Мы с Борькой быстро ретировались в одну из спален и залезли под кровать. Борька немного дрожал от страха, ведь если в доме что-нибудь разбивалось, всегда наказывали его.
Мы слышали, как папа ворвался в мою комнату, что-то там перевернул, потом выскочил из нее и каким-то металлическим голосом громко заявил:
– Ну подожди, Эдуард, я до тебя доберусь.
Это «Эдуард» прозвучало угрожающе, и я понял, что наши с Борькой дела совсем никуда. Мы долго не решались выйти из спальни, правда, из-под кровати вылезли, а затем потихоньку пробрались в мою комнату и стали играть в солдатиков. Внизу было тихо, только слышались музыка и звон хрустальных бокалов, видно, папа открыл шампанское.
Борька все порывался бежать в гостиную, как бы говоря: «Ну что ты делаешь, пошли спасать папу». Но я сидел до тех пор, пока голод не стал совершенно невыносимым, и тогда мы рискнули выйти из нашего укрытия. Мы стали потихоньку спускаться вниз, причем Борька шел впереди, осторожно помахивая хвостом. По его хвосту всегда можно было определить, что он хочет сказать. Сейчас он говорил: «Не знаю, стоит ли нам туда лезть, могут быть неприятности».
Когда мы вошли в гостиную, то увидели Маргариту, сидевшую на диване в обнимку с папой. Папа был без пиджака, в одной рубашке. В руках он держал бокал шампанского. Маргарита тоже держала в руке бокал и одновременно курила сигарету в длинном мундштуке. Я этому очень удивился, потому что с прошлого года курить в доме было строжайше запрещено, и даже бабушка Варя курила теперь всегда на кухне или в саду. Папа всю жизнь занимался охраной окружающей среды, а потому велел нам с Борькой ее, то есть эту среду, тоже охранять. А еще он сказал мне, что мы выпускаем слишком много углекислого газа и с этим тоже нужно бороться, поэтому в школу я теперь буду ездить на велосипеде.
Я, конечно, не понял, какое отношение имеет углекислый газ к моему велосипеду, но мне стало не по себе, ведь моя школа была очень далеко от дома: даже на машине или на школьном автобусе дорога занимала обычно полчаса, а на велосипеде ехать придется, наверное, час. Я сразу загрустил, потому что вставать надо будет на час раньше и не удастся подремать в машине, что я обычно делал. Но к счастью, папа сам всегда опаздывал на работу, поэтому вопрос о велосипеде отпал сам собой.
Увидев нас, папа строго сказал:
– А ну-ка подойдите сюда. Разве вы не знаете, что ваза очень старая и дорогая, эпохи Мин?
Что такое эпоха Мин, я понятия не имел и стоял опустив голову, а Борька поджал хвост, что означало: быть беде.
– Хорошо, – сказал папа, – с вами я потом разберусь, а сейчас хочу сообщить вам очень хорошую новость: я сделал Маргарите предложение и она его приняла.
Взрослые прямо какие-то дураки и говорят как-то странно. Я, как всегда, ничего не понял и подумал: наверное, он предложил ей поесть, она, видимо, тоже голодная, а потому быстро согласилась, хотя я слышал от бабушки Вари, что современные девушки ничего не едят, а только курят сигареты и пьют кофе. Борька тихо скулил рядом, что означало: ой, как все плохо.
Я начал мямлить, мол, и мы хотим есть, но папа стал говорить о том, что нам их нужно поздравить.
– Ну что ты стоишь как вкопанный, мы с Маргаритой скоро поженимся, она теперь моя невеста.
И тут до меня наконец дошло, что все это значит. Я так испугался за папу, что даже забыл о голоде. Маргарита смотрела на нас победно, как бы говоря: «Ну что, съели? Вот теперь я вам покажу».
Мы с Борькой видели, что папу она совсем не любит, только притворяется.
«Почему же он этого не видит?» – думал я.
Папа имел вполне довольный вид и радостно улыбался.
– Маргарита, – начал он, – нам, конечно, нужно держать нашу помолвку в тайне, ты же знаешь, как на это могут посмотреть в университете. Тебе ведь еще учиться два года. Поэтому со свадьбой придется подождать.
– Ах, Джордж, какой ты скучный, – сказала Маргарита. – Я не могу ждать. Я просто уйду из университета. Ну, переведусь в другой. Вообще-то, я всегда хотела быть косметичкой. Это мама запихала меня в университет. Я представляю, какие глаза будут у моей мамаши, когда она услышит, что я выхожу замуж за профессора и ухожу из университета. Может быть, она этого даже не переживет!
– Маргарита, ну что ты говоришь, ты же хорошая, умная девушка.
«Вовсе нет, – думал я, стоя рядом. – Папа, опомнись, что ты делаешь?!» – пытался я внушить ему мысли на расстоянии.
Но папа не слышал нас с Борькой, он вообще ничего не слышал.
– Вообще, ждать я не могу ни минуты, – заявила Маргарита. – Завтра же я перееду к тебе на правах невесты.
Папа начал что-то возражать, но она приставила свой алый ноготь к его губам, и он замолк.
Боже мой, что же с нами будет? Тут я вспомнил, что бабушка Варя оставила мне номер своего телефона в Санкт-Петербурге и сказала звонить ей, если произойдет что-то чрезвычайное и будет нужна ее помощь. Необходимо срочно ей позвонить. Мы извинились и помчались наверх к телефону, который стоял в папином кабинете.
Бабушка совсем не удивилась нашим новостям.
– Не волнуйся, Эдичка, я скоро буду.
Глава вторая Бабушка Варя
Я проснулся оттого, что кто-то гладил меня по голове и тихо плакал. Я открыл глаза и увидел бабушкино лицо. Бабушка приехала! Ура! Бабушка Варя была моим самым любимым человеком на земле. Лучше ее никого не было. Она тоже любила меня беззаветно. Она звала меня «внучек». Она не любила мое имя Эдуард, или Эдичка, как меня все звали, и говорила, что это какое-то кошачье имя. Мое полное имя – Эдуард Миша Браун-Ройс. Особенно бабушка возражала против Миши, но мама настояла на своем, так как очень любила и уважала Михаила Горбачева, который был президентом ее страны. По поводу Браун-Ройс бабушка прошлась тоже.
– Ох уж эти мне претензии на аристократизм! Да в Англии аристократы все давно выродились! – возмущалась бабушка в разговорах со своей подругой детства тетей Леной.
Моя бабушка часами могла болтать с тетей Леной, при этом она всегда пила крепчайший кофе и курила черные длинные сигареты.
Моя мама назвала меня в честь английского короля Эдуарда VIII, который отрекся от престола в 1936 году из-за любви к женщине, чем вызвал кризис монархии. Он был маминым романтическим героем. О нем нам рассказывали на уроке в школе. Бабушка заявила, что англичане до сих пор потрясены происшедшим и не могут понять, как такое можно было сделать, к тому же предметом его страсти была очень страшная, старая и дважды разведенная американка – миссис Симпсон.
– Видно, с головами у этих немецких выскочек и узурпаторов не все в порядке, особенно у принцев Уэльских, – объясняла бабушка по телефону тете Лене.
Как и все английские наследники престола, Эдуард VIII, до того как стал королем, тоже был принцем Уэльским.
Я не слышал, что ответила тетя Лена, но, похоже, она не поняла, о ком идет речь, так же как, впрочем, и я.
– Как, почему немецких? Они же все немецкого происхождения. Королева Виктория была немкой, а уж ее любимый и обожаемый муж принц Альберт, тот и по-английски-то толком не говорил, – горячилась бабушка. – Это надо же! Судьба послала ему [1] молодую красавицу, так нет, ему подавай старую клячу, которую он, видите ли, безумно любит. Искалечил жизнь ей, себе и мальчикам, но все-таки соединился с этой каргой и таскает ее везде, только она никогда не будет Дианой!
О принцессе Диане я слышал и раньше. Особенно бурно обсуждалась эта тема на русских посиделках у мамы. Мнения русских женщин разделились: одни стояли за нее горой, а другие называли неуравновешенной особой и еще какими-то словами, которые я не понял. Я не знал, что по этому поводу думать, но мне было очень жаль, что она погибла в автомобильной катастрофе. Она была такая красивая! И мне было жаль ее сыновей, красавцев-принцев. Ведь я тоже теперь остался без мамы, хотя моя мама и была жива.
Я внимательно слушал бабушкину беседу, играя на полу в солдатиков в бабушкиной петербургской квартире. Когда я вернулся в Англию, то со своими вопросами обратился к папе. И он объяснил мне, что речь шла о Чарльзе, принце Уэльском, сыне королевы Елизаветы Второй, который развелся со своей красавицей-женой и женился на любовнице Камилле. А та была уже не молода и не так хороша собой, как его законная жена. Опять чуть не получился кризис монархии.
– Прямо как Эдуард Восьмой, – сказал я.
– Твоя мама считает его романтическим героем, не каждый ведь может отречься от престола из-за любви к женщине. Поэтому она и назвала тебя Эдуардом.
– Да, назвали ребенка в честь полудурка! – бушевала бабушка. – Да ему просто не хватало материнской любви. Когда твоя мать – железная Королева Мэри, лишенная эмоций, истинный робот в юбке, чего же еще ждать! Он поэтому и любил всю жизнь престарелых замужних женщин.
Бабушка показала мне портрет королевской семьи, где все сидели рядом нарядные и смотрели прямо на нас. Королева Мэри действительно выглядела как оглобля, хотя и была разодета в пух и прах.
