Иванов – скотина!!!
Мать К.Р. умерла. Родители М.А. разошлись. К.Р. искала отца. М.А. знакомилась с новыми детьми, которых привозили к ней, прямо в интернат для одаренных детей.
Отец К.Р. не нашелся.
Новые дети так и не смогли запомнить, как зовут девочку, от которой сильно пахнет столовой.
Ну и что?
Иванов – скотина…
К.Р. не приняла его назад. И он снова начал писать стихи. Стихи получались хорошие. Мелкое приторговывание прошлым приобретало в них силу, которую критики находили стихийной и непреодолимой, почти языческой.
Иванов-скотина органично вписался в ряды богемы. Ему часто наливали и даже (из уважения к таланту! – Иванов) подсовывали небольшие деньги. Комнату в рабочем общежитии и место в строительной бригаде он получил сам.
М.А. выдвинули на заведование именем факультета.
К.Р. – именем ректората.
Кафедру тошнило от них обеих.
Медали и ордена, отлитые из ненависти, никого не интересовали. Вместо принципов хотелось отдыха в хороших отелях. Вместо битвы титанов – грантовых поездок в американскую глубинку. Античная трагедия и средневековая схоластика наводили и ужас, и сон.
– Передайте К.Р., что мир не хочет, чтобы им управляли плохо. Я снимаю свою кандидатуру, – сказала М.А.
– Клянусь Гераклом, сильно же навыдумывал на меня этот юнец, – сказала К.Р.
– Девушки, идите в жопу! – сказал доцент Красильников. (Две пары кримпленовых брюк. Ни одной жены. Только мама и бутерброды, завернутые в вощеную бумагу. Откуда прыть? – Кафедра философии.)
М.А. голосовала за К.Р. Она и победила. (Бабло побеждает зло! – Черная зависть.)
Новая легенда была вялой и ленивой. Но все-таки родилась. О рыцаре без страха и упрека, Дон Кихоте китайских брендов, капитане, спасшем корабль философии в стихийных водах капитализма и спутников его, дефолта и кризиса. В этой легенде К.Р. представлялась мальчиком. Но и девочкой тоже. Девой-воительницей, если точно.
* * *
К.Р. по-прежнему была богата. Но уже не хотела слыть развратной.
Защитить докторскую диссертацию доценту Ивановой М.А. не дала. Кафедра не раз и не два указывала на чудовищные противоречия не только в самой работе, но и во взглядах Аристотеля, и настоятельно рекомендовала их устранить. Исправить.
М.А. не осталась в долгу. Председатель ученого совета по защите докторских диссертаций не рискнул взять работу К.Р., несмотря на положительные отзывы не только кафедры, но и целого ряда авторитетных деятелей из министерства.
– Черт бы их побрал, этих климактерических дур, – жаловался председатель совета своей молодой (не первой, но и не последней! – Общее мнение научного сообщества) жене.
– Взбесились совсем на гормональной почве, – соглашалась она (журнал «Космополитен»).
До климакса М.А. и К.Р. оставалось еще добрых десять лет. Но война – старит. Факт.
Плюс монография председателя. Ее как раз написала М.А. За деньги, конечно. А не за «спасибо». Но председатель деньги отдавал частями. Был должен. Сильно. Если совсем точно, то председатель не дал М.А. ни копейки.
Но и работу К.Р. не взял.
* * *
А М.А. защитилась в Салониках. И снова осталась там на год. Она больше не изучала вкус оливкового масла, но часто глядела на море, повторяя про себя названия ахейских кораблей.
На могиле Спироса М.А. высадила анютины глазки.
Дети Спироса захотели признать в Елене, дочери М.А., свою сестру. М.А. обещала подумать.
Когда М.А. снова вернулась на кафедру, из подполья вышел студент (выпускник, соискатель) Б. Из подполья и сразу в полуподвал.
Теперь К.Р. называла полуподвал «нижним цокольным этажом» и почти не стыдилась имени, добавив к «бутику» дорогущее определение «мультибрендовый». Клиент клюнул и пошел косяком – вниз по мраморной лестнице.
Бывший студент Б. тридцати пяти лет (два развода, двое детей! – Паспорт) искал на свою жопу (52–54) джинсы. А нашел К.Р.
В ней взыграла дикая природная мощь. (Хтоническая! Да! – К.Р.) Та мощь, что помнила ее развратной и брошенной в клинику неврозов.
Бывший студент Б. не сопротивлялся. Он умел и любил жениться. Был благороден. Оставлял женам и детям всё. Не боялся начинать сначала. Много врал. (Ясноглазый! – Теперь К.Р.)
В счастье К.Р. решила быть глупой. Б. представлялся ей героем. Так же, как когда-то М.А., в счастье К.Р. не слышала голоса дельфийского оракула, одетого по случаю в кримпленовые штаны. (Б. – подлец! Подлец! – Доцент Красильников.)
К.Р. любила Б. так, как когда-то ее мать полюбила несуществующего Рудольфа Гольденберга. (Б. – моя золотая гора! – К.Р.)
(Позолоченная. Уж если на то пошло. Позолоченная… – М.А.)
К.Р. отдала Б. всё: себя, автомобиль (уже не «Волгу 24–10», а «лендкрузер»), квартиру и даже мультибрендовый бутик. Она приносила Золотой Горе дары и просила взамен немного: золотую девочку или золотого мальчика. Или близнецов. Потому что экстракорпоральное оплодотворение часто дает близнецов.
Нужно только сдать анализы.
Анализов было много. Потом очень много. Потом еще больше.
Но К.Р. вся была в ослепительном сиянии. Как Зевс, явившийся Семеле, чтобы убить ее жарким огнем.
– Близнецов придется отложить, – хмуро сказал врач.
– Пусть будет один. Как скажете, – счастливо улыбнулась К.Р.
– Нет. И одного пока тоже не будет. Тут лейкемия. Будем бороться и будем надеяться, что операция поможет. Должна помочь. Сейчас есть методики. Дорого. – Он назвал сумму.
К.Р. приняла три решения.
Кафедру – Красильникову, а не этой суке.
Магазин – продать.
Выжить.
Золотые близнецы в решение задачи пока не помещались.
* * *
А вышло так. Кафедру отдали М.А. И мнения К.Р. никто не спрашивал. Магазин, а также квартиру и лендкрузер продал Б. Прислал эсэмэску с просьбой забрать носильные вещи и мебель. И сразу сменил номер.
К.Р. оставалось одно: выжить. Чтобы выжить, надо было просить. К.Р. просить не умела. Вернее, умела, но только за деньги. А это означало не просить, а покупать. А как можно купить деньги без денег? Логический парадокс.
К.Р. сняла квартиру и приняла лучи. Это было бесплатно. И кажется, бесполезно.
М.А. объединила курс истории философии и читала его сама. Монопольно.
М.А. позвонила Иванову-скотине.
М.А. позвонила председателю совета по защите докторских диссертаций.
М.А. позвонила в Салоники, детям Спироса, братьям Елены.
По-гречески М.А. говорила лучше, чем по-русски. Это если судить по результатам.
Дети Спироса нашли для М.А. огроменный грант, хотя спрос на «русского Платона» и вообще на все русское был не так велик, как в ушедшие уже девяностые.
М.А. перевела диссертацию К.Р.
М.А. подробно и нагло описала все связанные с созданием книги траты. М.А. оценила каждую запятую текста К.Р. в полтора евро. Буквы обошлись дешевле – в районе десяти евроцентов за штуку. (Работа – говно! На большее не тянула! Увы… – М.А.)
Денег от гранта хватило и на издание, и на операцию. Деньги отнес доцент Красильников.
– Передайте М.А., – сказала К.Р., – что никто никогда не узнал бы об Анникериде, если бы он не выкупил Платона из рабства.
– А кто такой Анникерид? – спросил доцент Красильников, который специализировался по позитивизму и имел право.
– Вот-вот, – согласилась К.Р. – Кто он такой, этот Анникерид?
К.Р. было сорок. Она не растрачивала себя попусту. Жила цельно, прямо и активно. Ничего не боялась. Никому не завидовала. Да!
Врачи после операции так и сказали: «Умница! Большая умница! И молодец!»
К.Р. не заикнулась, конечно, про «родить», но уточнила: реабилитационный период – три года. Можно успеть.
Купить сперму у Иванова-скотины (что хуже) или у доцента Красильникова (но стыдно). А сперма – важно. Очень. В ней движение, форма и дух.
В ночь перед выпиской К.Р. приняла решение о банке. Целом банке донорской спермы, где можно брать космический кредит, еще и капризничать и перебирать харчами. В этой мысли было много радости.
А на рассвете К.Р. присоединилась к большинству. К Платону, Аристотелю, академику Лосеву и Спиросу, которого, конечно, не узнала.
Тромб.
* * *
М.А. уволилась сразу после похорон.
Ее очень просили остаться. «Специалистов такого уровня у нас больше нет! – сказал ректор. – Образование летит в пропасть!»
Но М.А. была непреклонна. Она смеялась.
У нее родилась идея. Совершенно идиотская, но правильная и необходимая современному человечеству. (Очень масштабное мышление! Очень! – Ректор.)
Тьфу на ректора! И на масштаб – тьфу!
М.А. решила открыть магазин. Но никак не придумывалось, какое барахло (Я тебе дам – барахло!!! – К.Р.) можно продавать под вывеской «Клементина».
– А как это регистрировать? – спросила секретарша по имени Саша.
Саша как Саша: ничего выдающегося, кроме родины под кодовым названием «Мухосранск». Несвежее название. Не новое. Стыдное. Ни литературно, ни филологически не оправданное. Фу! Олег Сергеевич разозлился на себя, но рявкнул, конечно, на Сашу:
