Хозяйский дом был о трех этажах над поверхностью земли и о двух под землей. Начнем с подвала. Самый нижний этаж был разделен на две части – техническую и санитарную. Названия, конечно, условны, но вкратце их можно описать так: на технической половине было размещено все необходимое оборудование – водонагревательные котлы, вентиляционные установки, резервные электрогенераторы, система абсорбирования канализационных сбросов, система подачи воды в бассейн, ее обмена и подогрева, ионизирующие и озонирующие установки для очистки этой самой воды, генераторы охранной сигнализации и т. д. Здесь же располагалось изолированное от воздействия токов помещение, в котором постоянно находился один дежурный из технического персонала. Оборудование было сложным и требовало соответствующего к себе отношения и постоянного присмотра.
Во второй половине подвального этажа была оборудована мини-прачечная, гладильная комната и сушка, здесь же хранились многочисленные пылесосы и моющие средства, лежали развалы тряпок, ветошей, веников, щеток, швабр и т. д., – в общем, всего, что используется для наведения чистоты и лоска в доме. Это была зона ответственности гувернанток, среди которых тоже существовало разделение на подклассы и уровни. Здесь служили прачки и поломойки (по две), три девушки отвечали за сухую приборку и мебель, а одна была помощницей самого мажордома. Конечно, не ой какая градация (видали и повнушительнее!), но все же логика повествования требует от нас конкретики.
Теперь двинемся дальше наверх. Второй подвальный этаж (вернее, первый) выполнял функции погреба для продуктов и одновременно погребка для вина и других дивных напитков. Первая его половина была заставлена холодильными и морозильными шкафами, в которых хранился запас еды, способный, наверное, удовлетворить нужды роты голодных спецназовцев, причем, одновременно. В свое время – когда Иван Иванович ставил дом – он задавал себе вопрос: а зачем ему одному столько? Ну, пусть даже его будет двое – он и еще кто-то: все равно, даже пятерым за год не съесть все это. Но потом знающие люди его убедили, что продукты и холодильники в данном конкретном случае с Иваном Ивановичем вовсе и не продукты, и не холодильники, как таковые, а элемент статуса – как, впрочем, и все остальное. И он не может позволить себе оставаться в стороне от новорусской жизни и ее законов (один из них – иметь холодильники с продуктами) – потому что его не поймут и даже, может, будут перешептываться на его счет. А этого, конечно, позволить себе было нельзя.
Кроме того – принимая во внимание штат подсобных рабочих и служащих по дому и число охранников, его стерегущих – набиралось внушительное количество едоков, которых тоже требовалось постоянно кормить. Провизия для них закупалась централизованно – по субботам кухарка и один из помощников садились в фургон типа «Газели» (но, конечно, не «Газель», а «Фольксваген») и разъезжали по рынкам и магазинам, набивая кузов необходимой снедью. Одновременно закупались продукты и для хозяина и его возможных гостей (об их приезде следовало уточнять дополнительно у мажордома), Хозяйский заказ формировался лично поварами, которые требовали неукоснительного выполнения своих пожеланий. А найти необходимые продукты было очень нелегко – особенно, когда этого требовал француз! Он постоянно находился в возбужденном состоянии и вечно жаловался кому-то вслух, что в этой далекой от цивилизации стране невозможно найти нормальных королевских лангустов или, например, экзотические южноамериканские приправы, не говоря уж о майонезах его любимой далекой родины!
В конце концов, пришлось вмешаться самому Ивану Ивановичу, который как можно вежливее и доходчивее постарался ему объяснить, что тут, так сказать, не до жиру, и нужно научиться работать с тем, что есть под рукой. И именно за это французу деньги и платят – и немалые! А деньги эти, между прочим, могли бы сослужить хорошую службу голодающим детям Африки!
Когда Иван Иванович вспомнил о голодающих детях Африки, он погрустнел и впал в задумчивость. На его лице словно было написано желание вернуть старые добрые времена – рабочий гудок, призывающий к станку, красавицу мастера цеха с руками и лицом в машинном масле и охлаждающей жидкости и в «кирзачах» на босу ногу, первомайские демонстрации с двигающимися в воздухе лицами Суслова и Брежнева, с криками «Ура» и без всяких тебе задних мыслей о сутяге-французе, которому – видите ли! – не хватает крабов и жирных средиземноморских устриц в собственном соку!
– Попробовал бы он достать колбасы за два-двадцать, гнида! – вдруг зло подумал Иван Иванович и вызвал мажордома, которому велел объяснить непонятливому французу, что если он будет все так же недоволен, то его отправят назад во Францию служить в каком-нибудь захудалом ресторанчике за жалкие европейские гроши. А взамен возьмут еще одного русского, который легко из топора может приготовить обед из пяти блюд. И ему – французу – предоставляется уникальный шанс научиться настоящему поварскому искусству, когда треску можно приготовить так, чтобы она не отличалась от макрели, а камбала – от угря. А вместо крабов использовать «крабовые палочки», а вместо омаров – «крабовое мясо» – и это несмотря на то, что они изготовлены из одной и той же костной муки.
Конечно, француз еще долго не мог смириться – а нам кажется, что не смирился и до сих пор – но приутих и принялся, скрипя зубами, готовить обеды из того, что есть. Он обложился кулинарными книгами, выписанными из Франции, Англии и даже из США – хотя, какая там кухня в США? – и начал их усиленно штудировать, стараясь понять, как ему выйти из столь непростой ситуации. Но вскоре поднаторел, набрался опыта и стал настоящим волшебником, способным не только использовать «крабовые палочки и мясо», но даже и отечественные майонезы, уксус и кинзу с петрушкой в качестве высокогорных новозеландских трав. А вскоре – забегая вперед, потому что скрывать нам совершенно нечего – выпустил во Франции кулинарную книгу-трехтомник под названием: «Алхимия в России. Или как приготовить обед из того что есть, и при этом не сойти с ума». Книга разошлась по Европе совершенно сумасшедшими тиражом, и француз моментально стал знаменит и покинул Ивана Ивановича – который был только рад его отпустить восвояси – уж больно он достал всех своим ежеминутным нытьем и пафосными вскидываниями рук вверх к небу.
Но, впрочем, пока он служит при Иване Ивановиче и набирается опыта. А мы продолжим экскурсию по дому. Вернее, не только по дому, а вообще – посмотрим быт. Закупленные на неделю продукты сгружались в огромные холодильники, установленные в подвале, и доставались оттуда по мере необходимости. К холодильникам хозяина имели доступ только повара, а сами холодильники отличались от остальных по цвету. Интересно, читатель сильно удивится, если мы скажем ему, что они были красными? Особый заказ, эксклюзив и гордость хозяина, который еще не забыл о детстве, отрочестве, юности и службе на народ. В остальном же здесь все было, как и у других – резервные морозильные шкафы с мясными тушами и всевозможной рыбой, холодильные камеры для охлажденных фруктов и овощей, в общем – ничего интересного.
Зато в винном погребке было на что посмотреть! И Иван Иванович любил бывать здесь и приводить сюда своих гостей. Многочисленные бутылочки в пыли и паутине лежали в горизонтальном положении в дубовых стеллажах, украшенных замысловатой резьбой и цветной лаковой росписью (дедушка старался для сына, как мог, и, кроме того, заработал на этом заказе внушительную сумму), а сама атмосфера вокруг навевала покой и философское отношение к жизни.
Иван Иванович любил брать в руки какую-нибудь особенно ценную бутылочку, поворачивать ее влево-вправо, долго рассматривать, как будто впервые ее видит, поглаживать, словно любимое дитя, и произносить в честь вина помпезные вычурные тосты громким, хорошо поставленным голосом. В этот момент он чувствовал себя живым воплощением античного Бахуса, а невидимая аудитория, внимавшая ему, была, конечно, неразумным плебсом, чуждым мудрости винопития:
– Восхваляйте вино, и не останется оно равнодушным к вам, дети мои, и воздаст вам радостью и увеселением в душе!
– Знайте же, несведущие, что только двумя вещами мы превосходим животных в их зверином обличии: умением говорить и пить вино! И первое выходит из нас, а второе – входит!
– Внемлите истине – что есть слова мои, сейчас обращенные к вам, чтобы дать вам мудрость и просвещение! Вино – сие есть чудный дар богов, несущий нам счастливое время и утеху в горестях и несчастьях. Вино – вот настоящий царь, вот настоящий император, что вселяет храбрость и силу духа преодолеть все те испытания, что были посланы нам небесами!
– Трепещите перед властью и могуществом вина, что способно из немощных сделать нас сильными, из робких – смелыми, а из немых – красноречивыми!
