– Однако, – сказал майор Ричардс, – победа не досталась никому. Убиты оба. Кто, по-вашему, в выигрыше?
– Прежде я думал, что победила империя, – сказал я. – И вы так думаете, правда, майор? Вы даже считаете, что победа досталась вам – вы ее утверждали и подтверждали еще пятьдесят лет. Сейчас вы доигрываете ту давнюю пьесу – а милые русские статисты носят декорации.
– Возможно, – рыжий Ричардс тихо улыбнулся.
– Вы виртуозно научились использовать революции. Вы научились провоцировать их – и затем переводить в войну. Вы зажгли Восток вновь, вы готовы вооружать ислам, чтобы потом получать мандат на убийство мусульман… Вы разрушите Сирию, Ливию… И вы шагнете далеко… В Африку, до Уральских гор, и еще дальше… И вы снова вырвете у истории господство… Россия распадется на улусы… А бедолагу Ройтмана рано или поздно обвинят в каком-нибудь преступлении… Еврей сделал свое дело и может уйти… Вы так рассчитали, я уверен.
– Ну, не настолько цинично. Мы дадим каждому шанс.
– Хочу вам сказать, майор, что и вы, и я – мы оба ошиблись. Существует неучтенная сила.
И я подумал о Хельмуте фон Мольтке.
Глава десятая
Онтология равенства
Исполнились сроки, и стала разваливаться Россия.
Россию сшивали веками, а развалилась империя в считанные годы.
То, что слепил Калита, добавляя по крохам; то, что Иван Грозный прибрал к рукам; то, что выгрыз у истории Петр; то, что взяли при Екатерине и чуть было не упустили в Первую мировую; то, что не отдали Наполеону; то, что кровью отстояли во Второй мировой, – все то, что составляло Русскую империю, – стало дробиться и ломаться на части.
Словно империю Российскую вывернули наизнанку и обнажили швы – и швы эти оказались ветхими. И треснула империя по швам.
Экклезиаст говорит, что есть время собирать и время разбрасывать камни – и вот наступило время русским разбрасывать свои камни.
Еще точнее следует сказать так.
В отличие от западной, каменной культуры, и в отличие от восточной, культуры глиняной – культура России деревянная.
Западные империи разваливаются на камни: из обломков римских храмов строят варвары свои новые жилища; восточные царства рассыпаются в глиняную крошку – и ветер разносит по пустыням пыль былого величия.
Россия разваливалась как дерево, кольцевыми разломами.
Словно распилили российское дерево, и кольцами стала отваливаться от ствола былая слава и сила.
Сначала отвалилась кора – российские интересы в далеких африках и латинских америках. Кому теперь придет в голову поддерживать барбудос и герильярос, на кой ляд интересоваться далеким экватором.
И следом отвалилось далекое кольцо коммунистических партий, оно и без того держалось не крепко; память об Альенде и Тольятти скрепить уже ничего не могла – ни коммунизма, ни социализма с человеческим лицом. Забыли зануд в неделю: кто сегодня вспомнит всех этих бела кунов, имре надей и прочих – имена пиночетов и хорти куда актуальней. И правильно: натерпелись от бела кунов довольно.
Затем отвалилось внешнее кольцо распила – социалистические республики; отвалилось то кольцо, которое было культурно родственным; ушли те самые братья-недруги славяне, с которыми выясняли отношения триста лет подряд. Славянские ручьи более не сливались в русском море – разбежалось море в стороны, истаяло. Отвалилось внешнее кольцо, и нет больше нужды биться на Шипке и освобождать братьев-славян; нет надобности вводить танки в Прагу и подавлять польские восстания не придется тоже. Отношения с Костюшко и Пилсудским, с Дубчаком и Валенсой, Кадаром и Тито – выяснили навсегда; клеветники-то России, как оказалось, говорили правду. Отказывались от ненавистного Старшего брата с легкостью. Социалистические режимы рухнули, социалистических правителей извели стремительно, наотмашь: румына Чаушеску вместе с женой расстреляли у солдатской уборной; немец Хонеккер бежал было в Россию, но вечно бухой преобразователь империи Ельцин выдал былого союзника на расправу; отдали под суд поляка Ярузельского; серб Милошевич умер в тюрьме. Как сказал, умирая, серб: «Не понимаю, то ли я предал историю, то ли история предала меня», – то же самое многие политики говорили перед Первой мировой войной.
Карта расползлась, история сломала внешнее кольцо социалистических стран вокруг России с остервенением – так ломают щит и доспехи поверженного врага, так обдирают кору с дерева. К черту! Прочь! – и люди, олицетворявшие на тот момент историю, торопили события. Трупы лидеров пинали ногами, памятники вождям ломали, стариков коммунистов волокли в суд, и люди плевали в постылое прошлое. У многих накипело – большинству казалось, что именно так справедливо: ведь сатрапы не давали им приблизиться к идее равенства, обещанной социалистической демократией. Сатрапов убивали за то, что декларированное ими равенство оказалось мнимым. Расстрельщик Никита Хрущев раскрыл людям глаза на правду о репрессиях сталинизма; доклад на ХХ съезде явился прорывом к истине; с тех пор в закрытых докладах людям раскрывали глаза постоянно. И диву давались граждане: до каких же пределов можно распахнуть бельма. Впрочем – что-то даже слепые увидели. Увидели и почувствовали, как валится Восточная Европа, обнажается сердцевина Российской империи. Обвал внешнего кольца империи был закономерен; кольцо сгнило. Британский геополитик МакКиндер и вслед за ним гитлеровский астролог Хаусхофер называли центральный пояс Евразии – «срединной землей», считали, что по нему проходит историческая сила – отныне миф развеян: пустое пространство зияло на месте срединной земли, открылся беззащитный пустырь Российского ядра.
А затем у распила империи отпало кольцо следующее – отвалились республики былого Союза; первыми отпали республики балтийские: по освобожденным улицам прошли парады ветеранов войск СС. Некогда эти бравые ребята отстаивали рубежи своих стран против красного тирана Сталина, но ту битву они проиграли – теперь взяли реванш, поминают минувшие сражения. И латышским эсэсовцам есть что вспомнить. Затем отвалились главные сопредельные страны, давно присвоенные Россией, обладание которыми сделало Российскую империю грозной. Стал чужим Кавказ, отпала и Украина.
Еще канцлер Бисмарк говорил, что Россия страшна Германии лишь в союзе с Украиной – но нынче опасность устранили. А потом посыпалось: пояс вслед за поясом отпадали территории, коими некогда обрастала сердцевина России. Кольцами разваливался распил империи – вот и нет уже того самого азиатского подбрюшья, от которого Солженицын предлагал отказаться. Теперь и Азербайджан, и Казахстан уже не тяготили своим избыточным весом тощее российское тело – отвалилось подбрюшье навсегда, прошел кольцевой разлом по российскому стволу. И казалось бы, полегчать стране должно: освободились от имперского груза, сбылись чаянья Солженицына и Чаадаева, тяготившихся тяжкими размерами отечества.
Однако легче не сделалось, напротив: в трещины разломов провалились люди – живые люди, поодиночке и семьями, падали в трещины между расползающимися территориями – сотни тысяч людей, миллионы людей.
Россия разваливалась кольцами, и вот уже порушили связи территорий внутри ядра самой России, и стало понятно, что развалится страна до Иванова царства, разлом не остановить, разлом не склеить.
И всякий город расползался по бульварным кольцам, область – по кольцевым трассам; всякий край трещал, и всякий дом отныне стоял нетвердо.
И по слову Писания «се оставляется вам дом ваш пуст» стало непрочно жить в поваленном стволе России, вековые кольца распила расползлись в стороны.
Никто не мог посчитать их – беженцев из былого отечества. Земля шевелилась под ногами, точно во время землетрясения, люди не могли удержать равновесия. Так уже было однажды, семьдесят лет назад.
В годы, предшествовавшие вторжению рейха на территорию Союза, через границы СССР хлынули толпы поляков, евреев, чехов, румын – людей, впавших в отчаяние от потери дома. А навстречу европейским беженцам, поперек тех потоков – шли составы со спецпереселениями, под конвоем НКВД, везли людей из глубины империи к ее окраинам и границам.
В те годы по территориям Союза народы и племена срочно перемещали с места на место – словно передвигали мебель в квартире. Менялась не только политическая карта: проведенные границы никогда не совпадают с территориями этноса, а места обитания конкретных людей никогда не вписываются ни в территории, ни в границы. Но поверх общих неизбежных изменений – имелись решения вождей; народы и племена смешали во имя единого генерального плана. Гнали сотни тысяч бесправных из домов – в леса, из лесов – в степи, из степей – в тундру. В те годы по России, повторяя судьбу цыган, скитались толпы лишенных крова и защиты людей, которые прежде имели оседлый образ жизни. Их называли беженцами или осадниками, переселенными или депортированными, ссыльнопоселенцами, и они шли, пилигримы войны, в бесконечный поход. Высылали их перед будущей войной, опасаясь альянса именно этой нации с противником и в связи с прошедшей войной, сместившей границы.
