Это я раньше отмазывала Олега перед мамой, когда он приходил выпивший. «Она ж сразу почует, что я пил, - упрашивал он. – Скажи, что сплю. У нее нюх, знаешь какой? По телефону определит, что я пил и сколько». И я послушно прикрывала его перед мамой.
Но я больше ему не жена, так что отмазывать его не обязана.
- Что значит, пытается? – удивленно спросила свекровь. Как будто в вечер предпраздничных выходных так много вариантов, из-за которых человек может еле стоять на ногах.
Нет, он вовсе не пьян. Просто мы поехали кататься на коньках, и в данный момент он пытается исполнить тройной тулуп с четверным апселем. А ровно стоит с трудом только потому, что у него шнурок развязался.
Свалился на мою голову.
Олег присел на корточки, но все еще пытался смотреть мне в глаза. Хотя из его положения делать это было непросто.
Да он вот-вот заснет! Нужно было как-то решать проблему.
Понятно, что сам он до дома не дойдет. К маме я его точно не поведу. Такой подставы она не заслужила. К себе тоже везти не стану – не выгонишь еще потом. Тем более, если он и, правда, решил упросить меня сходиться обратно, поймет мой жест доброй воли неправильно.
Единственное чувство, которое он у меня в данный момент вызывал, было презрение. Можно было бросить в подъезде и сделать вид, что это не мое добро. Но проклятые правила приличия не позволяли мне так поступить с мамиными соседями.
Оставался только один вариант – отвезти его к свекрам. Пусть сами решают, что со своим великовозрастным балбесом делать.
Я вызвала такси и начала тормошить Олега, который уже прикрывал глаза и почти завалился на пол.
На мое счастье он еще не совсем отключился. Взяла его под руку и с трудом стащила на первый этаж. Уже из такси написала маме, что везу Олега домой и потом вернусь.
К себе домой?
Нет, естесн. К свекре.
Свекровь открыла дверь после первого звонка.
- Как здорово, что вы снова вместе! – Она неестественно изобразила бурную радость. Актриса из нее бы вышла провальная. – Наконец-то помирились! А зачем же ко мне приехали? Ехали бы сразу к себе!
- Вы нас неправильно поняли. – Я помогла усадить Олега на кушетку в коридоре, он тут же откинулся назад и громко захрапел.
- Олежа сказал, что у вас все нормально, и ты больше не пакостишь ему.
- Я… что делаю?
- Он сказал, что ты разозлилась из-за его работы. Что у него зарплату урезали. Вот вы и расходились.
- А мне он сказал, что вы с его новой любовью не ужились. И сами просили его ко мне вернуться.
Свекровь так зло на меня зыркнула, что я невольно сделала шаг назад. Хотя мне все равно было пора уходить. Так, пятясь, я и вышла в подъезд. На прощание слегка кивнула и, развернувшись перед ступеньками, быстро побежала вниз.
Спиной так и чувствовала, как свекровь сверлит меня. Думаю, она была бы рада, чтобы я грохнулась на этих ступеньках. В этом случае, уверена, никто не стал бы меня тащить на руках к мамочке.
Я всегда с радостью покидала ее дом. Нет, общество свекрови я терпеть могла, но запах… у них в квартире всегда стоял сильный запах старья. Ковры привезли еще, видимо, на ладьях купцы, торговавшие с Манчжурией, а посуда сошла бы за музейные экспонаты времен крепостного права. Мебель шаталась и скрипела, я всегда с опаской открывала сервант, когда меня просили достать «нарядные» фужеры к празднику. А тряпки для мытья видели еще, наверное, выступление Ельцина.
После семейных застолий, которые, к моему счастью, случались всего пару раз в год, мытье посуды было моей обязанностью, не спрашивайте. И я всегда приносила с собой новые губки и кухонные салфетки. Свекровь ругалась, что я перевожу добро и норовила спрятать их до «лучших времен». Замолкала она только, когда я отказывалась брать в руки ее губку эпохи мезозоя и предлагала мыть все самой.
Как же хорошо, что этого больше не будет!
Я вышла на улицу и глубоко вдохнула.
Свежий, весенний – этот глоток воздуха отрезвил меня. Вернул в реальность. И я наконец ощутила себя свободной: от мужа, от обязательств, от «вместе до конца».
Больше не вместе. Вот теперь я точно ничем ему не обязана!
