– Я не смогу прийти на лекцию, – сказал он.
– Я знаю, Том.
– Вы всё скажете им за меня? Скажете всё вместо меня? – беспокоился за ребят он.
– Я сделаю это Том. Я скажу им.
Один известный художник написал своё очередное полотно. В день презентации его публике собрались много журналистов, фотографов, известных людей. Когда подошло время, художник сбросил с картины закрывавшую её ткань. Последовал взрыв аплодисментов.
На картине была изображена фигура Иисуса, легонько стучавшего в дверь дома. Иисус казался живым. Прислонив ухо к двери, он будто хотел услышать, отвечает ли ему кто-то внутри дома.
Все любовались прекрасным произведением искусства. Один же любопытный посетитель нашёл в картине ошибку. Дверь не имела ни замка, ни ручки. Он обратился к художнику:
– Но эта дверь, похоже, закрыта изнутри, она без ручки, как же в неё войти?
– Так и есть, – ответил автор полотна. – Это дверь сердца человека. Она может открыться только изнутри.
Давайте учиться открывать эту дверь Любви, Радости, Сочувствию, Счастью, Успеху. Только так мы можем получить всё это. А что ещё приятнее – передать.
Это было в Центральной Африке, когда в составе миссии я помогала местным жителям. Всю ночь пришлось усердно трудиться, чтобы помочь разродиться одной матери, но, несмотря на все старания, она умерла, оставив новорождённого ребёнка и маленькую двухлетнюю дочку, которая безудержно плакала. Мы знали, что тяжело будет поддерживать жизнь ребёнка в таких условиях, у нас не было инкубатора, да и электричества, чтобы его подключить, тоже не было. Также отсутствовала возможность кормить младенца специальным питанием. Несмотря на то что географически мы находились на экваторе, ночи были ветреными и холодными. Одна акушерка-студентка пошла в лагерь за коробкой для новорождённого и за ватным одеяльцем, в которое необходимо было завернуть малыша. Другая пошла к огню, чтобы наполнить грелку горячей водой для обогрева младенца, но очень быстро вернулась расстроенная, сказала, что в момент наполнения водой грелка лопнула (пластик в тропическом климате быстро портится). И горько добавила: «И это была наша последняя грелка!» Аптеки же в джунглях не было.
– Хорошо, – сказала я ей – Положи ребёнка у огня как можно близко, а сама ложись между ним и дверью, чтобы оградить его от ветра. Твоя работа – держать ребёнка в тепле.
Ближе к полудню, как и во все другие дни, я пошла помолиться с некоторыми детьми-сиротами из местного подобия интерната, которые присоединились ко мне возле детского дома. Я рассказала, что сегодня будем молиться о новорождённом ребёночке. Рассказала о проблеме поддержания тепла, вспомнила о грелке и сказала, что малыш может умереть, если переохладится. Рассказала о маленькой сестричке, которая всё плакала по своей умершей маме.
Во время молитвы одна из девочек молилась громко, во весь голос: «Пожалуйста, Бог, пошли нам грелку! Но нам не нужно завтра, завтра она нам не пригодится, Господи, потому, что ребёночек умрёт. Так что, пожалуйста, пришли нам её сегодня к вечеру».
У меня сдавило горло, а девочка подумала и продолжила: «И ещё можешь прислать одну куколку для сестрички ребёночка, чтобы она знала, что ты её любишь?»
Я закончила молитву, думая, что я знаю – Бог всё может, но есть же какие-то пределы, или нет? Единственной формой, которой Бог мог ответить на молитву девочки, могло стать получение посылки из моей страны. Я находилась в Африке четвёртый год и до сих пор ни разу не получала посылки. И ещё: даже если бы мне кто-то и прислал посылку, кому в голову пришло бы положить туда грелку, ведь я жила на экваторе и все думали, что я погибаю от жары.
Во второй половине дня, когда я проводила занятия с медсёстрами, я получила сообщение, что какая-то машина долго ждала меня у дверей моей резиденции. Когда я пришла домой, машины уже не было, но на веранде красовался большой пакет весом более 10 килограммов. Я почувствовала, что слёзы выступили у меня на глазах. Я не могла открыть посылку одна и послала за детдомовскими детьми. Вместе мы развязывали на верёвки, осторожно распутывая каждый узел. Аккуратно свернули обёрточную бумагу. Волнение нарастало. Около тридцати пар глаз впились в большую картонную коробку.
Сверху лежали зелёные носки. Детские глаза блестели. Потом шли медикаменты для больных лепрой, перевязочные материалы… Детям становилось скучно. Затем была коробка с разными видами изюма для воскресного хлеба. Я поглубже засунула руку и подумала, что нащупала… Да! Так и есть! Я вытащила грелку, новенькую грелку! И заплакала. Я не просила Бога, чтобы Он прислал мне её, потому, что не верила, что Он сможет это сделать. Попросила маленькая негритянская девочка-сирота. Она стояла впереди всех и сказала: «Если Бог нам прислал грелку, должен был прислать и куклу». Она приблизилась к коробке, засунула туда руку, пошарила ею по дну и вытащила маленькую, нарядно одетую куклу. Глаза девочки сияли. Она никогда не сомневалась. Она повернулась ко мне и спросила: «Я могу пойти вместе с вами отдать эту куклу сестричке ребёнка, чтобы она знала, что Бог её действительно любит?»
Посылка находилась в пути пять месяцев, организованная моими бывшими учениками воскресной школы, чей лидер на всякий случай положил туда грелку, несмотря на то, что посылка шла на экватор. А одна из девочек положила в подарок незнакомой африканской девочке куколку. Всё это было за пять месяцев до того, как девятилетняя девочка в своей молитве попросила и поверила, что это придёт «сегодня вечером».
Это случилось во время каникул, мы на один месяц поехали волонтёрами в Кению. Когда все приехали в столицу Найроби и осмотрелись по сторонам, мы спросили себя: кому мы, университетские девушки и юноши, можем помочь в этой невыносимо жаркой, пыльной и грязной Африке? Может быть, только поднося кирпичи? Но никто из нас не имел опыта в строительстве. Может быть, красить школу? Но никто из нас не разбирался в покраске. У нас было только желание помогать. Тем не менее мы получили гораздо больше, чем постарались отдать: нам повезло войти в контакт с «третьим миром» через приют бездомных детей в Найроби.
Мы все вошли в низкий дом, просто какой-то сарай без мебели с плохим освещением. В глаза ударил резкий контраст между развешенными гамаками, полными больных темнокожих детей, и белыми одеждами монашек, которые излучали радость. Я застыла на месте посреди комнаты. Я никогда не видела ничего подобного. Мои университетские товарищи рассредоточились по приюту, следуя за отдельными монашками, которые нуждались в помощи. Одна монахиня спросила меня:
– Ты приехала смотреть или хочешь помогать?
Этот прямой вопрос застал меня врасплох, и я, пребывая ещё в состоянии стопора, протянула:
– Помогать…
– Видишь этого ребёнка, там, в глубине, который плачет?
Ребёнок действительно безутешно плакал, негромко, без силы.
– Да, вижу…
– Хорошо, возьми его бережно и принеси сюда. Мы его вчера окрестили.
Я взяла его на руки и почувствовала, что он горит, у него была высокая температура. Ребёнку было около двух лет.
– Сейчас держи его и дай ему любовь, какую можешь.
– Не поняла? – извинилась я.
– Дай ему всю нежность, на которую способна, как ты умеешь, – и оставила меня с ребёнком.
Я ему пела, целовала его, укачивала… Он перестал плакать, улыбнулся мне и заснул.
Через какое-то время я в слезах разыскала монашку:
– Сестра, он не дышит!
Монашка подтвердила наступление смерти:
– Он умер на твоих руках. И ты дала ему пятнадцать минут своей любви, через которую он ушёл в вечность.
Там я поняла столько вещей! Кения разделила мою жизнь до Кении и после Кении. Сейчас я знаю, что все мы окружены «Кениями», которые нуждаются в нашей любви.
В одном небольшом посёлке пастор на воскресную службу принёс с собой грязную старую клетку и подвесил её рядом с кафедрой. Прихожане смотрели на неё вопросительно. А он, как бы отвечая на их безмолвный вопрос, стал говорить:
– Вчера я проходил по посёлку, когда увидел одного мальчика с этой клеткой. В ней сидели три птички, дрожа от голода, холода и страха. Я остановил мальчика и спросил:
– Что у тебя тут, сын?
– Тут только несколько поганеньких птиц, – ответил он.
– И что ты думаешь с ними делать? – спросил я.
– Принесу домой и буду развлекаться с ними, – ответил мальчик. – Буду их дразнить, мешать им, пугать, выдёргивать перья и заставлять драться друг с другом. Это будет сегодняшним развлечением для меня и моих друзей.
– Но ты рано или поздно устанешь от птиц. Что ты тогда с ними сделаешь?
– У меня несколько котов, – сказал мальчик. – Они любят играть, а потом съедать птиц. Я дам им их на десерт. Они будут очень этому рады.
У меня не было слов, а потом я спросил:
