Завтраком нас кормили прямо в ресторане. Сэндвичи, вишневый пирог, который я принял за яблочный, кола. Все ледяное, даже пирожки. Я так питаться не привык. Во-первых, мне подавай салат, а во-вторых, я терпеть не могу ледяную еду. Мне в детстве внушили, что это вредно для горла и для желудка. Подозреваю, что это одна из тех родительских установок, которые содержат истину. Единственное, что мне удалось, так это плавить кубики льда в кипятке. Получалась теплая вода. Лед я зачерпывал в ледогенераторе, кипяток наливал из автомата. Машинное царство. В итоге у меня начался непроходящий насморк.
На следующий день насекомое предстало перед нами в размазанном по стене виде.
– Это не твоих рук дело? – обратился я к Юкке, указывая на склизкий след.
– Неа. Я в детстве лягушку укокошил, так меня мать так за уши отодрала, что я с тех пор пацифист.
– Наверное, Валдис. У них там фашистские парады устраивают, что ему стоило кузнечика убить, – предположил я.
– Парады в Латвии устраивают, а Валдис из Литвы.
– Все прибалты одинаковые. Кроме тебя, конечно.
– А что с прибалтами не так?
– Ну… все эти выебоны про независимость, про оккупацию, вся эта хрень…
– Какая хрень?! Ты сам рассказывал, как твой дедушка командовал танковой частью, вторгшейся в Эстонию в сороковом!
– Это была война, сто лет назад, не начинай.
– Что «не начинай»?! Гитлер со Сталиным разделили Европу. Твой дед ничем не отличается от немцев, которые въехали на танках в Польшу или во Францию.
– Юк, не кипятись. Плох тот солдат, который не выполняет приказ. Дед был солдатом, сто лет прошло…
– Всю мою семью посадили на платформу и отправили в Сибирь. Просто так, ни за что ни про что! Представляешь, что такое в ноябре месяце на открытой платформе кататься?! Дед художником был, его как в костюме с галстуком взяли, так он в галстуке за Урал и приехал. У матери зубы выпали, потому что она в лагере родилась, витаминов не было. А ты говоришь «приказ».
– Старик, не злись… Что было, не вернуть… Мы же друзья… они были врагами, а мы друзья…
– Все, замяли. Пойдем к Джеку.
Мы отправились наниматься к Джеку. У него был ресторан «Майкос», второй в долине. Там полагались чаевые. В свободное от гольф-клуба время мы решили вкалывать в «Майкосе».
Джек оказался восьмидесятилетним здоровяком. Живчик с лицом и голосом алкоголика, выглядящий лет на пятнадцать моложе. Бывший солдат. Ветеран всех войн двадцатого века. Стены холла «Майкоса» сплошь в орденах. Джек хриплым голосом поведал нам о своих подвигах. Показал медаль Чести Польского королевства и высшую награду Эфиопской империи. Затем продемонстрировал виртуозное владение русским матом. Приходилось иметь дело с нашими. Не ясно только, на чьей стороне. Хрипло хохоча и дымя сигаретой, Джек пригласил одного из нас вечерком поработать басером, то есть помощником официанта. Решили, что пойдет опытный Юкка.
В гольф-клубе день был тяжелый. Приходилось таскать ведра со льдом, ящики с вином и напитками. Раскладывать приборы и салфетки. Мне отчаянно хотелось высморкаться, но я культурно глотал сопли и улыбался. Пользоваться платком я не привык, да и сунуть его было некуда. Наряд официанта карманов не предусматривал. Чтобы не сперли ненароком какой-нибудь деликатес.
Мы ничего не ели ровно сутки. Поэтому вплоть до ланча я тихонько икал и напевал, чтобы заглушить бурчание в животе.
– Отнеси это в женскую раздевалку, – попросила Сигита, указывая на поднос с коктейлями.
– Не понял?
– Что, не бывал никогда в женских раздевалках? – Сигита заржала. – Дамы просили подать им напитки прямо в раздевалку. Вторая дверь справа по коридору.
Я ухватил поднос обеими руками.
– Не бойся, они не кусаются… наверное, – напутствовала озорная литовка.
Так как руки были заняты, в дверь я постучал лбом. Не сильно, только для звука.
– Войдите, – донеслось из-за двери.
На диванах вокруг низкого столика разместились четыре леди младшего пенсионного возраста с полотенцами на головах. Я поставил поднос на стол.
– Махито мне, скотч мне, – затараторили дамы, разбирая напитки.
Я взял поднос и собрался уходить.
– Ты откуда?
– Сори, мэм? – не понял я вопрос.
– Я спрашиваю, из какой ты страны, – по слогам произнесла дама с каштановыми кудрями, выбивающимися из-под полотенца.
– Я из России, мэм. Из Москвы.
– О, я была в Москве, там очень красивое метро.
– Прошу прощения, мэм? – я клял себя за тупое упрямство, которое проявлял в борьбе против материных уроков английского. Знай я язык нормально, смог бы поддержать с миллионершей светскую беседу, блеснуть чувством юмора и… кто знает. Может, бороздил бы сейчас волны Карибского моря на собственной яхте.
– Я говорю, что в Москве красивое метро, – леди обрисовала руками овальные своды, длинные эскалаторы и даже погудела на манер поезда, чтобы до меня дошло.
– Да, метро у нас ничего.
Другие дамы прыснули.
Каштановая пристально смотрела мне в глаза.
– У русских редко бывают темные волосы. И ресницы у тебя такие длинные…
– Что, простите?
– Айлэшес! – раздраженно выговорила дама, растопырив ладони над своими веками. Передо мной было моя мать, и я снова тупил на уроке английского.
– А, понял. Спасибо, мэм, – я улыбнулся, стараясь вложить в эту улыбку все обаяние.
Дамы рассмеялись.
– Ступай.
Каштановой было не интересно учить гастарбайтера языку. Ей требовался парень с навыками.
– Ну как? – с усмешкой поинтересовалась Сигита.
– Нормально, – с наигранным безразличием ответил я.
После работы я поплелся в коттедж отлеживаться. Юкка ушел басерствовать, а я мечтал только об одном – завалиться под одеяло. За окном лил теплый дождь.
В домике шли бурные приготовления. Одна мадам, живущая неподалеку, пригласила всех на пикник в саду. Виталик, Буч и Сигита с Валдисом активно собирались.
Сначала я отнекивался, огорченный собственной неповоротливостью в женской раздевалке, а потом подумал, почему бы нет, и присоединился к остальным.
В саду, принадлежащем пригласившей нас мадам, под шатрами стояли барбекюшницы, напитки и закуски. Мы как раз успели к ягодам со сливками и вискарю. Я врезал скотча, закусил ягодами. Снова врезал, закусывать не стал, а врезал еще раз. Полегчало.
Тем временем хозяйка, пятидесятилетняя дама с хорошей фигурой и кожей, буквально таяла от Буча. В ресторане его не видно, он с Валдисом моет посуду на кухне, а тут… Буч предстал перед богатой американкой во всей красе русского богатыря.
– Не хотите пива? – лебезила перед ним возбужденная бабенка, пользуясь любым предлогом, чтобы потрогать его мышцы.
– Давайте, – отвечал Буч. Тетка понеслась за пивом, а я подмигнул Бучу и выразительно обвел глазами шикарное поместье. Будешь, мол, как сыр в масле кататься. Буч смущенно усмехнулся. Миллионерша вернулась с несколькими бутылками. Одна перепала мне. Я принялся запивать виски «Туборгом».
Постепенно американские гости заодно с тихим очкариком, мужем хозяйки дома, рассосались, и остались только мы, изрядно набравшиеся.
– У меня есть русская водка, – заявила миллионерша, совсем распалившись. Она схватила Буча за руку и поволокла в дом. На его лице было какое-то сомнение.
После их ухода все сникли. Разговор не клеился. Думали о том, что происходит в доме.
– Пойду проверю, как они там, – высказался я.
– Я с тобой, – подхватил Виталик.
– И мы, – вскочили прибалты.
Непринужденно, как бы прогуливаясь, мы двигались к низким окнам дома. Одно из них было не зашторено.
Может, я плохой автор. Не могу создать интригу. Но зачем тянуть кота за хвост, когда и тупому ясно, что происходило за незашторенным окном дома. Я ведь не виноват, что жизнь так дьявольски предсказуема. Чтобы наткнуться на сюрприз, надо из кожи вон вылезти. Даже на Новый год, и то сюрпризов не дождешься. Помню, попросил у Деда Мороза набор фломастеров. Просыпаюсь первого января – набор под елкой. Разве это сюрприз?
Короче говоря, в комнате, обставленной в стиле охотничьих домиков, Буч натягивал миллионершу. Она стояла коленками на диване, отклячив зад, а Буч, возвышаясь в полный рост со спущенными джинсами, долбил ее, как отбойный молоток. Со стен смотрели головы оленей, и свадебные фотографии молодой миллионерши и очкарика, и портреты каких-то молодых ребят, видимо, их детей.
Огня в камине не было. В руках миллионерша сжимала бутылку дешевой «Столичной». Мы отошли от окна и вернулись в шатер.
Минут через пять подошел Буч, неся в руках «Столичную». Чуть позже появилась миллионерша.
– Что, уже все разошлись? – холодно спросила она.
– Да, похоже, и нам пора, – засобирались мы. – Все было так вкусно! Спасибо! – я даже поклонился.
– Возьмите с собой пиво и гамбургеры, – любезно предложила миллионерша.
Мы радостно сгребли все в бумажные пакеты.
