Ознакомительная версия.
Софо радовалась дочери – Манана росла послушной. Поэтому не капризничала, когда мать с раннего детства пыталась отбелить ей кожу, накладывая бесконечные сметанные и огуречные маски. Софо разыскивала чудодейственные рецепты, но ничего не помогало – Манана оставалась смугловатой.
Манана была умной девочкой и прекрасно видела, что никак не соответствует общепринятым канонам красоты. Не говоря уж о том, что у нее не было ничего от материнской внешности. Она даже смотреть на мать боялась, считая ее такой красивой, что можно ослепнуть. Матерью она восхищалась и даже огорчалась, что доставляет ей такие страдания. И уже в детстве Манана решила радовать маму другими достоинствами, главным из которых будет сдержанность. «У меня олимпийское спокойствие», – думала она и очень этим гордилась. Манану было практически невозможно вывести из себя – она всегда была в меру приветлива, вежлива, в ней никто не замечал детской непосредственности, подросткового бунтарства, юношеских порывов. Манана не позволяла себе громко смеяться, плакать, кричать, жестикулировать. И надо сказать, это очень радовало Софо и Сандро. Они знали, что их дочь «умеет себя вести», что было несомненным доказательством высокого происхождения. Манана была улыбчива с незнакомыми гостями, никогда не капризничала, не повышала голос – родители гордились поведением дочери.
Когда Манана стала постарше, то начала искать в себе другие достоинства, и не без результата. Рассмотрев себя в зеркало, она отметила, что ноги у нее гладкие, идеальной формы, длинные, но с крупными лодыжками и излишне длинной стопой, что опять же подтверждало версию о недостойных зеленщиках в роду. Манана даже тайно пыталась уменьшить лодыжки, перематывая ноги бинтами, но тоже безуспешно. И как ни старалась девушка есть побольше сладкого, чтобы нарастить хоть какие-то округлости, она так и оставалась чересчур худой.
Надо признать, что все это Манана делала исключительно для себя, ну, еще для Софо, но никак не ради будущего удачного замужества. Она не стремилась понравиться мужчине, чтобы выйти за него замуж и обеспечить себе счастливую женскую судьбу. Она вообще не считала, что ради мужчины нужно что-то делать, чем тоже сильно отличалась от своих сверстниц, которые лет с тринадцати только и говорили о том, как поскорее выйти замуж. Манана замуж не собиралась. Но когда подошел возраст, к ней начали свататься. И отбоя от женихов у нее не было – Манана могла показать пальцем на любого и выйти замуж. Когда ей исполнилось девятнадцать, Софо и Сандро стали уже открыто, без намеков, говорить дочери, что она должна принять предложение.
– Вы что, не понимаете? – Манана позволяла себе повысить голос на полтона. – Они не ко мне сватаются, а к вам!
– Так и должно быть, разве нет? – удивлялась Софо.
– Мне никто не нравится, – спокойно объясняла Манана матери, – мне никто не нужен.
Это Софо могла понять. Дочь пережила несчастную любовь, о чем в доме никто не говорил. И Софо с Сандро, и Манана делали вид, что ничего не было. Не было никакой любви.
Мать и не подозревала, что Манана решила выйти замуж «по-другому». Как по-другому, она не знала, но была уверена, что «не так». Поэтому с вежливой улыбкой, сохраняя «олимпийское спокойствие» и всегда одинаковое выражение лица, отказывала женихам и свахам. Родители смирились – их дочь так и останется старой девой. И были крайне удивлены, когда однажды в их доме появился Каха.
Каха был, что называется, без роду без племени. Без гроша за душой. Самый обычный мужчина, в сторону которого даже смотреть было неинтересно. Да еще и без собственного дома – жил в квартирке на окраине города, оставленной ему в наследство покойной теткой. Софо позвонила всем знакомым свахам, но никто про Каху слыхом не слыхивал. Ни родственников знаменитых, ни одного князя в роду. Ничего плохого о нем сказать нельзя, но и хорошего тоже.
Но в Манану будто бес вселился. Она даже стала повышать голос и хлопать дверью, чего за ней раньше не водилось. Что на нее нашло? Уперлась, и все, – или выйду замуж за Каху, или ни за кого. И чтобы быстро. Чуть ли не бегом. Софо умоляла Манану одуматься – зачем обрекать себя на жизнь не пойми с кем? Сандро махнул рукой – пусть выходит за кого угодно. Куда лучше, чем старой девой остаться. И надо благодарить этого Каху, что он согласился на Манане жениться.
Но Софо была категорически против. По ее звонку все свахи города с энтузиазмом стали искать претендентов на руку Мананы. Софо дала добро даже на вдовцов и разведенных. Но когда уже были распланированы встречи, Манана заявила, что или она выйдет замуж за Каху, или убьет себя. Угрозу она произнесла спокойно, даже бровь не взлетела, отчего Софо испугалась еще больше. Если бы Манана кричала, вопила, рыдала, то Софо бы знала, что делать, – отвела бы ее к врачу и запретила выходить замуж. Но Манана сказала как отрезала. Было от чего испугаться.
Познакомились они в театре, где Каха числился музыкантом оркестра. Манана неплохо играла на фортепиано – ее учили лучшие педагоги, и иногда она приходила в театр поиграть в свое удовольствие. Она очень хотела быть концертмейстером, играть «в ноги» для балерин, но такая профессия была ее недостойна. И Манана приходила в театр, можно сказать, тайно, сидела в холодном классе и с восторгом смотрела на молоденьких танцовщиц. Чтобы поднять им настроение, она импровизировала – играла знаменитые мелодии, даже детские, но так, чтобы сложился счет. Девочки ее обожали. Да и педагоги тоже – о подобном концертмейстере можно было только мечтать.
В один из таких вечеров Манана и увидела Каху – он стоял в дверях и аплодировал. Каха, собираясь домой, услышал непривычные звуки из зала и зашел посмотреть, кто так играет. Глаза у девушки, сидевшей за роялем, были восхитительные – фиолетовые, как анютины глазки. И она была как из другого мира. Каха сразу понял, что у концертмейстера за плечами слишком хорошая профессиональная школа, и наслаждался тем, как Манана импровизирует. Он вызвался ее проводить – ему стало интересно.
Что уж говорить, Каха был красавец. Не писаный, картинный, а мужественный, с ярко выраженной харизмой. К тому же обаятельный как черт. Нет, как сто чертей. Каха обладал чувством юмора, был галантен, эпатажен, но в меру. Он был воплощением мечты любой женщины – умный, яркий, талантливый, красивый, щедрый, добрый, веселый. Во всяком случае, именно таким он показался Манане. Она даже забыла о своей знаменитой сдержанности и согласилась пойти в кафе выпить бокал вина. Каха красиво ухаживал, рассыпался в комплиментах, но не пошлых, прямых, а профессиональных. Он восторгался ее исполнением, ее руками, ее умением «не гнать», как требует темп, а играть «в ноги». Манана растаяла и не заметила, как выпила полбутылки вина. И наступил момент, который она помнила всю жизнь, – голова ей отказала. Ей не хотелось больше быть сдержанной и вежливой. Ей не хотелось улыбаться, а хотелось хохотать. И самое главное – для Кахи она была обычной девушкой. Она назвала ему свою фамилию, однако он никак не отреагировал – даже не знал ничего о ее родителях. И дом, до которого он ее провожал, был для него самым обычным домом.
– О чем вы мечтаете? – спросил Каха в тот первый вечер.
– Я хочу выйти за вас замуж, – ответила Манана.
– Не вижу никаких проблем! – расхохотался Каха.
Уже через два дня он пришел с визитом в их дом. Софо чуть в обморок не упала, а Сандро немедленно предложил выпить. У Кахи был один, но очень видимый недостаток – невысокий рост, на голову ниже Мананы (сплетницы судачили, что на две головы). Но он был франтом – носил кепочку с заломом набок. От такой пошлости у Сандро даже стенокардия разыгралась, и он перешел на коньяк.
Каха увидел, что Софо внимательно, очень по-женски, разглядывает его обувь и немедленно сообщил, что ботинки шьет на заказ. Он рассказывал это с такой легкостью, с таким юмором, что даже Софо начала улыбаться и просить телефон его обувщиков. Каху действительно знали все обувщики города. Ему шили ботинки на внутреннем, скрытом, каблуке.
– У меня две пары – одни для улицы, другие для концертов, – рассказывал Каха, и обаяния ему в этот момент было не занимать. – Конечно, это считается страшной тайной, но весь оркестр об этом знает!
Когда он, поблагодарив за ужин, встал и стал прощаться, Манана пошла его проводить до дверей. Каха изо всех сил тянул шею, как жираф, а она намеренно сутулилась. Они странно смотрелись.
– Зачем он тебе? – спросила Софо у дочери.
– Я ему нравлюсь, – ответила Манана.
– Он похож на лорда Макрешли из «Фантомаса», – объявила Софо. – Как он может нравиться?
Кто бы сомневался, что с тех пор Каху за глаза стали называть лордом Макрешли.
Свадьбу сыграли быстро и тихо. Никого из родственников не позвали. А что звать, если гордиться нечем? Каха поселился в знаменитой квартире и жил вместе с тестем и тещей. Позор для мужчины. Манана была полна решимости переехать в квартиру мужа на окраину города, но Софо сказала, что умрет в тот же день, и Каха встал на сторону тещи.
Ознакомительная версия.
