А вот обдахлоз Фриц сейчас один – его панкуда Анка в Гейдельберг уехала, диссертацию пишет: «Роль немецкой женщины в становлении фашизма». Исторического материала много, но живых свидетелей мало: или в русском плену замерзли, или под скалками жен погибли. Эти белокурые бестии не церемонятся. В 30-х годах зажали мужей между собой и Сталиным: «Идите на Восток, добывайте для нас богатства!» Шиш добыли, но живут почему-то все равно хорошо и одним глазом опять на Польшу посматривают. А бедная собака Шнуффи подавилась бляхой собственного ошейника и подохла на ночном пустыре возле дискотеки. Панки ее в ящике из-под кока-колы похоронили. Отмучилась, бедная.
А так – вся мировая Блядиада катит своим чередом и клоуны не уходят с манежа. Принцу Чарльзу где-то в Прибалтике гвоздикой глаз подбили, пришлось на заседании своего фонда «Зрение – сила» с пиратской повязкой выступать. Ничего, пусть на практике убедится, что зрение – это сила. В последнее время что-то не везет принцу: глаз подбит, любовница околевает, сын марихуану курит, о мертвой жене живые любовники-конюхи и охранники гадости публикуют. Недавно королева-мама прилюдно ругала его за распиздяйство и грозила сделать из принца нищего, если не одумается. А пока запретила кошек вешать и по подсобкам бегать.
Но лучше всех Билл Клинтон устроился – он теперь не президент и актерскую карьеру сделать хочет. Это уже в истории было. Аменхотеп отлично на лютне играл. Нерон-флейтист всем известен. Чингисхан и Иван Грозный в театре теней на первых ролях были. Петр Первый втихомолку на баяне наяривал. Екатерина Великая акварелью писала. Сталин натощак стихи сочинял. Саддама Хусейна под опиумом на лирику тянет. Почему бы и Клинтону себя в искусстве не попробовать?.. Уже, оказывается, и псевдоним готов: Килл Блинтон (типа «слепой киллер») – сильно звучит и его убийственному темпераменту больше соответствует. Тарантино задумал с ним новые «Девять с половиной минут» снять (сыроежка Моника – в главной женской роли). И в этом фильме Килл наконец внятно объяснит землянам, почему он курит марихуану – но не затягивается, пьет виски – но не глотает, участвует в половых актах – но не доводит дело до оргазма.
Плохо вот, что виза есть, а работы нет. Лагерь закрыт, ремонт идет полным ходом. После ремонта большие сокращения запланированы, поэтому персонал заблаговременно разбегается кто куда. Фрау Грюн на повышение пошла. Тилле перекинут на легалов, в Кельне теперь сидит, русских немцев и вечных беженцев сортирует. Шнайдера «ушли» на преждевременную пенсию – дали разовые сто пятьдесят тысяч и на три года раньше срока отпустили, чтоб рабочее место своим моложавым задом не занимал. А Марк добился инвалидности и блаженствует где-то на острове Пасхи, где за один доллар можно весь остров перепахать. Зигги, получив диплом юриста, занял место Марка. Небесная Ацуби завершила практику и поступила в адвокатскую контору. А привратник Бирбаух перешел сторожем на фабрику собачьего корма и торгует теперь консервами за полцены, унося с работы ежедневно несколько банок, – «кто не уважает пфеннига, не достоин марки!»
Про переводчиков знаю мало. Хуссейн и Рахим переводят дальше – у них еще тридцать миллионов курдов в горах сидят, на их век хватит. Фатима вышла замуж и уехала в Осло, где у мужа фирма по отлову устриц. Доктор Шу по-прежнему преподает синологию, а жена его открыла ресторан для гурманов «На псарне». Коллега Хонг нашла место во вьетнамском посольстве и уехала в Берлин. Про Линь Минь ничего не знаю и знать не хочу. Джахан укатил на полгода с этнологами в Мадрас – изучать древние методы сожжения тел. А в аэропорту Франкфурта (когда встречал Вия, везшего с выставки своих пауков) я наткнулся на Сузу – тот летел в Варшаву. Оказывается, открыл с Польшей горячую линию: ввозит панамскую кока-колу, алжирские чулки и суданские финики, а вывозит мороженых угрей, водку и свеженьких проституточек. Папа-вождь помог – пару семей в рабство продал, подкинул деньжат. Русский язык Сузе и в Польше пригодился – его набор слов во всех славянских странах служит безотказно.
О своих подопечных ничего практически не знаю, только какие-то брызги информации. Один раз звонили из Франции монашки-газетчицы: сунулись туда после отказа в Германии, получили и там от ворот поворот и теперь спрашивали, стоит ли еще раз попробовать сдаться в Германии, на что я ответил им твердым «нет». Сусик прямо из лагеря угодила в сумасшедший дом, делает теперь мулине для всего персонала. Она счастливая, ей везде хорошо. Как-то позвонил чеченец Юсуп, поблагодарил за помощь. Его оставили пока до дальнейших выяснений. Димка Шварца встретил в поезде с шайкой таких же кикбоксистов. Где-то в Дюссельдорфе в толпе как будто Мирзада с детьми мелькнула. Честная Инга каким-то способом осталась и, как и обещала, навещает иногда, но не дважды в неделю, а дважды в месяц – но и на том спасибо, честная женщина, могла бы и не делать. И Перепелищев-лютеранин открытку с Новым годом из Бельгии прислал. Вот и все. Где другие – не знаю. Где-то их жизнь перемалывает. Удачи им, где бы они ни были!.. «Дезертиры!» – называл их Бирбаух. Да какие они, к черту, дезертиры?.. Дезертиры – небриты, злы, в гимнастерках без погон, стучат сапогами, воруют по кладовкам и прячутся на задворках. А это – скитальцы, бродяги, перекати-поле. Блудные дети, словом.
Жаль, что мне неизвестно, получил ли кто-либо из них искомый азюль. Да и откуда мне знать?.. Наше дело переводить – и точка! Решения принимают другие, что, может, и к лучшему: меньше грехов на горбу и зарубок на сердце. Но я иногда думаю: зачем было надо богу создавать тысячи языков и миллионы диалектов?.. Человек, часть фауны, огнем и ножом забравшись на самый верх пищевой цепочки, и так злобен, хищен и всеяден по своей природе, а если к тому же не понимает ближнего, то вообще готов его съесть живьем. Разве не было бы лучше, чтобы все говорили на одном общем языке – может, крови меньше бы лилось?.. Хотя вряд ли… Хуже чтоб не было! Да и у толмачей работа пропадет, что тоже немаловажно.
О себе лично ничего хорошего сказать не могу. Чувствую себя препогано. Затылок, правда, немеет реже, но яичко ноет чаще. Сухой глаз жжет, прострел мучит, и тиннитус проклятый зверски изнасиловал. Уже в звоне отдельные слова различать могу. Был у ехидны Ухогорлоноса, а он посмотрел грустно-грустно и вдруг признался, что сам уже тридцать лет сверчков слышит. «И что, значит, лечения нет?» – спрашиваю. «Нет!» – отрубает. «А как со сверчками боретесь?.. Дустом не пробовали?» – шучу так глупо. Он скорбно отвечает: «Нет, психотерапией убил… Сказал себе, что на жарком юге живу, где окна всегда открыты и сверчки ночи напролет верещат. Ничего, помогает…» Вот оно что!.. Ну, если он на юге живет, то и я на юг мысленно переберусь, на берег океана, где прибой день и ночь шуршит, а слуга-китаец «утку по-шанхайски» сервирует… Или на север податься, в норке у норки в Норильске зимовать…
Кстати, о говяжьем шизе никто уже не вспоминает – жрут эту бешеную говядину так, что за ушами трещит. И правильно – чего о бычьей паранойе думать, когда с человечьим безумием еще до конца не разобрались?.. Биоговядиной начали – биотеррором кончили.
Недомерок Буш все мировое зло уже почти целиком победил, немного осталось. Он там, у себя в Бушляндии, среди звездно-полосатых бушменов первым парнем слывет, карлик с петушиной походкой и гонором индюка. От него еще наплачутся народы, если сограждане не сообразят его в психушку посадить или бейсбольной битой на вечный покой благословить.
Я лично думаю, что решение всех войн очень простое: пусть каждый сидит у себя дома и нос наружу не показывает. Ни ты ко мне, ни я к тебе. Тогда ни тебя не убьют, ни меня. Может быть, и правильно сделал бог, что развалил Вавилонскую башню: меньше понимания – меньше контактов – меньше ссор – меньше крови, пота и слез. И нечего, и незачем толмачам эти осколки склеивать. Пусть каждый у себя в ныре сидит и за калитку не суется. Меньше нервотрепки для всех.
Да, моя Мушка нашлась!.. Недавно вдруг опять на странице брошюры «Народонаселение в Китае» застиг!.. А с коньяком я тогда, очевидно, другую мушку выпил… Ну, мошку выпить – это ничего, куда хуже, если муха-цеце в дыхательное горло залетит, как это недавно в Африке с одним негритенком случилось. Сидит Машка как ни в чем не бывало. Где была, что делала – не говорит. Полетала, полазила – и обратно. Типичная наглая муза. А что мала очень – так это ничего. Лучше такая, чем вообще никакой. Как считаешь, родной?.. Ты – поэт, в музах лучше меня разбираешься, поэтому и спрашиваю.
Мне вообще грех жаловаться: я в просторной ныре обитаю, а великие как перебивались?.. Диоген в бочке на цепи сидел, Сократ в каземате скончался, Сервантесу в тюрьме руку оторвали, Архимед вообще ванны не покидал, про Симеона Столпника уж и не говорю… Сам Толстой в подвале типа «хрущевка» свои романы писал. Да что Толстой?.. Даже протопоп Аввакум в сырой подклети 20 лет провел только потому, что не хотел тремя перстами креститься… Да, жилплощадь у них была не ахти какая, но ничего, не роптали, а мне уж совсем молчать надо, что и делаю, как тот молчун, которого бес намеренно или случайно мазнул кисточкой хвоста по губам…
