Ознакомительная версия.
– Кхе, кхе! – откашлялся репродуктор, и мальчик на соседней койке мгновенно проснулся, сел на кровати и торопливо надел на голову берёт.
– Маленький принц! – строго сказал репродуктор металлическим голосом. – На выход!
Юноша вздохнул, нацепил шпагу и, не прощаясь, вышел из палаты.
– Бедняга! – сказал проснувшийся старик.
– Почему? – тихо спросил Павка.
– Потому что на смену образа пошёл, а это всегда тяжёлая психологическая ломка.
– Чем же ему образ не угодил? – удивился вчерашний конармеец.
– Быть принцем непросто, а быть Маленьким принцем непросто вдвойне! Не каждый может отвечать за всю планету и при этом не ожесточиться сердцем. Он не смог. А Вы сами-то здесь почему оказались?
– Я по ранению, – смутился Павка. – Воевал, неоднократно был ранен, теперь вот комиссовали. Наверное, направят на лечение.
– Ну-ну, – сказал старик. – Всё может быть, – и натянул на голову одеяло.
Павел помедлил, а потом нерешительно спросил:
– Простите, дедушка! А Вы здесь почему?
– Почему? – переспросил старик и выпростал голову из-под одеяла. – Потому что я ненавижу море!
Павка море никогда не видал, но всегда мечтал, что после победы Мировой революции поедет на море, в санаторий, залечивать полученные в классовой борьбе раны. Море в его представлении было ослепительно синим, с белыми барашками волн и ласковым прибоем. Как можно ненавидеть такую красоту, Корчагин не понимал.
– Простите, а за что Вы его ненавидите? – снова обратился он к старику.
– За то, что оно море! – зло ответил старик и снова укрылся одеялом с головой.
– Кхе! – сказал громкоговоритель и все в палате замерли. – Павел Корчагин, на выход! – решительно потребовал металлический голос.
– Прощайте, дедушка! – сказал Павка, натягивая на голову пропахшую порохом и горьким полынным запахом будённовку.
– Прощай, парень! – отозвался старик. – Если вдруг встретишь Хемингуэя, привет ему передай.
– Передам, – пообещал бывший боец за счастье всего трудового народа. – А от кого привет-то?
– От меня, от старика! – и старик ткнул себя в грудь сухим кулачком. – Так и скажи: «Привет Вам от старика»! Он поймёт!
Павка кивнул головой и, прихрамывая на правую ногу, вышел из палаты.
Перешагнув порог палаты, Павка попал в круглый зал, в центре которого располагался массивный письменный стол, за которым сидела одетая в белый халат женщина. У женщины было строгое лицо и внимательные серые глаза. Павка немного растерялся, а потом припомнил, что именно её он видел на плакате «Товарищ! Кипяти воду, не допускай распространения дизентерии»! За спиной у женщины по всей окружности зала располагалось множество безликих дверей.
– Павел Корчагин? – официальным тоном уточнила незнакомка и взяла в руки какой-то документ.
– Так точно! – по-военному ответил Павка. – Красноармеец Корчагин.
– Очень хорошо, – продолжая вчитываться в документ, произнесла строгая женщина и зачем-то включила стоящий на столе вентилятор.
– Ваш диагноз – утрата прежних идеалов как следствие переоценки моральных ценностей. Это так? – продолжила разговор незнакомка.
– Наверное, – растерялся Павел, так как всё происшедшее с ним он формулировал проще, одной фразой: утрата веры. – Вам видней!
– Чего от нас хотите? – уточнила женщина и взяла в руки карандаш.
– Хочу уйти в другой квартал – туда, где нет ни войны, ни классовых битв. Покоя хочу. Вот отдохну немного, а потом заживу мирной жизнью: работать устроюсь, женюсь, детей нарожаю.
– Понятно. Неплохая программа, – по-доброму улыбнулась женщина. – Однако все ветераны боевых действий в той или иной степени страдают посттравматическим синдромом, и Вы не исключение. К мирной жизни Вы ещё не готовы, необходимо пройти небольшую психическую коррекцию. Сейчас мы Вас направим в более-менее спокойный квартал, там и отдохнёте, – улыбнулась незнакомка, после чего что-то чиркнула карандашом в документе и бросила его под воздушную струю вентилятора. Воздушный поток подхватил казённый лист и понёс в открывшуюся дверь.
– Вам туда, – сказала напоследок женщина и ткнула пальцем в открытую дверь. – Следующий!
3
Первое, что увидел Павел, очутившись в новом квартале, было море. Море сердилось, и седой прибой яростно накатывал на гранитные валуны. Несмотря на позднюю весну, на побережье дул пронизывающий холодный ветер. Солнце периодически выскакивало из-за рваных серых облаков, для того чтобы оживить унылый прибрежный пейзаж и поиграть бликами на морской волне. Корчагин зябко передёрнул плечами, глубже натянул на голову будённовку и направился в сторону городка, верхушки остроконечных крыш которого виднелись из-за соснового бора.
Приморский городок оказался небольшим, но аккуратным поселением рыбаков, торговцев, мастеровых и прочего люда, жизнь которого неразрывно связана с морем. Тропинка, идущая через сосновый бор, вывела Павку прямо на пристань, возле которой чалилось с десяток рыбацких фелюг. Павел обратил внимание, что одеты моряки по моде 18-го века, а находившаяся на пристани детвора щеголяла в полосатых чулках и деревянных башмаках.
– Интересно, в какой это я век попал? – подумал Корчагин. – И на каком языке они тут общаются?
– Чужеземец! – окликнула его пожилая женщина на чужом, не русском языке, но Павел с удивлением отметил, что язык этот он понимает, как свой родной.
– Я к Вашим услугам, – откликнулся Павел и обозначил лёгкий поклон.
– Чёрт! Что это со мной? – удивился бывший будённовец. – Никогда я раньше эти буржуазные выкрутасы не делал, да и слов таких прежде не говорил. Верно, докторша говорила про пост… чёрт его знает какой синдром, но, кажется, он на меня уже действует.
– Чужеземец, ты, верно, впервые в наших краях?
– Да, уважаемая, сегодня первый день, как Провидение привело меня в ваш маленький город.
– Меня зовут тётушка Марта, а как твоё имя, чужеземец?
– Меня зовут Пауль по прозвищу Корчага.
– Ты, Пауль, верно нуждаешься в крове и пище? Пойдём, я покажу тебе нашу с мужем таверну. Там есть всё, чтобы такой мужчина, как ты отдохнул после долгой дороги. Надеюсь, у тебя найдётся немного монет, чтобы заплатить за хлеб и вино.
– У меня только пластиковая карта «Хоум-Кудесник– Банк», – спохватился Павка. – Принимаете?
– Отчего же не принять? – рассудительно ответила старая Марта. – Чай, не на задворках средневековой империи проживаем, а в тематическом квартале «Тридевятого царства»! Терминал у меня в таверне исправен, так что можешь тратить заработанные гульдены сколько душе угодно. Деньги-то по жизни чем зарабатываешь? На лихого человека ты вроде не похож, но хромаешь, словно конокрад, которому ноги селяне за его лихоимство перебили.
– Нет, уважаемая Марта. Я не конокрад и вообще не лиходей. Я воин, а ногу повредил в бою, когда раненый упал с лошади.
– Значит, ты, Пауль по прозвищу Корчага, отставной солдат, – подытожила трактирщица и остановилась, чтобы разглядеть будущего постояльца получше. – Тебе примерно тридцать лет, судя по твоим седым вискам, ты много пережил, но ни дома, ни семьи у тебя нет. Несёт тебя ветер странствий словно колючку «перекати-поле», а куда несёт, ты и сам не ведаешь! Может, в нашем местечке твоя душа за что-нибудь зацепится. Мужчин в нашем городе не так уж и много. Каждый год море забирает себе двух, а то и трёх рыбаков, так что ты бы пришёлся ко двору наших вдовушек.
За разговором Павел не заметил, как брусчатая мостовая привела их к таверне «Тихая заводь».
– Вот мы и дома! – повеселела старая Марта. – Заходи, Пауль, я приготовлю тебе комнату на втором этаже. В ней раньше жил Ханс – корабельный лекарь.
– А сейчас что, съехал? – осматривая расположенный на первом этаже пивной зал, поинтересовался Павка.
– Ага, съехал… на кладбище. – буднично ответила трактирщица. – Повадился наш Ханс последний перед своей безвременной кончиной месяц в «весёлый дом» Косой Пегги ходить. Дело житейское, и нет в нашем городе моряка, которого хотя бы раз не приголубила в своей постели одна из девушек Пегги. Да только запал наш Ханс на Худую Кристину – девушку худосочную, но до любовных утех очень даже охочую. Я, как только об этом узнала, то сразу сказала: «Быть беде»! Потому как к Кристине каждую неделю после возвращения с моря Удачливый Вилли захаживал. Удачливым его звали потому, что не было ни одного дня, когда бы его фелюга пришла с моря пустая. Удачливый был рыбак, оттого лишние денежки у Вили и водились. А как зазвенит в его кармане лишний гульден, то Вилли сразу же его несёт в мою таверну. Бывало, он весь вечер пиво пьёт, а к полуночи волочит свои непослушные во хмелю ноги в «весёлый дом» Пегги. Не знаю, каким он любовником был, но помахать во хмелю кулаками очень даже любил, за что неоднократно сиживал в нашей местной каталажке. И вот однажды безлунной ночью на узкой тропинке возле домика Пегги столкнулись Ханс и Вилли. Тропинка была узкая, а ночь тёмная, поэтому оба моряка, недолго думая, схватились за ножи. Не знали они, что в эту ночь удача отвернулась от обоих, и рассвет уже никому из них не суждено было встретить.
Ознакомительная версия.
