– Ну-ну, – по-прежнему внимательно вглядываясь в собеседника, произнёс Калина, – попробуйте… А вам складской деятельностью не приходилось заниматься?
Вопрос для Пашкова оказался совершенно неожиданным.
– Что… складской… а при чём здесь?… В общем, было дело. В полку где я служил прапорщиков не хватало, и мне некоторое время приходилось отвечать за склад стрелкового вооружения и боеприпасов.
– Видите ли, возникла и меня тут идея… Ну ладно, это потом. А пока что оформлю вас рабочим в цех демонтажа. Сегодня у нас пятница… значит так, приходите в понедельник к девяти часам по адресу. Запишите… Это надо доехать до станции метро Авиомоторная, потом по улице… Там у проходной я вас буду ждать. При себе так же как и сейчас иметь паспорт и трудовую…
Всю субботу и воскресенье Пашков обсуждал с женой результаты последнего собеседования. У Насти перспектива становления мужа «рубщиком» радиодеталей энтузиазма не вызвала. Однако она получала за свои полторы ставки и классное руководство в школе лишь пятьсот тысяч. С пенсией Пашкова на семью получалось всего около девятисот тысяч. Удвоить семейный бюджет – это было заманчиво.
В понедельник Пашков явился по указанному адресу. То была проходная опытного завода при неком большом оборонном НИИ. Среди десятка прочих «кандидатов», собравшихся у проходной оказался и тот самый лысый в очках, похожий на учёного. Калина вышел к ним и пригласил всех в бюро пропусков. В помещении бюро он раздал листы бумаги и предложил им написать краткую автобиографию. На это кто-то из кандидатов недовольно пробурчал:
– В разведку, что ли принимаете?
– В разведку, не в разведку, а нам хотелось бы точнее знать, кто к нам нанимается, – спокойно отреагировал Калина.
По мере написания автобиографий Калина тут же пробегал их глазами.
– Вы что же коренной москвич? – удивился Калина, ознакомившись с автобиографией Пашкова.
– Да. А что здесь странного?
– Видите ли… чтобы москвич и пошёл служить офицером… это редкость… А жена и сын… Они у вас, что в Алма-Ате родились?
– Да, я там служил одно время ну и… В общем, жена у меня алма-атинка.
– Надо же вот совпадение. Я ведь тоже большую часть службы в Алма-Ате прослужил и жена у меня тоже алма-атинка, и дети там же родились, – наниматель смотрел на Пашкова уже откровенно доброжелательно.
Калина собрал автобиографии и трудовые книжки и ушёл на территорию завода оформлять пропуска. Вернулся он где-то через полчаса. В руках он держал только дубликат трудовой книжки Пашкова.
– Тут неувязка случилась. Для нас и этого документа достаточно, но мы арендуем производственные помещения на территории секретного НИИ. А у них строгий пропускной режим и потому никакие дубликаты они для выписывания пропусков не принимают, только подлинники. Вы можете принести подлинник трудовой? Если нет, то боюсь я ничем не смогу вам помочь, – в глазах Калины читалось искреннее сожаление.
Пашков сразу понял, что устроиться здесь, как они рассчитывали с женой, не увольняясь с прежнего места работы, никак не получится. Он не стал юлить и изворачиваться:
– Хорошо… Когда надо принести подлинник?
– Чем скорее, тем лучше.
– Послезавтра вас устроит?
– Конечно. Жду вас здесь же в это время в среду.
Вечером между супругами произошёл семейный совет, на котором после непродолжительных, но эмоциональных дебатов решили – Пашкову с телевизионного завода увольняться и пытать счастья на новом месте.
Уволиться оказалось не так-то просто. На заводе на работу выходило только цеховое начальство и особо приближённые к администрации рабочие. С обходным Пашков пробегал полдня. По пустым огромным цехам гулко раздавалось эхо от шагов и с трудом верилось, что недавно здесь трудились тысячи людей, сновали автокары, гружёные кинескопами и прочими телевизионными запчастями. Труднее всего оказалось уговорить поставить подпись в обходном библиотекаршу – Пашков забыл сдать одну книгу… Лишь после обеда он представил обходной со всеми подписями в отдел кадров, а взамен получил свою подлинную трудовую книжку.
В среду Пашков шёл на новую работу с некоторым страхом: а вдруг Калина не стал дожидаться и нашёл другого, а он уже окончательно рассчитался на старом месте. Но Калина ждал, и на этот раз всё обошлось без задержек. Взглянув на трудовую, Калина понимающе усмехнулся:
– А говорили потеряли. Всё же яснее ясного – не хотели увольняться с прежнего места. Вот и запись увольнения от вчерашнего числа.
Когда пропуск был выписан, Пашков вслед за Калиной проследовал на территорию предприятия, где ему предстояло трудиться. Завод при НИИ отличался от обычного тем, что производственные корпуса здесь не составляли единого целого, а были разбросаны вперемешку с научно-исследовательскими зданиями. Петляя в этом «месиве», Калина вывел своего нового рабочего на длинный стандартный ангар вплотную примыкавший к исследовательской четырёхэтажке. Цех демонтажа размещался как раз в том конце ангара, которое «контачило» со зданием и представляло небольшое помещение уставленное железными столами с привинченными к ним тисками. Здесь трудились с десяток человек в спецовках.
– Вот, ещё одна душа явилась! – громко объявил Калина.
Рабочие безо всякого интереса отреагировали на Пашкова и вновь застучали молотками, в цеху вообще стоял жуткий грохот.
– Михалыч, ну-ка определи товарища на место, выдай инструмент, покажи что делать, – Калина обратился к бригадиру, невысокому средних лет человеку, орудующего кусачками над какой-то большой радиотехнической платой…
– Понял Иваныч… сейчас определим.
Пашкову дали молоток, зубило, рукавицы и показали как надо разбивать пластмассовый разъём, чтобы извлечь из него позолоченные контакты. Ему пояснили, что в этих контактах чешского производства содержится 0,8 % золота от общего веса.
Работа поначалу показалась нетяжёлой, но через час-полтора Пашков ощутил, что основательно натёр одну ладонь, так как опрометчиво не одел рукавицы. К тому же от постоянных физических усилий ему стало жарко. Эта работа сильно отличалась от того, чем ему приходилось заниматься на прежнем месте, где он регулировал и ремонтировал телевизионные блоки и тем более от его военно-инженерной деятельности. Во время обеденного перерыва рабочие-старожилы, а таковых оказалось примерно половина, стали расспрашивать поступивших недавно, причём превалировал один вопрос:
– Сколько вам обещали платить?
– По миллиону, – ответил тот самый лысый в очках.
– Что!? – «старики» дружно рассмеялись. – Здесь пока что и по девятьсот никто не получал.
Потом старожилы поведали, какой в этой фирме бардак, какой жмот директор, и что единственно стоящий и чего-то делающий начальник здесь, это зав. производством. В конце рабочего дня в цеху появился Калина и стал собирать «лигатуру». Так назывались контакты извлечённые из разъёмов. Пашков сдал лигатуры значительно меньше, чем остальные – он и работал меньше и ещё не приобрёл навыка.
Первый рабочий день на новом месте привёл Пашкова в уныние. Он вернулся домой настолько вымотанным, что даже жена его участливо спросила:
– Увольняться будешь?
– Не знаю… пока посмотрю. Дурная работа, да ещё говорят, что там не платят того, что обещают…
Пашков работал, присматриваясь к своим новым коллегам. Как и предупреждал Калина среди работяг имелись люди и со средне-техническим, и с высшим образованием, был даже бывший заместитель начальника цеха. Однако из-за большой текучки кроме трёх-четырёх человек никто больше года здесь не работал. Один, правда, работал с 93-го года, с самого основания фирмы. Это и был экс зам. начальника цеха, некто Николай Карпов.
Где-то на третий день уволился первый из тех, кто проходил собеседование вместе с Пашковым, через неделю другой, через две недели из вновь принятых остались только Пашков и тот солидный с профессорской внешностью. Несмотря на лысину, очки и дородность «учёному» оказалось всего лишь тридцать пять лет, и раньше он работал обыкновенным техником, конечно же на одном из бесчисленных московских оборонных предприятий. Звали его Анатолий Фиренков. Анатолий оказался на редкость трудолюбивым и терпеливым. Довольно быстро он так приноровился к новой работе, так быстро и умело «стриг» транзисторы, «лущил» контакты из разъёмов, что по выработке опережал всех, в том числе и старожилов «демонтажного дела». Казалось, его такая работа совсем не утомляла и не раздражала. Пашков, увы, с большим трудом переносил этот тупой труд и, видя, как увольняются один за другим… он тоже морально уже был готов последовать их примеру. К этому его подвигало и то, что он часто резался острыми краями контактов и боялся получить заражение крови.
В то же время «старики» не очень напрягались и без ревности даже с усмешкой смотрели на ударный труд Фиренкова. Не реагировали они и на то, что Калина постоянно ставил его всем в пример, обещал поощрительную премию. Работая ни шатко ни валко, старые рабочие что-то втихаря собирали в карманы своих спецовок, какие-то детали с плат и уносили их после смены с собой. Пашков больше четверти века имел дело с радиотехникой, знал толк в радиодеталях… но не мог понять, зачем прячут в карман простые переменные резисторы, плоские зелёные конденсаторы. Вопрос повис в пространстве – зачем и для чего «коллеги» воруют эти детали. Желание узнать, а так же довольно хилая надежда на намёк Калины насчёт должности кладовщика, пока удерживали Пашкова на этой работе. В конце второй недели надежда, наконец, обрела вид осязаемой реальности. Калина вдруг вызвал его к себе в кабинет. Пашков прошёл на второй этаж административно-научного здания, что «сливалось» с ангаром цеха и не сразу нашёл кабинет шефа…
