Руководство школы, учитывая трудность переправы через Днепр, объявляло осенние или весенние каникулы. Думается, что в последующие годы жизни, у этих ребят было более радостное событие. Всё же они с раннего утра приходили на берег и подолгу стояли, глядя на ледостав. Это явление природы интересовало, волновало почти всех, не только ребят. Ещё бы, не широкий, но с быстрым течением, зажатый высокими обрывистыми берегами, Днепр обычно был спокоен, тих и даже как-то ласков прибрежным его жителям. А тут начинало твориться такое!
Вся водная гладь была заполнена быстро мчащимися льдинами. Они с громким шорохом тёрлись друг о друга и на их краях образовывались валы тёртого льда. По ночам мороз крепчал. Небольшие льдины соединялись в более крупные, становились толще и оттого мощнее. Они уже тёрлись не только между собой, но и с берегами. Причём, казалось, что они с такой силой давили на эти берега, что те, уступая, отодвигались. На самом же деле, это был не обман зрения, а происходило вот что: льдины, заполнившие русло, своей массой тормозили течение, и вода стала быстро подниматься, увеличивая ширину реки. И вот, наконец, очень желанная новость: Днепр стал! Происходило это обычно ночью. Утром эта новость по нескольку раз обходила всю деревню.
Это было примерно как у нефтяников, когда забьёт фонтан: нефть пошла! Были, правда, ещё более стандартные новости, такие как: корова отелилась. Но это была локальная новость, которая касалась отдельно взятой семьи. Ещё между льдинами было полно открытой воды, но уже самые нетерпеливые смельчаки хватали палки и начинали бегать по льдинам, предварительно пробуя лёд, постучав по нему палкой. На быстрине, в середине реки, часто образовывались долго не замерзающие полыньи. Когда лёд покрывался снегом, переставал быть скользким, то края полыньи потихоньку затягивались. Вокруг её незамёрзшей части образовывался гладкий ледок, который невозможно осуществить при заливке искусственного катка. Так что вокруг этой полыньи ещё долго катались на коньках.
Катались на коньках – это очень громко сказано. Настоящих коньков ни у кого не было. В лучшем случае, это был единственный конёк «Снегурочка», ржавый, привязанный бечёвкой к валенкам или к какой другой обуви. Так что конькобежец, одной ногой отталкиваясь ото льда, разгонялся, потом ставил её сверху на ногу с коньком и катился, иногда даже выделывая какие-нибудь фигуры. Наиболее отчаянные ребята иногда показывали своё безрассудство. Они, разогнавшись, мчались так близко к краю полыньи, да ещё с приседаниями, чтобы от прогибавшегося тонкого края льда пошла рябь воды по полынье. Сломайся этот краешек льда под весом этого «экстремала», он тут же ушёл бы под лёд, освободив тем самым своих родителей от затрат на ритуальные услуги.
Поздняя осень, зима быстро наводили здесь свой порядок. Не заснеженного льда не оставалось нигде и тогда ребята становились на лыжи. Настоящих лыж мало кто видел, разве только в магазине, но они также как и коньки, были не доступны. Как и многое другое, лыжи делали сами. Изготавливали их ребята старшего возраста, у которых были столярные инструменты. Они даже красили их. Так что поначалу лыжня окрашивалась в жёлтый цвет охры, или красноватый цвет сурика. Крепился этот спортинвентарь к любому виду обуви посредством ремешка и верёвок. Катились ребята на этих самоделках с крутых гор с такой скоростью, что ветру догнать нелегко. Хотя эти лыжи не отличались изяществом, но по прочности они значительно превосходили магазинные. Кувыркается упавший лыжник на крутом склоне вместе с лыжами и хоть бы что… лыжам. Так что на этих лыжах, те у которых они были, стали «ездить» в школу по замёрзшему, заснеженному льду Днепра.
Перемещается горлопанящая ватага кто на лыжах, кто пешком в сторону школы, и вдруг из-за крутого поворота навстречу им огромный здоровый матёрый лось. Тут вся ватага издала такой мощный вопль, что лось, существовавший всегда в лесной тиши, от неожиданности чуть не откинул свои копыта, чуть не воткнулся своими рогами в прибрежный сугроб. Но превозмог свой ужас и в несколько прыжков преодолел крутой берег, разрывая толстые сугробы снега, только его и видели. Ребята, поражённые такой мощью лося, из-за приличия, даже на несколько мгновений, притихли. Зима – есть зима. С раскатанных горок маленьких и больших с утра до ночи катились лыжи, санки, изогнутые из толстой арматуры многоместные «драндули». Использовались также и другие подсобные средства, такие как корыта, изогнутые доски с намороженным днищем «морозянки».
Глава пятнадцатая. Прощай старая школа
Это было в начале весны, в марте. Школьников собрали в самом большом классе, где обычно проводились собрания. За длинным столом уже находился весь учительский состав. Их хмурые, какие-то озабоченные лица, сразу же насторожили ребят. Некоторых из них встревожила мысль, так как они часто бывали причиной таких вот собраний: Уж, не из-за меня ли? Директор, стоявший у стола, развернул газету, на которой был изображён большой портрет Сталина. После небольшой паузы он начал читать каким-то прерывающимся глухим голосом, так что ребята не сразу поняли, о чём идёт речь и в чём дело. Когда же директор закончил своё выступление словами: скоропостижно умер Сталин, раздались громкие, дружные, правда не очень продолжительные и не переходящие в овации, аплодисменты.
Так приучили: заходит в класс учитель – приветствуй вставанием. Закончил директор речь – аплодисменты. Правда, на этот раз аплодисменты были больше похожи на гром с ясного неба. За подобное кощунство, почти преступление против советской власти, можно было и загреметь в места не столь отдаленные, а то и похуже. На самого директора и учителей, было даже страшно смотреть: так они растерялись, не знали что делать. Первый пришёл в себя завуч и объявил, что на сегодня уроки отменяются и чтобы все шли домой. Тут, правда, у школьников хватило здравого смысла, чтобы не выразить громко своей радости по этому поводу, то есть освобождения от уроков.
О смерти Сталина в деревне пока ещё не знали, так как радио не было, а газеты, если кто и выписывал, как только для самокруток, да и приходили газеты на другой день. Так что давление культа Сталина на эту часть народа было минимальным. За паскудную жизнь никто не ругал Гитлера, а зачем, он и так враг, а обкладывали добротным матом начальников. А кто их насылал на народ? Тут даже и многоточие не надо ставить. Ясно и понятно – Сталин!
Вместо слов «вождь народа», слышалось чётко «вошь народа». Поэтому ребята, принесшие из школы эту весть, только лишь заинтриговали своих не осведомлённых на этот счёт родителей и вызвали у них любопытствующий вопрос: а кто ж теперь будет царь? Русский народ испокон века, при смене царствующих особ, волновало лишь одно: каков будет новый царь, будет ли он добрым и справедливым, но это звучало больше как пожелание, как надежда.
Вскоре школьников, даже немного раньше срока, отпустили, или как тут говорили «распустили» на летние каникулы. Причём объявили, что в эту школу они больше никогда не придут, так как эта школа навсегда закрывается. А придут они на следующий учебный год в новую, только что построенную школу и не в эту деревню «Хлыстовка», а в другую – «Беляи». Так что и называться новая школа будет Беляёвская школа.
Новая школа была расположена, примерно на пару километров дальше, чем Хлыстовская. Переправившись через Днепр, ребята доходили до железной дороги, переваливали через насыпь и шли через болото на шоссе Москва – Минск. Это была стратегическая дорога. Благодаря ей, немецкие армии «группы Центр», в своё время значительно ускорили наступление на Москву. Вот по этому шоссе ребятам и предстояло несколько лет ходить в Беляёвскую школу.
Глава шестнадцатая. Летние каникулы
Но пока что до нового учебного года были целые летние каникулы. Что такое каникулы для городских школьников, а именно летние, деревенским ребятам было трудно судить. Впрочем, был такой случай, как бы иллюстрация их отдыха в летние каникулы. Километров в десяти от деревни была станция «Гусино». Там располагался «сыр завод», который перерабатывал молоко, поставляемое близлежащими колхозами. Добрые дяденьки этого завода решили устроить своим деточкам – школьникам пионерский лагерь. Для этого нашли подходящее, как им казалось, чуть ли не курортно-санаторное место в районе деревни.
Когда грузовичок, провозил вдоль деревни в открытом кузове, одетых в пионерскую форму сыро-заводских школьников, те пытались спеть песню: «кони сытые бьют копытами, разобьём по-Сталински врага…», салютовали, копошившимся в огородах аборигенам. Горнист пытался что-то выдуть из своего горна, но получались одни киксы, как у молоденького петушка, который только начинал учиться кукарекать. После деревни машина проехала ещё километра два и остановилась в лесу, на заранее облюбованной поляне, на самом берегу Днепра. Кое-как поставили палатки, натаскали сучьев для костра, всё это конечно, под руководством пионервожатых. Жизнерадостно пообедали, привезёнными с собой продуктами, стали бегать по поляне, покрикивая, взвизгивая, ловя бабочек, восхищаясь красотой сорванных цветков.
