Ознакомительная версия.
В апреле Ольга решила: поставлю своим памятник – и все, до свидания!
Точнее, прощай! Прощай, моя прежняя жизнь! Прощайте, мои обиды, несчастье, тоска! Я уезжаю. А там – там как будет! Если сильная – значит, выживу. Ну а слабая…
И какая разница где умереть? В каких интерьерах?
Здесь, дома, оставаться больше невыносимо!
Помог, как ни странно, Светкин сожитель. Его племянница проживала в Штатах. Вышла замуж за американца. Там у нее все сложилось: дом, достаток, трое детей. И – вот чудеса! – нужна была няня: русскоговорящая, образованная и молодая. Списались, и та быстро выслала приглашение.
Ольга поехала на кладбище. Точнее – в гранитную мастерскую.
За необъятным Хованским – бескрайним городом мертвых – начиналась промзона. Вдоль проселочной дороги, на деревянных, раздолбанных заборах висели самопальные плакатики: «гранитная мастерская», «хорошие цены», «большой выбор» и т. д.
Ольга припарковала машину и вышла. Здесь было совсем как за городом: от проезжавших редких машин пыль вставала столбом. Вдоль дороги цвел иван-чай, посеревший от пыли. Жужжали шмели, порхали капустницы, проносились стремительные стрекозы.
В деревянном заборе обнаружилась калитка. Ольга толкнула ее… И сразу попала в яблоневый сад, окутанный белоснежным и душистым цветением. Узкая дорожка вела сквозь деревья куда-то вглубь.
Наконец показалось строение – небольшая избушка на «курьих ножках».
Избушка стояла на полянке, густо поросшей первоцветом.
Во дворе, под навесом, стоял огромный стол. Рядом – мангал, самовар на земле, кучка полешек. Возле навеса бродили и клехтали куры.
На диванчике под тем же навесом Ольга увидела спящего пожилого мужчину.
Из-за кустов неожиданно выскочила большая лохматая собака. Ольга вздрогнула. Но собака внимательно посмотрела на нее и молча ушла обратно в кусты.
Ольга растерянно оглядывалась по сторонам. Не туда попала… Какая-то дачка частная, что ли? Куры, хозяйство… Ерунда какая-то!
Ольга уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг ее окликнули:
– Дочка, ты к нам?
Немолодой мужичок маленького роста свесил ноги с диванчика и смотрел на нее.
– Ошиблась, наверное… – неуверенно сказала Ольга. – Мне в гранитную мастерскую!
– Почему ошиблась? – удивился мужчина. – Нет ошибки, входи!
– Да я вроде бы уже вошла, – пожала плечами Ольга. – Только…
Человечек подошел к ней, внимательно осмотрел и кивнул, указывая на стол:
– Садись, потолкуем!
Мужчина был полноватый, очень загорелый, с темными кудрявыми, густыми, чуть тронутыми легкой сединой волосами.
На добродушном лице сияли теплые темные глаза. Крупный нос был чуть свернут набок. Несколько золотых зубов посверкивали на солнце.
Старые джинсы поддерживал пояс, клетчатая, яркая рубашка была застегнута не до конца, открывая волосатую грудь.
На шее висела довольно мощная золотая цепь с золотым же крестом.
– Дядя Степан, – представился мужчина и протянул Ольге руку. – Будем, дочка, знакомы!
Руки у него были рабочие, крупные, заскорузлые. На правой руке отсутствовали два пальца.
Сели за стол. Из избушки, потирая глаза, вынырнула сонная девица, одетая в легкий сарафан.
– Администратор, – важно обозначил девицу новый знакомый. – Дарья Ивановна.
Дарья Ивановна хмуро кивнула и вопросительно уставилась на Степана.
– Организуй нам, – коротко бросил тот. – Гости пришли!
Девица кивнула без особой радости, тяжело вздохнула и пошла в дом.
Через пару минут на столе появились заварной чайник, вазочка с конфетами, крупно нарезанный сыр – типа сулугуни – и наломанный лаваш. Следом появилась миска с помидорами, редиской и огурцами.
Дарья Ивановна поставила блюдце с крупной сероватой солью.
Без слов посмотрела на мужичка – явно здесь главного – и, получив от него одобрительный кивок, удалилась.
– Кушай, девочка! – кивнул дядя Степан и положил на Ольгину тарелку кусок лаваша, кусок сулугуни и свежую зелень. – Кинза, рейган! А это – тархун, мята. А как запах? – Он поднес фиолетовую веточку к носу. С сыром и хлебом – сказка Востока! Ты так когда-нибудь ела?
Ошарашенная Ольга отрицательно покачала головой.
Дядя Степан неодобрительно вздохнул, положил зелень на сыр, сыр на лаваш, а редиску и огурец припудрил серой солью.
Впервые за многие месяцы Ольга… сглотнула слюну!
Она осторожно откусила кусок и почувствовала, как пахнут свежий рейган, тархун, мята и хлеб. Пахли они восхитительно!
Смущаясь, Ольга начала жадно есть. А хозяин – ей уже было понятно, кто здесь хозяин! – одобрительно кивал.
Наевшись, Ольга – отчего-то очень взволнованно – стала оправдываться:
– Понимаете… я… давно не ела с таким аппетитом! Так вкусно! Ну, честное слово! Просто божественное у вас угощение!
Хозяин был явно доволен:
– Еда, девочка, должна быть счастливой! Радостной быть должна, понимаешь? Тогда и с бедами нашими будет легче справляться!
А вечером будет шашлык. Шашлык! Ты поняла? Мы жарим здесь часто – видишь мангал? Жарит Михо, мой племянник. Ну, ты с ним еще познакомишься.
Потом пили чай, и к ним вышла Дарья – умытая, проснувшаяся и по-прежнему молчаливая.
– Ну а теперь говори! – сказал Степан. – Зачем к нам пожаловала?
И Ольга начала говорить. Говорила она горячо и сбивчиво, почему-то принялась рассказывать все: и про прежнюю счастливую, полную радостных надежд и любви жизнь, и про смерть бабули и мамы, и про предательство Андрея, и про свое одиночество, и про острое желание уехать и все изменить…
Степан слушал ее внимательно, изредка кивая и подливая ей уже остывший, но все еще вкусный, с какими-то неизвестными ей и очень ароматными травами чай.
«Чабрец», – вспомнила Ольга.
Наконец Ольга замолчала, чувствуя отчего-то страшную усталость и, как ни странно, огромное облегчение. Словно вместе с этим откровением, разговором она выплеснула и свою боль, и тоску, и сомнения.
Молчаливая Дарья тем временем читала книгу. Из домика вышел заросший молодой мужчина, кивнул Ольге и сел рядом – пить чай.
– Вот, мой племянник, – представил его хозяин. – Он у нас на все руки! И лучший мастер, и лучший шашлычник – ну, я тебе говорил!
Ольга кивнула.
– В принципе, я понял. – Степан встал и позвал за собой Ольгу. – Пойдем, девочка! Глянем!
Пошли за избушку. Из-под ног вспорхнули испуганные хохлатки. В торце дома, у будки, спала, раскинувши лапы, уже знакомая Ольге собака.
Степан нагнулся и погладил ее. Пес открыл глаза и зевнул.
– Спи, Тобик! – успокоил его хозяин. – Спи, милый!
– Жара!.. Даже странно – так рано! – тяжело выдохнул Степан, обернувшись к Ольге.
За домиком она наконец увидела и саму мастерскую.
Вокруг стояли и лежали огромные камни – розовые, бордовые, серые, белые, черные…
Молодой мужчина в беретке и очках старательно выводил буквы на уже отполированной розовой плите.
Тут же лежали инструменты и приспособления – молотки, металлические диски, машинки.
На кусте висело радио, тихо играла классическая музыка.
– Ну, выбирай! – Степан кивнул на груду камней. – Мрамор, гранит. Черный – габро. Но… У тебя – женщины. Черный не надо!
Ольга кивнула и осторожно стала пробираться между плитами.
Бродила и думала она долго. Потом села на табуретку, еще раз все оглядела и кивнула:
– Вот этот!
Камень, который она выбрала, был серо-зеленый, в мелкую крапку – «соль – перец». Был он какой-то… необычный, что ли? Не траурный и не мрачный, как все остальные. И к тому же – не сахарно-белый, неприлично нарядный.
Степан довольно кивнул:
– Одобряю!
Они вернулись под навес. Племянника уже не было, а Дарья дремала.
Сели за стол. И Степан начал рисовать. Коротко он рассказал ей, что в прошлом – художник, окончил художественное училище в Ереване. Но… жизнь распорядилась иначе. Скульптором он так и не стал, а стал… Ну, словом, понятно!..
Довольно быстро сошлись со взглядах: ничего помпезного, все коротко и понятно – гладкий камень, чуть скошенный сверху. Две надписи – маме и бабушке. Две фотографии. Ничего лишнего и душещипательного в виде посмертных эпитафий, слезливых скорбей, букетов пышных роз, коленопреклоненных скорбящих фигур и всего прочего.
Горе твое – оно только твое! И делиться им с прохожими как-то…
Потом «проснулась» Дарья. Взяла в руки набросок, пошла с рулеткой на «задний двор», чтобы замерить камень. Потом села считать, предварительно взяв в руки карманный калькулятор.
Сумма в итоге получилась терпимой. Примерно на это Ольга и рассчитывала. Составили договор, взаимно подписали, обозначили сроки, и Ольга собралась уходить.
Провожал ее Степан до калитки. На прощание пригласил заезжать:
– Ну, просто, без церемоний. Будет тоскливо – подруливай! Посидим, поболтаем, чаю попьем!
Ольга улыбнулась:
– Спасибо!
На улице, за калиткой, она сразу попала словно в другой мир: пыль, жара, грязь по обочинам…
Ознакомительная версия.
