В дальнем углу послышалось шевеление, оттуда появилась старуха. Она была худая, невысокого роста, сгорбленная от времени, но на морщинистом лице жили, казалось совсем отдельной жизнью молодые, полные задора и интереса к пришедшим глаза.
– Синга, молодец, что пришла, – произнесли скрипучим голосом старуха, – проходи, присаживайся, сейчас будем обедать, я грибную похлёбку варю.
– Я, тебе бабушка. Вот мяса принесла и рыбы, – сказала девушка, снимая с плеч мешок и ставя его на скамью, возле стола.
– Мясо, это хорошо, спасибо, а вот рыбу не нужно было нести, ты же знаешь, я ловлю сама, в пруду, позади хины.
– Так это рыба из белого моря, у тебя здесь не такая.
– Ладно, спасибо, что не забываешь старуху. Проходи, присаживайся и суженого своего приглашай.
– Что ты такое говоришь, бабушка, какой он мне суженый? – Смутилась девушка, – это я так его взяла, чтобы не скучно идти лесом было.
– Я говорю, то, что знаю. Ну, что стоишь, иль у тебя дело ко мне?
– Да, нет, нету у меня никакого дела, так пришла просто проведать.
– Коль просто проведать, тогда к столу, – категорично заявила старуха, – поедим, а уж потом и все дела.
– Проходи, садись за стол, – приказала Синга шёпотом Ядрею, – всё равно она не успокоится, пока нас не накормит.
– А зачем мы вообще пришли сюда? – Так же шёпотом спросил парень.
– Потом узнаешь, всему своё время.
– Что вы там шепчетесь, что от меня скрывать надумали, – заинтересовалась старуха.
– Нет, ничего бабушка, мы за стол садимся.
Они скинули верхнюю одежду и прошли вглубь дома, к столу, на котором уже стояли три миски. Старуха сняла с огня казан и поставила его в центре стола, налила каждому в миску густой, ароматной похлёбки. Здесь на севере люди не выращивали хлеб, да и не привозил ни кто сюда, ни зерна, ни муки. Поэтому и хлеб здесь не ели. Но к удивлению Ядрея, старуха достала и положила на стол булку свежего чёрного хлеба, отрезала несколько больших ломтей и раздала гостям, аромат моментально наполнил хижину, напоминаю парню родной дом. Он взял ломоть и, поднеся к лицу, глубоко вдохнул, закрыв от удовольствия глаза. Старуха внимательно наблюдала за парнем. Так он сидел некоторое время, вдыхая запах дома, пока старуха не прервала его воспоминания.
– Что задумался милок, кушай, не мечтай, мечтать потом будешь. Видать давненько ты хлеба свежего не едал?
– Да, давно, считай год уже. Здесь люди его не растят. Откуда у тебя, бабушка, среди болот свежий хлеб?
– Мне добрые люди приносят, кто муку, кто зерно, вот и пеку иногда, для гостей. Сегодня, к примеру, для вас испекла.
– А ты, что знала, что мы придём?
– Как не знать? Конечно, знала. Я всё знаю, и про всех. Вот ты, к примеру, хоть и молод, но уже мастерством богат, а ещё богат злобой, эта злоба, она не может жить рядом с мастерством. Погубит она тебя, если не расстанешься.
– Откуда тебе ведомо, чем я богат, а чем нет?
– Ты мало на свете живёшь, да ещё и сам свой век укоротил, пускай не намного, но укоротил. А я давно эту землю топчу, уж и забыла сколько годков. Я многое по человеку вижу, а многое мне вот травки рассказывают, птицы, да звери лесные. Они всё знают, всё видят, всё примечают. Один другому передают, так и до меня весточка доходит. А ещё я тебя вижу, не так, как вот она, к примеру, – старуха махнула в сторону Синги, – я вижу, что ты был, что ты есть, и что ты будешь.
– Интересно. И можешь сказать мне?
– Отчего не сказать, могу и сказать. Только хочешь ли ты знать всё?
– Хочу.
– А не страшно? Многие люди бояться прознать, что с ними будет.
– Нет, не страшно. Рассказывай.
– Хорошо, только сперва поешьте. – Ответила старуха, прихлёбывая похлёбку.
Синга в это время сидела, молча, ела и в который раз присматривалась к Ядрею, не понятен был ей этот парень. Он был статен, красив, мастеровит, но пугало её то, что пришёл в их края не по своей воле. Чувствовала она, силу в нём, причём силу, способную погубить и её саму и её близких. Но чувствовала ещё, что в её силах этому противостоять. Что может она спасти и себя и этого парня. Теперь только от старухи зависело как дальше повести себя, именно для этого и привела она сегодня сюда Ядрея. Втайне от отца, никому не сказав, даже старому Крохару.
Ядрей есть не спешил, он тщательно пережёвывал хлеб, наслаждаясь его запахом и вкусом.
Сон снился настолько явственно, что Семён даже подумал, что всё происходит на самом деле. Голос звучал очень естественно, правда, пока Семён не понимал ничего: «Но это из-за того, что я ещё не проснулся, подумал он, сейчас окончательно проснусь, и все будет понятно. Только вот откуда в палатке взялась женщина?»
Он открыл глаза, в хижине царил полумрак, от неровного света лучина по стенам плясали тени. Напротив него за столом сидела старуха с очень молодыми, нежно-голубыми глазами, рядом молодая девушка, совсем ещё ребёнок.
– Твой путь страшен даже для меня, видавшей много путей на этом и на том свете, – говорила старуха, глядя прямо Семёну в глаза. – Ты жаждешь мести? Ты будешь отмщён, но сам никогда не выпьешь эту чашу до дна. Твоё сердце рвётся на части между прошлым и будущим, ты пока этого не знаешь, но я вижу. Рядом с тобой она, та, которая заберёт его, захочет сберечь, но это сердце её и погубит. Ты будешь возвращаться к ней вновь и вновь, желая спасти и не в силах сделать этого. Чёрный уже стоит за твоей спиной, готовый поглотить тебя полностью, но Белый ещё не готов, и ты должен сделать так, что бы он стал тебе защитой и опорой в противостоянии Чёрному. Ты разделил их, живших в одном, и теперь они пытаются завладеть друг другом. Ты знаешь, что нужно делать, хотя пока не ведаешь пути. Она поможет тебе, она рядом, пока ты не убьёшь её. Ты мечтаешь вернуться туда, где твой исток, и это правильное желание, но только источник давно иссяк, и он не способен утолить твою жажду, но ты должен вернуться туда, потому, что только там, ты сможешь вновь соединить Чёрного с Белым и восстановить равновесие. Твоя сила в твоём мастерстве, помни это и, да помогут тебе Боги.
– Я ничего не понял, из того, что ты сейчас сказала, бабушка, – ответил Семён, только вот голоса своего он тоже не узнал. Нет, это бы его голос, но ему показалось, что так он говорил, пожалуй, ещё в девятом классе. – Кто такие Чёрный и Белый, кого я должен соединить, и почему я должен кого-то убивать?
– Странно, не показалось, что ты парень смышлёный. Кто такой Чёрный? Вон тот, что стоит у тебя за спиной. Тот, кому ты дал вкусить крови.
Семён оглянулся, действительно у него за спиной стоял человек в чёрном плащё, с капюшоном, накинутым на голову, из-под которого светились два глаза уголька. Ему стало страшно от вида этого человека, он попытался проснуться, но не смог.
– Страшно? – Старуха вновь смотрела ему прямо в глаза. Вижу, страшно, но это твоя судьба, хотя она может поменяться, смотри, Белый тоже здесь.
Трошин вновь оглянулся, рядом с первым гостем стоял второй, в белоснежном плаще, капюшон которого тоже бы накинут на голову и только два глаза, сверкали глубиной и безмятежностью.
– Теперь вспомнил? – Поинтересовалась старуха.
– Да откуда мне их помнить? Я их впервые вижу.
Ну и ладно, иди тогда себе своей дорогой. Только смотри не перепутай пути. Жизнь и смерть, они всегда рядом, стоит только немного оступиться, и вот жизни уже нет. А так, живи, конечно, если сможешь со всем этим жить, мне лишь девочку жаль, полюбилась она мне.
– Какую девочку?
– Да вот её, – старуха кивнула головой, в сторону сидевшей рядом с Семёном девчонки. – Хорошая она, заботливая, и добрая, а ты её на верную смерть обрекаешь.
– Да я её знать не знаю, пускай себе живёт.
– Судьбы людские переплетены, и не нам с тобой решать, кому жить, а кому нет. Ты жаждешь мести, ты её возжелал. Что же, чаша полна, стоит только пригубить, и тогда останется только выпить, или умереть. Но в чём повинна вот она? – Старуха вновь кивнула в сторону девушки.
– А в чём был повинен мой дед, мои мать, отец, мои сёстры и братья, все мои односельчане, соплеменники, в чём были повинны они, когда их убивали, живыми бросали в пытающие хижины, продавали в рабство? – Семён не понимал, что он кричал, и о чём вообще идёт речь, но этот крик вырвался прямо у него из души.
– Ты сам принёс это горе в свою деревню, когда купил на рынке кусок железа, а потом решил разделить его на меч и кинжал. Так кому как не тебе за это отвечать? Нет, мальчик не будет тебе покоя, покуда, ты не соединишь их вместе. Горе, боль и смерть будут окружать тебя, а меч, он уже занесён, скоро прольётся первая кровь, кровь, которой ты открыл путь. Радуйся, это кровь твоего врага, но теперь и друга, потому, что он будет защищать тебя.
– Чья кровь, бабушка? – Встрепенулась Синга.
– Я всё сказала, теперь можете идти.
Семён вскрикнул, подскочил и открыл глаза, он сидел в палатке, на улице начинало светать.
– Ты чего орёшь? Опять кошмары снятся? – Спросил его спавший рядом «Африка».
