог.
Нет!
Взвесь мои слова!
Добычу должен взять я.
Ты счастье взял мое — прими ж теперь проклятье!
(Снова засовывает рог за пояс.)
Первый
(к Эрнани)
Брат! Прежде, чем его почтут избраньем
