Александр Снегирёв - Бил и целовал (сборник)

Я вернулся в дом. Съел оставшийся бекон. Сковырнул ножом пупырышек с перил. Поднялся в спальню. Катерина щурила сонные глаза.

– Доброе утро, любимый.

Я лег рядом, обнял ее. За досками потолка зашуршала мышь.

Иерусалим. Святые места. Впервые здесь. Сняли комнату у глухого старика. Когда договаривался с ним по телефону, жена спросила, чего я так ору. Ору, потому что он каждое слово переспрашивал.

Приехали. Еврейская часть Старого города. Дом вроде нашли, но никак не поймем, где дверь. Вокруг все такое древнее. Зато отделение полиции сразу видно. Здоровяки в синем, увешанные стрелковым оружием и переговорными устройствами.

Набрал Авраама, нашего глухаря Авраамом звали, проорал в трубку, что мы подъехали, но никак не можем найти дверь, пускай встречает.

Сказал, сейчас.

Топчемся. Повсюду бородачи с меховыми шайбами на головах, бабы в париках и дети в каких-то нахлобучках. И чем более невиданный наряд, тем физиономия важнее. Священный город. Нарисовался носатый старпер в кепке-аэродроме и очках-хамелеонах.

– Вы Авраам?

– Допустим, – ответил старпер осторожно.

Еврейская выправка: может быть, допустим, предположим.

– Мы у вас будем жить!

– Вы оба? – уточнил старпер, кивнув на жену.

– Так точно.

– И этот тоже? – Он указал на мужика, чья собачка присела рядом.

– Нет, этот не с нами.

Старпер задумался.

– А как вы меня нашли?

Ну и зануда, мы его жильцы, только что с самолета, с трудом разыскали адрес, а он нас на улице держит, расспросами мучает!

– По Интернету, – говорю, – нашли.

– По Интернету? – Авраам покивал со значением. Я уже подхватил чемоданы и тут слышу дребезжание за спиной:

– Эй, эй! Вы ко мне?

Оборачиваемся. Из полуподвальной дверцы, которую мы не заметили, выполз старикашка.

– Я Авраам.

Сколько же тут Авраамов! Или тот, что в очках и кепке, кивал, просто чтобы не обострять? Когда выяснилось, что мы обознались, он не стал скрывать радости.

Подвал оказался обширным, с внутренним двориком посередине. Хозяин показал наше жилище, рассказал, что и как, перескакивая с английского на французский. Проявил светские качества, умение шутить и делать комплименты. Щурил голубые глаза и вообще был сущим симпатягой. Даже угостил собственноручно испеченным пирожком и признался моей жене, что она напоминает ему невесту брата, которая тоже была русской и по совместительству его первой любовью. Шевелился этот обаяшка, правда, с трудом. И быстротой реакции не блистал. Я подумал было отчалить, пока не поздно. Того и гляди помрет наш домохозяин. Да и сходство моей блондинки с его первой меня совсем не вдохновляло. Но жена в Авраама вцепилась. Сказала, он напомнил ей прадедушку. Пришлось уважить.

Комнатка оказалась милой, но не слишком опрятной. Посуда на кухне была вымыта частями. Душ и туалет не сверкали. Но в целом живописно. Мы же в Старом городе не ради пятизвездочных удобств решили поселиться.

Потекли дни. Мы плутали узкими тропками меж каменных стен. Повсюду шныряли тамошние военные. В основном бабы. Нам с женой, каждому по своей причине, даже пришла мысль завербоваться. Вечерами через площадь перед Стеной Плача маршировала центурия спецназовцев, два хасида в обкомовских шляпах наблюдали с лестницы.

В христианской части – выпили кофе. В армянской – глухие стены. В арабской – проезжающий на велике подросток хапнул жену за сиську. За очередным поворотом увидели свисающие с проводов кроссовки.

– В нашей школе так забавлялись с обувкой ботанов.

– Твои забрасывали? – спросила жена.

– Нет, я держался в стороне от разборок.

– В Штатах кроссы на проводах означают точку продажи наркоты.

– Откуда знаешь?

– Отец бизнес потерял через полгода, как отправил меня учиться в «Колумбию». Выживала как могла.

Мы стояли, задрав головы. Пустая улочка, изгибаясь, уходила вниз. Кроме нас, ни души. Здесь явно не Штаты.

– Выглядят довольно новыми, – вгляделся я в покачивающиеся белые «найки».

– Некоторые верят, что обувь, заброшенная на провода, пригодится в следующей жизни, поэтому закидывают новые пары.

Так мы провели несколько дней, близился мой день рождения, и мы думали, как бы его отметить в стиле Иисуса Христа и пророков. Тут Авраам, который все это время проявлял к нам всяческую любезность, предложил съездить на Мертвое море. Он все равно собирался, и нам это ничего не будет стоить. Я выразил осторожные опасения по поводу способности Авраама вести автомобиль, но жена надо мной громко посмеялась. Ха-ха. Да этот очаровательный старичок еще даст мне фору.

На следующее утро, в мой день рождения, мы двинулись в сторону Мертвого моря. Дорога вилась среди желтых гор, мы катились вниз. Авраам бойко правил, успевая показывать, где один пророк узрел Бога, а другой оживил мертвеца. Половину Библии проехали. Вдруг желтые горы разошлись, вспоротые из-под низа длинным белым осколком, и Авраам свернул на каменистую дорожку, сказав, что сейчас покажет нам свое секретное место, дикий пляж, куда он регулярно ездит. Вскоре, однако, машина уперлась в бетонные блоки. Судя по сухому бурьяну и запустению, путь был перекрыт очень давно.

Авраам вырулил обратно на трассу, мотор несколько раз рявкнул с раздражением состарившегося супергероя. Скоро показался обустроенный пляж и домики для водных процедур.

Мы решили отблагодарить Авраама – угостили обедом. Он заказал вино и разошелся. Стал рассказывать про местные блюда, как их правильно есть руками, и принялся какие-то куски моей жене в рот совать. А она чмокала и глотала с хихиканьем. Я озверел немножко, но решил держать себя в рамках. Всего лишь старикашка, которому осталось-то, может, несколько дней. Пусть побалуется. Когда вакханалия прекратилась, Авраам отправился на массаж, а мы спустились к воде. Короста соли, ямы, наполненные грязью, народу никого. Полежали на воде, которая чуть ли не выпуклой оказалась. Вылезли. Обмазались грязью. Покидались грязью друг в друга. Точнее, я в жену кинул, а она обиделась. Пришлось утешать. Она утешилась, забросав меня в ответ.

Только собрались уходить, смотрим, навстречу толпа африканцев. Паломники. И все, как один, в белых кроссовках. В белоснежных. А я стою на краю ямы с грязью, чумазый весь. Одни глаза моргают. Жена к тому моменту успела отмыться под специальным душем. Все паломники ринулись ко мне. У каждого в руках бутылочка.

– Наполните, пожалуйста.

Я наполнил одну бутылочку, другую. Смотрю, остальные спешно воду допивают и в очередь ко мне выстраиваются. А какая-то баба из их компании подол задрала и в море принялась подмываться.

– Извините, – говорю. – Мне пора. Пусть она вам бутылочки наполняет.

И на бабу эту кивнул.

Из толпы крещеных потомков Хама мы вырвались вовремя. Авраам с массажа освободился и залез в резервуар с горячей водой термального источника. А там ограничение – пятнадцать минут, не больше. К тому моменту, когда мы подошли, он уже побултыхался хорошенько, но выходить не хотел. А сам красный, как говядина.

Как мы его на сушу ни волокли, ничего не вышло. Я его понимаю – в резервуаре, кроме него, одни девки, и перед каждой плавают сиськи, вытолкнутые на поверхность законом физики.

Устроились смиренно ждать на лавочке.

Наконец, смотрим – ковыляет. В одних плавках и рубахе. Мы за ним. Точнее, рядом с ним. Подстраиваясь под шажки. Возле дверцы машины он задержался, я думал, помочь надо, а он отлить решил. Прямо на колесо. Я смутился оттого, что его смутил. Да и вообще созерцание седых яиц – не моя слабость.

Штаны он попытался надеть, но дело не пошло, зашатался на одной ноге и едва не упал. Я было опять сунулся помогать, но встретил отпор. Уселись как есть.

Пока мы принимали оздоровительные процедуры, машин на парковке прибавилось. Авраамову малолитражку хорошенько зажали сзади и спереди. Он мудрить не стал: подал вперед, подал назад. Раздвинул соседей и выбрался на шоссе.

Супруга моя рядом с ним села – ее на заднем сиденье укачивает. Я ее все спрашивал: «У него там ничего не торчит? Он же без штанов. Ты туда не смотри!» Жена уверила, что ничего у Авраама не торчит, а если бы и торчало, то ей это все равно.

Не успели мы и сотни метров проехать, как стало ясно – шофер наш ничего не соображает. Автомобиль то рвал вперед, то еле тащился. Следовавшие за нами гудели и, обгоняя, сворачивали шеи, таращась с любопытством. Но это еще полбеды. К такой езде мне не привыкать. У меня бабуля, когда получила права в шестьдесят лет, за троллейбусом на своем «жигуле» пристраивалась и ехала со всеми остановками. В отличие от бабули, Авраам вилял. Его выносило на встречку. Жена вопила и крестилась, буквально разгребая руками несущиеся на нас грузовики, показывая им, чтоб подавали в сторону. А навстречу, как специально, одни фуры, самосвалы и фургоны. Будто все из Иерусалима решили в тот день бегством спастись. Вместе с мебелью.