Ознакомительная версия.
Уже гораздо позже, когда Ольга была первокурсницей, Тома и Анна заявились к ним в гости. Ольга водила их в Малый театр, на Островского. Сестрички были ярыми поклонницами этого драматурга. Ходили и в Станиславского, и в оперетту. А вот в Большой билеты достать не удалось…
Тогда уже они почти перешли в стадию «культурных старушек».
Но суть оставалась прежней – частые склоки и серая тоска.
Бабушка Тоня шепнула тогда:
– Видишь, Олька, что происходит с одинокими бабами? В кого они превращаются? То-то! Ты хоть однажды замуж сходи, Оль! Чтобы ребеночка родить! А сложится с мужем или не сложится – это как повезет! Ты и сама дитё свое подымешь! Ты в меня – сильная! А мать твоя… – бабушка замолчала, – в теток своих! Такая же курица…
Бабушка посмотрела на Ольгу долгим и внимательным взглядом и вздохнула:
– Оль, а если… не выйдешь… Ну, тогда просто роди!
– От кого?! – спросила ошарашенная внучка.
– От мужика! – отрезала бабушка. – Не от козла же! А то… как проклятие на нашем женском роде, что ли? – задумчиво и тихо сказала она. – Все неустроенные, все одинокие…
Ночью Ольга перебирала в памяти знакомых женщин: «Так, бабушка, мама, вологодские тетушки – это понятно».
А больше никого из женской родни Ольга и не знала. Впрочем, была еще какая-то женщина – тоже вроде сестра Антонины Васильевны, Маргарита. Троюродная сестра.
Она, бедняга, долго сидела за что-то в Мордовии. Сошлась там с мужчиной, уехали и стали жить семейно. Купили домишко на окраине Рузаевки. И вскоре Маргарита забеременела, что было совершенным чудом – в ее-то сорок два да еще и после отсидки. В Туле у Маргаритиного мужа оставались прежняя жена и, кажется, дочь. Ну, и поехал он дочь навестить.
Уехал и… не вернулся! Начеркал коротенькое письмецо: «Прости, сам не ожидал. А получилось, что любил только ее».
Маргарита родила мальчика. В полгода отдала его в ясли и стала там же работать нянечкой. Маргарита, умница и красавица, в прошлой жизни была искусствоведом. Впрочем, что там осталось от ее красоты…
Ольга помнила, что бабушка ей писала открытки. И нечасто, пару раз в год, также отправляла посылки и небольшие денежные переводы – рублей пять или семь.
Ольга даже обиделась как-то: ей хотелось новые туфли, а баба Тоня сказала, что денег на них нет и не мечтай!
«Да? А этой, твоей… – крикнула внучка, – деньги находятся?»
Баба Тоня поджала губы: «Рот закрой и молчи! Пока Бог не услышал! Им много хуже, чем нам! И как ты не поняла, Ольга?..»
Бабушка осуждающе качала головой и почти два дня разговаривала с Ольгой холодно и сухо.
«Надо помочь, если можешь, – наставляла бабушка Ольгу. – Хоть чем-то совсем малым! Надо открыть свое сердце и протянуть руку, если кто-то в этом остро нуждается.
Это – самое ценное в людях! Не отворачивайся от чужой беды и проблем! Всегда найдутся те, кому хуже и больнее. И помоги любому – даже тому, кто не родня! Не пройди мимо чужого горя и чужой беды!»
«Да знаю, ба! – раздражалась нетерпеливая внучка. – Сто раз уже слышала!»
«А ты послушай сто первый, – не сдавалась бабушка. – Даст бог, что-то отложится в твоей голове!»
Эти постулаты баба Тоня вкладывала Ольге в голову с раннего детства.
Так, что мы еще «имеем»? Соседка, Дина Сергеевна. Тоже «портретик с натуры»! Муж, милый, от хлопотуньи Диночки и двоих совместных детей слинял недалеко: тот же подъезд, три этажа выше. «Примостился» у некой Оксаны – бабенки говорливой и суетливой. Походил к ней по лестнице вверх – все пешочком, следил за здоровьем. А потом, видать, надоело. Шмотки свои перенес и новый телевизор прихватил – сыновьям не оставил. Ну как? Оксана эта еще в дверь к Диночке билась – хотела дружить. Подарки ребятам подкладывала под дверь – машинки, конфеты разные. Мальчишки ее подарки швыряли в окно. Оксана подбирала и плакала. Были и те, кто ее жалел, – сердобольные. Впрочем, каждый боролся за свое счастье…
Бедные тетки! Бедные… Кажется, в России женская судьба предопределена, нацелена на страдания. Или нет? Есть ведь счастливые?..
Вспомнила, есть! И среди соседей, и среди знакомых. И у мамы на работе, в школе.
Повезет не повезет. Судьба не судьба. Стерпишь не стерпишь.
Ольге, похоже, не повезло…
«И на кого вы меня покинули? На кого? Предатели вы!» – мысленно обращалась Ольга к бабушке, к маме. К Андрею…
Дела-дела… «Делишки», – как говорила баба Тоня.
«Дела в Совете министров! А у нас, Олька, делишки!» – шутила она.
Странно: по маме Ольга скучала куда меньше, чем по бабушке! Мама всегда была… какой-то тенью, что ли? Тихой и печальной, зыбкой, почти бесплотной тенью. Вечно страдающим образом, который надо было только жалеть и который нельзя тревожить.
А бабушка – это реальность! Ее запахи, звуки, слова… Слегка шершавые от кухонных забот ладони, которые она клала на горячий лоб внучки, когда Ольга болела. Старенький фартук с пятнами масла и повидла. Спетая на ночь колыбельная и прочитанная сказка. По утрам – звуки посуды и льющейся из крана воды. Резкие ароматы земляничного мыла, одеколона «Тройной» на компресс, запах давленого чеснока, польского шампуня «Без слез», которым бабушка мыла внучке голову.
– Ба! – однажды спросила Ольга. – А я буду счастливой?
От бабушкиного ответа зависело будущее – только ей Ольга доверяла без точек и запятых, абсолютно!
– Ну а как же? – не раздумывая откликнулась бабушка. – Конечно же, будешь! Это ведь, Олька, совсем несложно! Это ведь то, что зависит только от тебя самой!
– Как? – удивилась начитанная Ольга. – А судьба? Удача? Везение?
– Какое везение… – Бабушка махнула рукой. – Счастье, Оль, не в деньгах, не в мужьях! И не в работе даже! Счастье – в тебе самой! В том, как ты проживешь каждый день! Сколько сделаешь хорошего, сколько добра принесешь людям. Будешь ли честна и порядочна. Это все от тебя зависит, а не от мужа или везения! Это – в твоих руках, а все остальное… Да… Пожалуй, судьба и везение! Ты, Олька, права!
Что-то мы можем, а чего-то не можем. А то, что можем, – вот и делай как надо! И будешь счастливой! Такой раскардаш…
Тогда она не задумывалась над словами бабушки Тони. А вот сейчас, в период жестокого одиночества и познания себя через боль и страдания…
«Что зависит от меня? От меня лично? Правильно ли я делаю, пытаясь изменить свою жизнь? Что меня ждет? Там, в неизвестности, в чужой стране, в чужом доме? Попробовать рискнуть? Да! К тому же что меня здесь держит? Ничто и никто… Только вот убегу ли я от себя?»
А через пару дней ноги (колеса) снова понесли в «райский» сад – как называла она с иронией избушку дяди Степана.
Степан сидел под навесом и что-то сосредоточенно считал, перелистывая бумаги.
Увидев Ольгу, обрадовался и громко крикнул:
– Дашка! Олька наша приехала!
Вышла Даша, кивнула и стала накрывать чай – сушки, пряники, мармелад.
Ольга смутилась: «Вот дура! Надо было хоть тортик с собой захватить!»
Но быстро нашлась! На столе лежали мелкие, помятые с бочков яблоки.
Ну и соорудили шарлотку – вместе с молчаливой помощницей.
На запах пирога пришли и Митяй, и племянник Михо. Пили чай долго, нахваливая скромный пирог.
А потом вместе со Степаном собирали в курятнике яйца для вечерней «яишни».
Собрали небольшую корзинку – штук двенадцать.
– Вот оно как! – радовался хозяин. – Натуральное хозяйство!
Ольгу не отпустили. Да она и не сопротивлялась. Ей снова было хорошо и спокойно.
Все занимались своими делами, никто никого не напрягал, не задавал лишних и ненужных вопросов, не балаболил без нужды, не втягивал в разговор.
Ольга прибралась на кухне, отпустив товарку отдохнуть. Потом повозилась в грядках, подполов укроп и редиску. Съездила с Дашей в магазин за продуктами. Подремала на диванчике. Полистала какой-то старый журнал.
Приходили какие-то люди. Видимо, клиенты. Степан водил их на задний двор, показывал камни, составлял смету, рисовал наброски.
Пришедшим непременно предлагали чай. Усаживали за стол, выслушивали, сочувствовали, жалели, ободряли. И все эти, казалось бы, знакомые, мало что значащие, такие расхожие и вроде бы пустячные слова на глазах обретали силу: люди утирали глаза и – начинали откликаться и даже улыбаться.
Почти два месяца практически ежедневно Ольга наведывалась в «домик», где стала за это время совсем своей. С удовольствием занималась любым делом: вымыть посуду, сходить в курятник, подрезать цветы, собрать яблок в саду, накрыть чай или ужин… И всегда что-нибудь совсем несложное. Прихотливых дел там просто не было.
Даша по-прежнему не разговаривала, но Ольга общалась с ней спокойно. Было понятно, что Даша – просто молчунья. В ответ она чаще всего лишь кивала.
Людской круговорот здесь был постоянным. Наступали моменты, когда это утомляло Ольгу. Тогда она уходила в дом, ложилась на кровать и дремала.
В доме была жизнь, несмотря на странное, отдаленное и грустное место. Гранитная мастерская при кладбище собирала людей травмированных и обездоленных горем потери. Но тяжелой атмосферы здесь не было! Она была живой. Точнее, жизненно неизбежной, которую все принимали в итоге как… саму жизнь. Сложную и иногда беспощадную.
Ознакомительная версия.
