Ознакомительная версия.
Отлистал на несколько недель назад и замер, снова вернулся вперед. Не понимая, что насторожило, пока не дошло – укороченный номер заказа пиццы. Всё бы ничего, только дата вызова совпадает с датой гибели родителей. Руслан пока не понимал, что именно его настораживает. Правда, тело уже не леденело. Только внутри как будто ножом пару раз провернули.
– Бешеный, ты чего там ходишь, как призрак?
Положил сотовый в карман и стиснул челюсти – сначала проверить надо. Только потом… Только потом башку разносить.
– Не спится мне. Я покатаюсь по городу. Ты отсыпайся, братан. Я тебе потом отзвонюсь.
– Глупостей не наделай.
Руслан сгреб ключи от машины и вышел за дверь.
Он просто приехал туда, на ту самую улицу, на которой расстреляли отца и мать.
Не думал, что когда-нибудь решится. Даже на кладбище все еще не мог сходить. Для него и похороны прошли как в тумане. Кажется, не увидит крестов с венками, цветами, и вроде живы они. Только куда-то уехали надолго. Иногда ловил себя на том, что отца набирает по привычке. Наберёт и, услышав автоответчик, еще долго не отключается. А про мать вообще думать не мог. Он её и узнать не успел толком. Насладиться голосом, взглядами, жестами, присутствием в своей жизни. Какая жестокая ирония судьбы. Отец простить её не мог долгие годы, всего лишил, презирал, ненавидел люто, а когда все же смог сделать шаг навстречу, впустить обратно в свою жизнь, почувствовал себя счастливым и даже полгода не прожил с ней. Но ушли вместе. Может, в этом тоже была своя символика или своеобразное счастье.
Руслан посмотрел на тротуар возле перекрестка и закрыл глаза. Он это место только на снимках в отделении видел. Уже нет никаких следов чудовищного преступления. Город, как черная дыра, засасывающая и хорошее, и плохое, истинный показатель значения времени. Безжалостное, равнодушное течение минут, секунд, дней. Время, всегда идущее вперед по трупам, слезам, утопая в лужах крови, из которых растет трава, цветы, здания, деревья. Жизнь возрождается из смерти, насмехаясь над горем, утратами, а Времени все равно. Ничто не сравнится с этим цинизмом, втаптываемым ногами прохожих в тротуар, на котором всего лишь какие-то считаные недели назад пролилась чья-то кровь.
Время неумолимо превращает в тлен тех, кто еще недавно смотрел на часы, жил, смеялся, любил. Перемалывая всех без исключения в ничто, от которого вскоре не останется даже воспоминаний. Был человек, и нет его, и всё, что он делал за свою жизнь, вдруг перестает иметь значение. Совершенно. Как и всё, что нажил. Какие-то безделушки, вещи, одежда. Руслан так и не смог ничего вынести из дома. Прикоснуться не мог. Ему было дико выкинуть даже исписанные бумаги из мусорного ведра под письменным столом. Он и раньше не понимал, как люди спустя время избавляются от вещей, принадлежавших покойным. Как-то до озноба страшно понимать, что человек любил, например, цветы на подоконнике, а они завяли после его смерти, или собирал магниты на холодильник, а их потом просто выкинули, как хлам. Всё обесценивается, и желтеют фотографии, рвутся, пылятся в альбомах, которые со временем тоже выбросят. Он не давал убирать в кабинете отца. Не давал ни к чему прикасаться – пока сам жив, будут целы и все вещи отца.
Руслан смотрел на рекламные плакаты, окна домов с редкими огнями за шторами, на проезжающие одинокие автомобили и зарождающийся рассвет. Смотрел полностью отстраненный. Внутри всё тот же лёд, даже мозги перестали трещать, они словно под жёсткой анестезией, только состояние такое – будто за несколько дней его жизнь вдруг стала похожей на какой-то чудовищный бег в пропасть. Он даже видел себя со стороны – бежит по спирали вниз, и за ним стены рушатся, под ногами ступени обламываются, летят с грохотом вниз. Достал сотовый Серого и набрал номер заказа пиццы. Ему ответил парень – очень бодро, заученными фразами с той самой вежливой приторностью, от которой сводит скулы. Все как роботы с одной и той же программой. Русу даже показалось, что он видит эту фальшивую улыбку. Без лица. Именно одну улыбку.
– Назовите адрес, куда привезти заказ.
– У вас должен был сохраниться в памяти по моему номеру телефона. Мне некогда сейчас смотреть. Возьмите данные кредитной карточки и привезите по тому же адресу.
– Одну минуточку. Я уточню. Ваш номер…
– Тот же самый – я с него звоню. Вам его видно?
– Да, конечно. Какой карточкой будете оплачивать?
Руслан продиктовал номер кредитки, оплатил заказ и сунул сотовый обратно в карман. Под ногами дрожала та самая ступень, которая еще час назад казалась ему самой надежной из всех, какие только могут быть. Ступень из прочного камня с многолетней выдержкой, пробоинами от пуль, трещинами от ударов с таким громким названием – дружба. Он стоит на этой ступени и понимает, что, если она рухнет вниз, возможно, он сам тут же полетит в пропасть – после такого больше не оправиться. Это начало конца. Персонального конца света, когда все стихии вместе взятые обрушились только на него. В этом мире он доверял только одному человеку, кроме Оксаны, – Серому. Привык доверять, как себе, закрывал собой и не раз тот прикрывал его самого. Если и здесь все ложь и фальшивка – во что тогда верить? В кого? Кому?
Бросил взгляд на часы – прошло только пять минут. Еще десять-двадцать агонии. Даже секунда тяжестью в свинцовую гирю и стекает между лопатками ручейками пота. Перед глазами детство, юность, в которой неизменно присутствовал Серый. Руслан не помнил себя без него.
В окно постучали, и ступень с грохотом полетела вниз, а Руслан вместе с ней. Так стремительно, что по телу опять пошла волна ледяного холода, когда потный бежишь против ветра навстречу собственной смерти. Он даже почувствовал силу удара. Если бы стоял, точно упал бы на землю, скрюченный от боли. Удар за ударом в какой-то дьявольской последовательности, один за другим, без передышки и каждый сам по себе смертельный. Рус медленно положил пиццу на пассажирское сиденье, дал чаевые развозчику и закрыл глаза. Рука непроизвольно нащупала ствол за поясом. Отвратительный кровавый пазл сложился в еще более омерзительную картинку, где лучший друг убил его родителей. За что? Это даже не имело значения. Он сидел именно здесь, поджидал, когда они подъедут, а потом вышел из машины и, хладнокровно достав ствол, расстрелял их в упор. Вот почему отец сам не схватился за оружие или не дернул с места на полной скорости – он доверял тому, кто подошел к машине. Доверял, бл***ь! Как и Руслан. Еще несколько минут размышлений, а потом вдавил педаль газа и с диким свистом покрышек рванул с места. Сам не понял, как перед глазами туман появился из злых слёз ярости и ненависти. Они по щекам покатились. За столько лет первые слезы. Слабак. Да, он слабак. Потому что это больно. Это настолько больно, что просто нет сил проглотить. Не глотается. Рвет изнутри на части и не глотается. С куском сердца рвет, с ошметками прошлого и веры хоть во что-то, и какая-то злорадная горечь во рту, что это далеко не конец.
Руслан услышал собственный хохот. Словно со стороны. Он хохотал, как безумец, сильнее вдавливая педаль газа. И как дальше жить? Как, бл***ь, жить дальше? Он всё теряет. В какой-то хаотичной последовательности. Одно за другим, и все самое бесценное. Даже детей и Оксану. Вернет их, но теперь не себе. Вернет их матери. С ней безопасно. А он скорее всего уже труп ходячий. Вопрос все того же гребаного времени, только тянуть за собой больше никого не хочет.
«Но я с тобой при любом раскладе. Надо будет, сдохну за тебя» – верно, сдохнешь! Как последняя собака! Сдохнешь быстрее, чем ты думал. Как часть Руслана сегодня. Мучительно, безжалостно и слишком быстро, чтобы до конца осознать.
Вернулся к дому Серого и поставил машину возле его темно-красного «Фиата». Сидел и смеялся, запрокинув голову, сжимая руками руль. Пока не успокоился. Как-то внезапно. Словно выключился, и от сожаления ничего не осталось. Оно вдруг исчезло. Вместо него только ненависть и злость. Отчаянная, жгучая ненависть, отдающая на зубах хрустом грязи и солоноватым привкусом крови. Вышел из машины, тихо прикрыл дверь, пикнул сигнализацией.
Он медленно поднимался по лестнице, сжимая в потной ладони ствол и мысленно подсчитывая ступени. В отличие от тех, внутри него, – эти не рушились, а в душе Руслан уже давно упал, разбился и истекает кровью, а вокруг стоят все, кого он любил и кому доверял, и смеются истерически-издевательским смехом. Все без исключения. Остановился напротив двери и замер – все как раньше. Ничего ведь не изменилось. Он уехал отсюда час назад одним человеком, а вернулся совершенно другим. Как и тот, кто за дверью, – спит и не знает, как быстро отсчитывает бег все то же время. Отсчитывает секунды. Руслан оставил здесь друга, а вернулся уже к предателю. Не человеку, а твари. Человек умер несколько недель назад… а может, и не было его никогда. Только тварь в маске человека.
Ознакомительная версия.
