Штофенмахер строит на плацу новеньких. Сомнений больше нет. Моя жена стоит в неровном строю счастливых людей. Есть над чем подумать.
Роман Сенчин. Покушение на побег
Двое суток шёл скучный, мелкий, совсем осенний дождь. Тучи сгрудились над селом, прикрыли его своими серыми сырыми телами. Берёзы обвисли, улицы опустели и размокли, люди сидели по домам, смотрели в окна. Томились.
Утром на третий день дождь перестал, тучи отплакались и растворились, оставив в небе жидкую хмарь; день был тёплый и душный, от земли поднимался парок, ночью опустился туман.
Ещё через день Михаил Палыч отправился в лес. Он вышел на рассвете, по обильной росе, одетый в изношенную любимую штормовку, резиновые сапоги. Взял с собой острый нож и большое ведро. Решил посмотреть грибы.
Лес был тих и спокоен, казалось, он ещё спал. Трава согнулась, с неё гроздьями на сапоги опадала вода. Михаил Палыч хорошо знал места и сейчас первым делом пошёл в лога, где могли выскочить сухие грузди. Им уже давно бы срок – числа с пятнадцатого июля появляются, а уже вот-вот август. Погоды не было подходящей, всё жара да сушь, а нужны дожди и – самое главное условие – туман. Туман их и рождает, грибы.
Вот меж веток всё больше паутины – значит, место здесь тенистое, влажное. Трава межуется со мхом, начались прогалинки – голая земля, засыпанная толстым слоем хвои и листвы. Что ж, самое для груздя здесь местечко… Михаил Палыч замедлил шаг, сгорбившись, ворошил хвою, слегка придавливал носком сапога кочковато растущий мох; под ним-то обычно и прячутся грузди.
Вообще-то грибов всяких много, ещё с опушки начали попадаться хилые, кривые поганки; потом видел Михаил Палыч дождевиков, свинухов, навозников, разноцветные сыроежки – всё съедобные, – но он такие грибы не берёт. Может, и вкусна сыроежка (говорят, жарят её, усолевает всего за сутки), только брать-то как? На неё и нож не поднимется – вид не тот. Михаил Палыч уважает грибы мощные, мясистые, породистые. Это как на охоте: можно и воробьёв настрелять, а ведь ищешь чего настоящего.
Под стволом сосны бугорок. И совсем не случайный, не от шишки он или сучка. Ну-ка… Нет, груздь, да не тот. Этот чёрный – чернушка – тоже идёт в еду, но гриб неинтересный. Ломкий, квёлый какой-то. Михаил Палыч прикрыл его обратно подопревшим мхом, пошёл дальше.
По логам пока нет. Прогалинки хотя на вид и как раз для грибов, но, видно, ещё не срок им здесь. Нужно по склончикам посмотреть. И – правильно. На первом же увале нашёл семейку сухих груздей. Прошёл было уж мимо, но как-то боковым зрением заметил беловатое пятнышко. Повернулся, вгляделся – вот он, пробивается из земли, поднимает шляпкой иголки и листья. Рядом трухлявая палка – из-под неё и полез. Всё путём, всё по природе…
Михаил Палыч осторожно расчистил груздок, полюбовался и срезал. Немного ножка червива, отрезал её под самые пластинки. Сойдёт. Но ясно, что гриб не свежий – и шляпка с гнильцой слегка, и дырочки в ножке. Постоял уже, по-старел.
Не поднимаясь, как был на кукырках, Михаил Палыч осмотрелся. Ну, так и есть! Под ногами самыми еле заметная шишечка на хвое, а под хвоей – раскопал – с пуговицу от пальто величиной грибок. Потом ещё, ещё… Штук семь нашёл. И все чистые, аккуратные, только что народились.
Обошёл, изучил весь склон, напряжённо всматриваясь, вороша лесную подстилку, проверяя моховые кочки, укромные места под поваленными стволами. И вот – с полведра. Удачно, удачно. Но самая большая удача – крохотный рыжик, не еловый, рыже-синеватый, в засоленном виде становящийся тёмным совсем, а сосновый, весёлый и яркий. Сибирский янтарь.
Та-ак… Михаил Палыч поставил ведро, сел на землю, закурил. Уже и утро вовсю, роса спала, лес засверкал и ожил. Летают мухи по каким-то своим делам, комары пищат перед носом, но не садятся, испуганные сигаретным дымом. Птица щебечет однообразно, но радостно. А он и не заметил, как всё проснулось. Да, увлёкся…
Что ж, можно походить, побрать сухие грузди, они, кажется, есть. Но потянуло взглянуть на другие места. И всё рыжик этот шальной. А вдруг там, на сопочках, где земля солнцу открыта, но тут же и есть у неё защита – близкие сосны, – так что припекает коротко, на несколько минут буквально, зато как следует, он и выскочил? Там рыжику самое место. И живёт он недолго: солнце сушит, червь на него бросается. День, другой, и становится он рыхлым, источенным, непригодным. А вот молодой… О, да самый замечательный гриб! Самый вкусный из всех. Груздь – тот же сухой, его со сметаной лучше, волнушки в пироге – объедение, острую, горьковатую белянку под рюмочку хрумкнуть приятно, а рыжик просто ешь, без всяких добавлений.
Михаил Палыч тщательно затушил окурок, проверил, не осталась ли какая искра, и направился к сопкам. Первый выход у него нынче – надо всё обойти, всё осмотреть. Про сухие грузди теперь понятно, они есть, они и будут теперь до холодов высыпать волнами – хоть бочками их заготавливай, – а вот другие как…
По пути к рыжиковым местам Михаил Палыч сделал два приятных открытия. По краю полянки в молодом пушистом соснячке нашёл он обабки. Они растут парами. Вот увидел один, знай, рядышком и второй где-то прячется. Взрослые обабки не очень-то симпатичны: шляпка у них кверху загибается, делается иссиня-коричневой, мякоть из белой превращается в грязно-серую, изъеденную даже не червями, а какими-то длинненькими, быстроногими козявками, ножка тощая у старого обабка. Зато молодой – загляденье просто. Стоит этакий крепыш, шляпка как атласная, ножка толстая, шероховатая, весь он плотный, сбитый.
Обабки, они сразу для жарёхи, их и варить перед тем не надо. Порезал, бросил на раскалённую, шипящую жиром сковороду и жарь на медленном огне с полчаса. Можно и с картошечкой, луком перемешать, ломтики сала добавить. Вкуснятина…
А второе открытие, вторая радость – белянки. Эти росли на самой поляне, на припёке, лишь слегка прикрытые травой-резуном. Михаил Палыч срезал одну, осмотрел. Их называют ещё «сухари», эти белянки, – они действительно сухие, без сока. Красивые грибы, но с горчинкой, и, хоть неделю вымачивай, она не уйдёт; и червь, кстати, сухари не любит. Вот ещё есть другие белянки, те в тенистых местах растут, в березняке в основном, те более уважаемы и людьми, и червями, конечно.
Собрал Михаил Палыч сухари – хоть и горький гриб, но в засолке он нужен, он особый аромат придаёт, это как ёрш в ухе: вроде и мелкая, костлявая рыбёшка, как бы и бросовая совсем, а вот одного лишь к налиму добавь, и навар, вкус у ухи будет особый. А белянок, их мало в лесу, они свою роль знают, не особо-то обильно расстилаются. Это груздей бывает хоть косой коси, а этих – срезал Михаил Палыч четыре штучки, поискал ещё – нет. И хватит, и хорошо пока.
А рыжик-то есть. Е-е-есть… Вот рядочком выстроились, как солдатики на плацу. Меленькие, один к одному, твёрдо торчат на короткой ножке. Как срежешь, ножка пустотелая, и сок на срезе выступает желтоватый. Настоящее грибное молочко. Оно у самых ценных, породистых только грибов: у груздя сырого, у рыжика и у волнушки. Рыжики, если нашёл их, надо брать. От них не уйдёшь, как от сухого груздя. Сухой груздь, он так, он просто первым всегда появляется, его и хватают, торопятся, а в засолке он: похрустел – словно картонка солёная. Рыжик же на вилку подцепишь – и сразу вспомнятся лето, и эта сопочка, и солнце летнее после дождя. И на вкус он – ни с чем не спутаешь…
Почти до краёв ведро. Примета людская подтвердилась: где маслёнок есть, там и рыжик ищи. Только сегодня наоборот получилось – Михаил Палыч за рыжиками пошёл, а вот и маслёнок тут как тут. Вообще-то сосновый маслёнок не очень, лучше всего тот, что при лиственнице растёт. Тот маслёнок достойный. Но в этих краях лиственницы нет, а на жарёху и такой сойдёт. Мариновать если, то лиственничный куда лучше – красивый он, мясистый, а сосновый блёклый какой-то, суховатенький. Хотя мариновать – это женское дело, и еда склизкая, ненатуральная. Солит же Михаил Палыч всегда только сам.
Надо, как вернётся, замочить первым делом кадушку – успела рассохнуться за пару месяцев, как пустая стоит. В банках же солить – над грибом издеваться. В стекле задыхается он, вкус теряет, тесно ему, а в кадушке – другой коленкор. Дерево, оно и есть дерево. К кадушке имеется у Михаила Палыча и крышка хорошая, специально чуток малая, чтобы рассол наверх пускала, когда грибы оседать начнут; и кусок мрамора по форме кирпича имеется, чтоб придавить. А сегодня вывалит он свеженькие эти грибки в большую бочку – заранее, знал будто, что наберёт, натаскал в неё из колодца воды, – и вечером будут сидеть всей семьёй во дворе, чистить.
Хорошие это минуты. Солнце зашло, но светло ещё будет долго; дела по хозяйству необходимые сделаны, жена, ребята, сам он – все вместе, все одним теперь заняты. Грибы в бочке помокли немного, и сколько бы их ни было, а до последнего кажется, что ещё ой как много: всплывают они, на поверхность рвутся, лёгкие потому что. И запах от них идёт… Михаил Палыч любит крепкие, предосенние запахи – как чеснок пахнет, укроп, и вот грибы какой запах имеют. Надёжный, сытный, придающий уверенность.
