Евгений Поляков
Двухгодичник: Сказки про Красную армию
Жизнь в интересные времена
Главное в том, что настоящий кадровый военный всегда находится в готовности, и если что, то он первым на защиту, как бы это высокопарно ни звучало, Родины встанет. И не каждый на такое пойдет, чтобы двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году и лет двадцать или поболе в таком режиме…
Люди, которым сегодня от сорока до примерно пятидесяти пяти, хранят в своей памяти уникальный исторический материал. Они пережили необычное время. Я имею в виду вторую половину 80-х годов XX века и все 90-е. Это было время, когда система, еще совсем недавно казавшаяся нерушимой и вечной, начала распадаться. Каждый день нельзя было предсказать, что произойдет завтра. Рвались устоявшиеся социальные связи, ломались характеры. Друзья становились врагами. Смельчаки проявляли трусость. Говорившие о чести – предавали. А скромники – напротив – проявляли мужество. Люди готовились к одним условиям существования, а им приходилось адаптироваться под совершенно другие. Все происходило в соответствии с древнекитайским проклятием: чтоб вам жить в интересное время! Жить было трудно, временами опасно, но, без сомнения, интересно…
И что удивительно, этот период в истории нашей страны очень слабо отражен в литературе. О «перестройке» и «лихих 90-х» написано много боевиков и детективов, не отличающихся высокой художественностью. А вот серьезных произведений, стремящихся осмыслить это непростое время, до обидного мало. Иногда даже возникает ощущение, что художественное осмысление этого периода не особенно интересно тем, кто принимает важные решения сегодня. Это время было похоже на войну, где все против всех и лишь Бог – один за всех. А хорошо известно, что писателей на войне не любят. Истории войн пишутся уже после победы и в основном – тыловиками. Это хорошо нам известно на примере отношения властей к писателям-фронтовикам…
Евгений Поляков прожил эти неспокойные годы в самой гуще событий. Отучившись в специализированной физико-математической школе при МГУ и окончив соответствующий факультет университета, он уже с высшим образованием отслужил два года (а не два месяца, как было с выпускниками вузов во все другие времена) в армии. А потом стал свидетелем того, как распадалась советская наука, как разваливались коллективы, а достижения наших ученых уходили за границу… Этот уникальный исторический и личностный опыт Евгений Поляков и кладет в основу своего творчества. Он словно просто рассказывает истории из тех, не таких уж и давних времен. Он вроде бы их почти и не комментирует, но получается, что все и так всем ясно. Ясно, но при этом очень интересно.
Книге «Двухгодичник» можно дать подзаголовок «Роман в байках». Армейские байки интересны всегда, но эти в особенности. Ведь герой книги (он же автор) и не солдат-срочник, и не офицер, осознанно связавший свою жизнь с армией. Герой книги – вчерашний студент и выпускник престижного вуза. Совсем недавно он мечтал о научной карьере, думал, что будет работать в научно-исследовательском институте. И вдруг вынужден надеть сапоги и военную форму. И непросто проходить двухмесячную подготовку, как было с теми выпускниками вузов, которые оканчивали их в прошлые годы, а идти служить на два года. Два года для двадцатитрехлетнего молодого человека – очень большой срок. К тому же он же умник, он без пяти минут ученый! А вокруг обстановка, о которой точно сказано: чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона. А еще в народе говорят: кто в армии служил, тот в цирке не смеется. И это должен почувствовать на своей шкуре парень, привыкший к студенческой вольнице…
Книга Евгений Полякова веселая и немного грустная. И интересная, как те времена, о которых она рассказывает.
Андрей Щербак-Жуков,
поэт, прозаик, критик
Как меня выбрали для Красной армии
День со скрипом вкатывался в свой логический финал. Мы сидели на самоподготовке военной кафедры («война» по-нашему), из последних сил пытаясь изобразить из себя грызунов гранита армейской науки. Впереди нас ждала заслуженная награда в виде неопределенного количества пива в ближайшей автопоилке на Покровах, где на двадцать копеек в кружку нацеживалось аж целых триста восемьдесят три грамма не вполне качественного, по нынешним меркам, пенного напитка. Вот уже прозвенел звонок, командир нашего учебного взвода Славка Попов встал, открыл потертый картонный чемодан с надписью «Секретные тетради 3-го взвода». Самые нетерпеливые рванули к нему, стараясь побыстрей избавиться от собственноручно написанных конспектов, содержащих якобы секретные тактико-технические данные американского танка «Абрамс», наших радиорелейных станций Р-хренегознаетскакимномером и массой других бесполезных, на наш взгляд, военных премудростей. Но тут дверь в класс резко отворилась, и в нее буквально влетел бывший полковник «моё фамилиё Щедров», завкафедрой гражданской обороны. Кафедрой, главной задачей которой, со слов все того же бывшего полковника, было «сделать из неопытных девушек-студенток знающих женщин-санитарок». По прилету заведующего дружественной кафедры командир взвода выдал нарастающую по интонации команду: «Товарищи курсанты!» Некоторые из нас попытались принять положение, отдаленно напоминающее «смирно». Но буквально сразу же последовала команда-близнец: «Товарищи курсанты», с опускающимися к окончанию интонациями в исполнении бывшего полковника. Несмотря на последнюю команду, в переводе на гражданский означающую «вольно», некоторые из нас продолжали стоять там, где их застигло внезапное появление вышестоящего начальства. Поэтому дальше последовала еще одна, уже ученическая команда: «Садитесь». Оцепенение было снято, послышался звук отодвигаемых стульев, и по классу прокатился огорченный вздох, означающий, что время приема пива откладывается на неопределенный срок. Выждав минуту, пока в классе установилась абсолютная тишина, полковник, который, как известно, никогда не бывает бывшим, начал:
– Вот уже третий год вы учитесь на нашей военной кафедре, постигаете, так сказать, основы армейского дела. Настало время и вам платить по счетам. Нам поступило требование из Московского областного военкомата на призыв в Советскую армию офицеров вашего года выпуска. И хотя вам необходимо еще закончить обучение, пройти военные сборы, а потом написать и защитить диплом, то есть времени, может показаться, впереди много. Но время это пролетит очень быстро, не заметите как…
Дальше пошло, что-то там про священный долг и почетную обязанность, что Родина нас вскормила и вспоила… – но слушали мы вполуха, хотя сидели тихо. Все ждали оглашения списка «счастливчиков». Большинство втайне надеясь: «А вдруг пронесет».
Но не пронесло. Из сорока курсантов нашего учебного взвода ознакомительным двухгодичным туром в армию были «награждены» тридцать шесть! Обделили только единственного среди нас ленинского стипендиата, по совместительству еще и сына научного секретаря ученого совета нашей alma mater, плюс троих обладателей исконно русских фамилий, но с явным отпечатком семитской крови на лице. Назвали даже тех, кто в этой самой армии уже успел отметиться, включая Славку Попова, нашего взводного…
В тот день пива нами было выпито значительно больше, чем неопределенное количество.
А на другой день большинство из списка Щедрова, начали крутиться. Кто-то из уже отдавших долг, не найдя других способов, перевелись на вечерний со словами: «Видали мы ваше оХфицерство сами знаете где» (на вечернем факультете военной кафедры и соответственно лейтенантского призыва не было). Кто-то решил за оставшееся до диплома время надыбать себе жену с двумя малолетними детишками (таких тогда не брали ни в космонавты, ни в армию). Кто-то через психушку попытался проблему уладить. В общем, кто как смог или не смог. Некоторые и сами хотели Родине послужить, такие даже среди уже тянувших солдатскую лямку нашлись. Были и фаталисты вперемешку с патологическими лентяями, слепо верящие в магическую силу русского «авось»… В итоге из тридцати шести уготованных к отправке в Красную (простите, Советскую) армию до нее добрались только девять, и я в том числе.
Учился тогда с нами на военной кафедре Макар. фамилии не помню, да и Макар – это, похоже, кличка его была. Ну и пусть он здесь так Макаром и остается.
Был Макар с другого факультета, кажется, с радиотехнического. И был у них на факультете злобный замдекана по старшим курсам, который Макару сказал, что диплом он у него хрен получит. Замдекана был человеком принципиальным, и Макар это, к своему несчастью, знал. Посему, чем все ближе к диплому, то ходил Макар, как в одно место макнутный, бо ожидал он не офицерских, а солдатских погон в самом что ни на есть ближайшем будущем. Но тут в дело вмешался его величество Случай. Заметим, что счастливый, как для Макара, так и для его замдекана. Отправили замдекана преподавать в какую-то страну заморскую, кажется, Алжир. Соответственно, был назначен новый замдекана, который на Макара зуба не имел. И – о чудо! – Макар защитился. На радостях таких запил Макар горькую. Он и раньше-то трезвенником, как и все мы, не слыл, а тут просто с катушек сорвался. И умудрился в течение недели после защиты три раза в вытрезвитель попасть. Один раз все это на моих глазах проистекало. Напился он тогда так, что даже идти не мог. А идти ему (или точнее ехать) надо было аж до фрязина из нашей-то Первопрестольной. В ту пору мы, кажись, с Вилли пили. Взяли мы Макара, на лавочку ближайшую положили, а сами пошли девушке его звонить, сообщить, что сейчас принесем ей Макарово бездыханное тело, бо до фрязина тащить нам его ну никак не улыбалось. Даже уговорили-таки девушку, но когда уже обратно к лавке от телефонной будки возвращались, то увидели только зад отъезжающего воронка, в который Макара и погрузили стражи правопорядка, пока мы по телефону переговоры переговаривали.
