Ознакомительная версия.
Стамбул. Мое сердце затопила волна горечи. Этим летом один из нашего семейного бизнеса действительно уехал отдыхать в Турцию и собирался побродить по музеям Стамбула. Не я… Что ж, побродил.
— Вы были в Турции?
— Нет, не была, — в моем тоне прозвучала резкость.
— Я обидел вас чем-то?
— Простите… Конечно, нет.
— Может, я могу пригласить вас на чашечку кофе? Вы расскажете об Одессе. Я здесь никогда не был. Вы заняты сейчас?
Я вспомнила комнату, где шли переговоры. Переливание из пустого в порожнее, и меня никто не спрашивал ни о чем.
— Занята.
— Может быть, позже? Мы могли бы встретиться….
Я подняла на него глаза. Только теперь я заметила, что он был очень красив. О такой красоте мечтает каждая женщина. И вежливые, вполне европейские манеры — какой милый молодой человек.
Как было бы просто: плюнуть на всё, сказать «да» и броситься с головой в это случайное приключение, не думая ни о чем. Не думая о последствиях, репутации, случайных сплетнях (вдруг кто-то увидит) и всевозможных страшных картинах на тему «как бы чего ни вышло». А если бы — вышло? Если это единственный шанс, который дает судьба? Если вдруг….
— Мы можем встретиться позже?
Внутренний голос закричал: «Да! Да, обязательно, и мы пойдем в какое-то кафе, где, болтая ни о чем, просидим до ночи. И будет красивая, печальная музыка и глоток пьянящего вина. И я почувствую себя молодой, желанной, красивой…. Я почувствую себя женщиной, которую хотят. И не нужно мне никакого счастья! Пусть это будет только один час — но час, который я проживу для себя! И я буду танцевать вместе с ним в море светящихся огней ночного города, и больше ничего в мире не будет… Дура трусливая, бестолочь, ты же столько времени ждала этого, ну скажи, наконец — да, да, да!».
— Что я должен сделать, чтобы вы согласились?
«Ты должен быть таким, какой ты есть… Милым, очаровательным, красивым, что аж захватывает дух! Турция — вполне европейская страна, ты должен рассказать мне об этом, и еще…»
— Что же вы мне ответите?
— Нет. Мне очень жаль. Нет.
И, не дав ему опомниться, по-идиотски подхватив туфли, я бросилась бежать прочь, от него, ругая себя трусливой дурой, идиоткой, убегающей от последнего шанса на счастье, ни разу ни обернувшись назад.
Переговоры закончились. Продюсеры, улыбаясь, пообещали работать над созданием конструктивной идеи о проекте, и, как только появятся новости, сразу их сообщить. Потом я поехала домой и села к компьютеру — у нас «горел» очередной проект. После из школы пришел сын и принялся за уроки в своей комнате. Я включила телевизор, чтобы не встречать ночь в тишине. Зазвонил мобильник. «Привет, я задерживаюсь, приеду поздно, что переговоры безрезультатные, знаю, ложись спать, меня не жди, пока». По телевизору шли новости. Меня по-прежнему уничтожал семейный бизнес. Обзывая себя трусихой и дурой, я плакала, прислонившись к стене.
Я плакала от бессмысленности этого вечера и от пустоты всех остальных вечеров. Я плакала об упущенном шансе и еще о том, что я струсила, побоявшись рисковать. Упущенный шанс на измену (изменение всей моей жизни) жег изнутри каленным железом.
Три дня я ломала себя, и три дня мечтала о счастье, обмане, беде… Все, что угодно, только не эта монотонная пустота…
На четвертый день я поехала в отель на побережье — без приглашения, к нему. Мне было стыдно, и я шла еле-еле, чувствуя себя непроходимой дурой. Просто ужас, как я себя вела! Портье улыбнулся, с сожалением покачав головой.
— Да, конечно… Такой человек останавливался у нас — на три дня. Он выехал из отеля — сегодня ранним утром. У него самолет в 9. Он уехал в аэропорт в 7 утра.
На моих часах был полдень. Я спрятала слезы улыбкой и спустилась на пляж. Сняв туфли, я медленно пошла по песку. Осенний пляж был совершенно пуст. Я шла очень долго, до самой желтой скалы, вдруг выросшей из свинцово-серого, холодного моря. Я шла так долго, что у меня разболелись ноги.
Никто ко мне не подошел.
В дом у реки я попала совершенно случайно. Я находилась в Киеве, ждала, пока продвинется работа над одним из кинопроектов. Подготовительный период к съемкам затягивался, и у меня выпало немного свободного времени. Я посвятила его хождению по глянцевым журналам. Тогда-то одна из знакомых редакторш позвала меня на эту презентацию.
— Поедешь, развлечешься. Место там чудесное. Природа! Дом построен по высшему классу — сама знаешь, скоро выборы. Телевидение, и все такое. К тому же, там будет шикарный фуршет! Побудешь на свежем воздухе, отдохнешь. Ну отчего тебе не поехать?
Сидеть в гостинице целый день не хотелось, бродить по улицам было скучно. Я подумала — и согласилась.
Но уже по дороге, в микроавтобусе, арендованном для столичных журналистов (организаторы акции расщедрились до такой степени, что по дороге раздавали бесплатное пиво и сок), я узнала, что дом у реки — не что иное, как дом престарелых. Роскошный, с евроремонтом, удобствами и медицинским обслуживанием, но все-таки — дом престарелых. Шикарный фуршет в конце акции вдруг показался кощунством, и у меня мгновенно пропал аппетит.
Скажу честно: по дороге я даже хотела выпрыгнуть из автобуса. Один оператор с небольшого, но престижного телеканала, попытался меня уговорить:
— Во-первых, вы разобьетесь, во-вторых, ну что тут такого? А в-третьих, для стариков там будет рай. Они ведь одинокие и безродные, ну кому они еще нужны? Близких у них нет. Многие сами отдали свои квартиры, чтобы пойти в этот дом престарелых и прожить остаток жизни с достатком и уходом. Там отличное питание, уход, компания себе подобных. Что лучше — жить в одиночестве в какой-то однокомнатной хрущевке, когда медсестра из районной поликлиники даже не придет сделать укол? У них нет близких. Они одиноки. Может, для таких несчастных людей хороший дом престарелых — лучший выход.
Дальше оператора понесло. Обнаружив благодатного слушателя в моем лице, он принялся разглагольствовать о Европе и Америке, где все старики в конце жизни при живых детках отправляются в такой вот дом, и даже привел в пример несколько романов агаты Кристи, в которых она писала о том, как избавляются от ненужных родственников… Слушать его было неприятно. И, чтобы отвлечься от дурных мыслей, я отвернулась к окну и залюбовалась природой Киевской области, которую, кстати, видела впервые.
Вскоре показался Днепр. Он блестел под лучами утреннего солнца как осколок разбитого зеркала. И в лучах этого света жизнь казалась такой светлой, радостной, что нельзя было и помыслить о том, что для кого-то эта жизнь может обернуться совсем другой.
Вскоре показался и сам дом. Его желтый фасад возвышался на берегу Днепра, а перед домом был разбит огромный цветущий сад. Сад был тщательно ухожен, дорожки посыпаны песком, везде цвели розовые кусты и царила идеальная чистота, но в нем не было людей, которые могли бы насладиться его красотой, и ухоженные дорожки все время оставались пустынными.
Мы вошли внутрь. Я боялась первой встречи с обитателями дома, боялась этого появления перед ними в толпе циничных зевак. Но волей обстоятельств я была избавлена от этого. К дому подъехал кортеж одного известного политика, и все (журналисты с обитателями дома) бросились туда. Защелкали фотоаппараты, замигали камеры, зазвучали бравурные официальные речи… Избавленная от этой показухи, я потихоньку отделилась от толпы и пошла бродить по дому.
Вскоре я услышала за своей спиной тихие, осторожные шаги. В тот момент я находилась в небольшой гостиной на первом этаже. Там стоял мягкий уголок, телевизор, а возле окна, на столике, были приготовлены бокалы для фуршета. Сами же фуршетные столы располагались в комнате по соседству.
Шаги стали отчетливей, и я обернулась. Следом за мной в комнату боком, как будто пятясь, входила старая женщина, одетая в трикотажное платье с воротничком, какие носили еще в советские времена. Лет ей было 80, не меньше. Редкие седые волосы едва покрывали голову. Сквозь их пряди просвечивала желтоватая кожа. Женщина была худощавой, немного сутулой, со впалой грудью и дрожащими старческими руками. Двигалась она нерешительно, словно боялась. На ногах у нее были ужасные стоптанные тапки, издававшие при ходьбе отвратительный шаркающий звук. Я поняла, что передо мной одна из обитательниц нового дома для престарелых.
— Простите, пожалуйста…. — женщина говорила очень тихо, словно шуршала, — можно вас спросить?
— Да, конечно! — я широко улыбнулась — мне вдруг захотелось быть полюбезней.
— Мне сказали, что вы из Одессы. Это правда?
— Да, правда. Я действительно из Одессы.
— Как замечательно! — женщина робко улыбнулась, — я провела в Одессе большую часть жизни, и теперь так скучаю за ней! Как там сейчас?
— Очень красиво. Одесса всегда прекрасная.
— Да, я знаю. Я так хотела бы прогуляться по Приморскому бульвару, зайти на Соборку, увидеть Горсад… Знаете, даже улицы там необыкновенные! Ходишь по городу, и каждая улица — как родной дом! В мире нет ничего замечательней! Теперь я все время думаю об этом… — она тяжело вздохнула. Потом, видя, что я молчу, снова улыбнулась:
Ознакомительная версия.
