Ознакомительная версия.
Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой:
– А Лариса Павловна, – я оглянулся на сидевшую у рояля Ларису, – поэтесса и бардесса.
– Да? Очень интересно. Скажите, а как человек становится писателем или поэтом?
– Человек становится поэтом или писателем тогда, когда понимает, что может додумать за остальных людей то, что недодумали сами люди.
– Да? Может, когда-нибудь и обо мне что-нибудь напишете? – проговорил он, я в ответ вновь пожал плечами: – Может быть.
– А может, мне самому написать что-нибудь? – размечтался о многообразии своих способностей кандидат в депутаты. – Ну, скажем, книгу?
И я ничего не ответил ему, потому что понимал, что если он и напишет что-нибудь, «скажем книгу», то издаст ее без всяких проблем.
Денег у него, безусловно, достанет.
Только каждая изданная «скажем книга», это прежде всего десяток вырубленных на бумагу деревьев.
– А что? Вот возьму и стану писателем! – владелец пивных заводов произнес эту фразу так, что всем остальным и в голову не должно было приходить сомнение в том, что всем остальным он уже стал. И я ничего не ответил ему, потому что понимал, что писателем может стать только тот, кто им родился…
– …Ну ладно. Давайте-ка я расскажу вам о себе. О том, чего мне удалось добиться в жизни, – проговорил наш гость, и мне не пришлось изображать внимание.
Но для начала нашему гостю пришлось внести одну ясность:
– Вы понимаете, что мне нужно понравиться своим будущим избирателям? – И я ответил на эту ясность ясностью еще большей:
– Постарайтесь понравиться нам.
А мы уже сделаем все для того, чтобы вы понравились всем остальным…
…Я действительно внимательно слушал все, что он стал говорить мне и Ларисе.
И в словах нашего гостя звучала вполне заслуженная и, кстати, уважаемая мной гордость за самого себя:
– По профессии я раньше был простым инженером.
И нечего над этим смеяться…
…Я и не собирался смеяться над тем, что кто-то был простым инженером, хотя бы потому, что понимал, что быть инженером совсем не просто.
И вообще, ерунда, что люди искусства не любят «технарей». Просто у техники и у искусства разные области применения результатов.
Технические решения помогает эволюции.
А искусство устраняет природные недостатки.
И не техника, а именно искусство способно вступить в конкуренцию с создателем.
Хорошие инженеры рождаются для того, чтобы сказку сделать былью. А хорошие художники – для того, чтобы быль сделать сказкой…
– …А сейчас – я, – наш гость не стал внедряться в исторические дебри и рассказывать о том, каким путем и какой дорогой он всего достиг, а сразу перешел к результатам, – основной владелец целого ряда больших и маленьких пивных заводов в Москве и ближних к Москве областях. Разумеется, я сотрудничаю со всеми розничными сетями. Кроме того, мне принадлежит сеть пивных магазинов в Москве и области.
Ну и так, еще кое-что. По малости.
Кстати, несколько ящиков моего пива будут доставлены вам в клуб уже сегодня.
– Благодарю, – сказал я, ограничившись этим простым словом.
Я действительно был ему благодарен, а том, как будут ему благодарны мои друзья, можно было и не рассказывать.
– Заводы и магазины приносят мне прибыль, – сказал наш гость, но увидев, что я смотрю на него очень внимательно, повторил, видимо сомневаясь в том, что его слова до меня дошли:
– Да. Магазины. Я произвожу пиво для того, чтобы его продавать.
Думаю, что и вы пишете ваши картины для того, чтобы продать их, – в ответ я промолчал, потому что не знал, сумею ли я объяснить владельцу пивных заводов, что пишу свои картины не для того, чтобы их продать, а для того, чтобы их написать.
– И уверяю вас, что на моих заводах полный порядок.
На моих заводах полный социализм.
– А профсоюзные организации на ваших заводах поддерживают ваше выдвижение кандидатом в депутаты? – спросил я.
– Профсоюзные?.. Профсоюзов у меня нет.
Да и зачем они?
Я ведь и так для своих рабочих коммунизм строю, – говоря это, он заметил ироничное выражение моего лица:
– Вас что-то удивляет?
– Нет, – ответил я, – меня совсем не удивляют строящие коммунизм молодые люди из тех, что коммунизм никогда не строили.
Меня удивляют строящие коммунизм люди зрелые из тех, что уже однажды попытались построить коммунизм.
– Да вы не волнуйтесь. Менеджеры обеспечат, и все мои рабочие проголосуют за меня.
– Да я и не волнуюсь, – успокоил я своего собеседника:
– На ваших заводах ведь – коммунизм.
На этом месте я едва не зевнул.
Не оттого, что захотелось спать – просто я никогда не верил в коммунизм.
Хотя бы потому, что коммунизм никому не нужен.
Да и вообще, мне непонятна радость людей, низводящих своих современников до уровня пролетариата.
– Ну не коммунизм, так социализм – точно, – владелец пивных заводов явно не понял, что я ему сказал, и продолжил:
– А вам что – не нравится социализм? – удивленно спросил меня владелец пивных заводов и сетей специализированных магазинов.
И это действительно удивило меня.
Хотя мне давно уже пора было привыкнуть не только к тому, что у нас как нищий, так обязательно про социализм, но и к тому, что – как богатый, так – тоже.
– Нет. Не нравится, – улыбнулся я нашему гостю в ответ.
Мне давно легко разговаривать с богатыми людьми, потому что я от них стараюсь не зависеть; и оттого разговариваю с ними, как и со всеми остальными.
– Почему?
– Потому что социализм – это отказ от частной собственности, а значит, и от личной инициативы.
До социализма человека нужно «опускать», потому что нормальный человек больше социализма.
– По-моему, социализм можно было реформировать, – кандидат в депутаты заговорил о том, в чем не разбирался не только он, но и все остальные российские политики и экономисты. Во всяком случае – большинство из них.
– Что же реформировать, – проговорил я, – если частная собственность не только запрещена, но это запрещение – объявлено достижением.
Когда выбрана неправильная дорога, то не обувь менять надо.
А искать другое направление…
– …Знаете, я хочу войти в партию власти.
И не надо мне рассказывать о том – хорошая она или плохая.
Что бы там люди о ней ни думали.
– Да я и не рассказываю.
Просто некоторые явления сами рассказывают о себе больше, чем люди выдумывают о них.
– Ну, знаете, каждый народ имеет ту власть, которую он заслуживает.
Это – народная мудрость, – приписав народу то, что народ никогда не говорил и не думал, владелец пивных заводов заставил меня вступиться за народ:
– Это неправда, – довольно мягко возразил я строителю социализма без профсоюзов на пивных заводах:
– Власть всегда хуже своего народа.
Но не в этом дело сейчас.
– А в чем?
– В том, что я, например, заслуживаю лучшей и уж в любом случае более честной власти, чем та, что есть.
Так что или не повторяйте глупости про народ и власть, или не считайте меня народом.
– Но вы, по крайней мере, признаете, что эта партия побеждает на выборах?
По крайней мере, в этом ее достоинство, – все высказывания кандидата в депутаты держались на «честном слове».
И слово это честным не было.
– Признаю, – ответил я. А потом развил свою мысль:
– Правда, не вижу никакого особенного достоинства в том, что кто-то пообещает перед выборами больше, чем все остальные.
– Но большинство будет с нами! – как-то незаметно кандидат в депутаты перешел на шипящие восклицания.
– Ничего страшного в том, что в стране есть большинство – нет.
Важно, чтобы за большинство не было бы совестно.
– За большинство не может быть совестно! – наш гость мастерски перешел на восклицательно-утвердительнные знаки, явно гордясь своим мастерством, но забыв о том, что на говорение глупостей мастерства не бывает.
– Иногда – может, – довольно грустно ответил ему я потому, что мне не хотелось вступать в бессмысленный спор.
– Это – почему? – не унимался владелец пивных заводов.
– Потому, что большинство, кроме всего прочего, это – самое удобное место для подлецов.
И обычных прохвостов.
– А вы сами-то – за большинство? – поинтересовался кандидат в депутаты.
И при этом было совершенно очевидно, что ему безразлично не только то – поддерживаю ли большинство я, но и то – поддерживает ли большинство хоть кто-нибудь.
– Видите ли, ни для меня, ни для большинства нет никакой чести в том, чтобы быть заодно.
Да и не интересно мне это.
– Это – почему? – започемучил меня кандидат.
– Потому, что большинство у нас – какое-то «нижнее».
А мне неинтересно быть с «нижним большинством».
Я действительно последнее время редко бывал вместе с большинством. Хотя ни я, ни большинство, кажется, не придавали этому никакого значения.
Просто выходило так, что если, на мой взгляд, большинство было право – оно вполне обходилось без меня.
А если, на мой взгляд, большинство было не право – я вполне обходился без него.
Ознакомительная версия.
