Эти качества каждый обязан развивать в себе, так как воспитанный человек бывает устойчив к отрицательным соблазнам, в то время как невоспитанный легко воспринимает все плохое.
Хорошо об этом сказал Шекспир в трагедии «Гамлет».
Но как вовек не дрогнет добродетель,
Хотя бы грех ей льстил в обличьях рая,
Так похоть, будь с ней ангел лучезарный,
Пресытится и на небесном ложе,
Тоскуя по отбросам.
Хорошее воспитание проявляется не в низких поклонах, не в превращении вежливости в фетиш, но в учтивом поведении человека, показывающем его уважение к людям, в приветливости, в доброжелательности, в простоте и скромности, в отсутствии стремления выставить себя.
Лишь эгоистичные люди воспринимают внимание к себе как должное и не считают, что они должны поступать так же. Надо научиться слушать других. В умении выслушать других часто сказывается весь характер человека. Многим хочется, чтобы их выслушали, и иногда это для них важнее конкретной помощи. Надо уметь выслушать со спокойным лицом, явно доброжелательно и ни в коем случае не показывать, что ты устал или что тебе надоело. Иногда люди рассказывают о своих бедах, неприятностях, нуждах. А их не слушают. Конечно, им становится обидно. Некоторые, вместо того чтобы смотреть в глаза и внимательно слушать, вперят взгляд в потолок или куда-нибудь в угол, глядят в окно, перелистывают бумаги, роются у себя в столе. Это может глубоко ранить собеседника.
В трагедии Шекспира «Гамлет» Полоний, провожая сына Лаэрта в Париж, даёт ему следующие советы:
Держи подальше мысль от языка,
А необдуманную мысль – от действий.
Будь прост с другими, но отнюдь не пошл.
Своих друзей, их выбор испытав,
Прикуй к душе стальными обручами,
Но не мозоль ладони кумовством
С любым бесперым панибратом. В ссору
Вступать остерегайся; но, вступив,
Так действуй, чтоб остерегался недруг.
Всем жалуй ухо, голос – лишь немногим;
Сбирай все мненья, но свои храни.
В этих коротких строках Шекспир преподал важные советы людям своего времени.
В наших, социалистических, условиях, где гуманные мотивы положены в основу взаимоотношений между людьми, вопросы воспитания и самовоспитания человека приобретают исключительное значение.
Пренебрегать, а тем более высмеивать хорошее воспитание и благородство могут лишь люди, ограниченные от природы. Лишь те, кто не любит людей, не желает им добра, всеми силами будут стараться развенчать и опошлить эти святые правила и само понятие о благородстве.
Н.В. Гоголь писал, что в русском человеке есть удивительная черта, которая изумляет всех честных людей; это – чувство благородства, настоящего, нравственного благородства, которое в двенадцатом году заставляло их нести всё в жертв, – всё, что было у каждого за душой.
Воспитанный человек всегда с глубоким уважением относится к своим родителям, и не только будучи юношей, но и став немолодым и уважаемым человеком. В целом ряде наших произведений великолепно показано, как малообразованная, а то и совсем неграмотная мать делает внушение уже немолодому сыну, прославленному генералу или учёному, и как этот генерал почтительно выслушивает свою мать и благодарит за совет.
Подобное отношение к родителям – лучший показатель высокой культуры и большого ума человека.
Вполне возможно, что молодому человеку или девушке кажется, что родители, давая советы, бывают не правы. Но нельзя к советам старших относиться без внимания.
Воспитанный человек терпеливо умеет выслушивать рассуждения легкомысленные, неосновательные и даже наглые и в любом случае сумеет возразить тактично, необидно.
Человек воспитанный и разумный может, например, спешить, но он никогда и ничто не делает наспех, так как он знает: всё, что делается наспех, неизбежно делается плохо.
Дурно поступают, когда при разговоре удерживают собеседника за пуговицу или за руку. Если человек не желает слушать, не нужно его удерживать, лучше придержать язык.
Благородство присуще нашим людям, оно во всех наших устремлениях, во всех делах прошлого, настоящего, в наших планах на будущее.
Подлость и благородство, дружба и предательство. Сколько существуют на земле люди, столько они и задумываются об этих взаимоисключающих свойствах человеческой природы, о причинах, побуждающих человека поступать низко или совершать красивые, возвышающие душу поступки…
Я не беру на себя труд дать сколько-нибудь полное изображение этих свойств человеческой природы, но расскажу здесь о некоторых фактах, которым мне привелось быть свидетелем и которые больно меня задевали.
Жизнь клиники постоянно сталкивала нас с больными, чьи страдания были результатом их отношений с людьми, а иногда и с друзьями.
Однажды ко мне в кабинет зашла Таня. Я не видел её после нашего последнего разговора уже несколько месяцев. Она выглядела хорошо. Грустное выражение, которое долгое время не покидало её лицо, исчезло. Но она была явно встревожена.
– Что случилось, Таня?
– Фёдор Григорьевич! Мужа моей подруги разбил паралич. А ему всего тридцать шесть лет. У них ведь двое детей. А что будет с Галей, если Юрий умрет! – говорила она растерянно, что ей было несвойственно.
– Подожди, Таня, расскажи понятней, что случилось с Юрием и почему тут какая-то Галя; он что – женился на Гале и имеет от неё двоих детей?
– Ах, нет, извините, пожалуйста, – смутилась Таня – Это не мой Юрий. Это совсем, совсем другой человек. Он муж моей лучшей подруги – Юрий Рылев. Его разбил паралич!..
– Но при чем же тут я? Его надо к невропатологу!
– Фёдор Григорьевич, – вдруг серьёзно заговорила она. – Посмотрите его. Вы же оперируете на сердце, на сосудах. И знаю, что вы собираетесь оперировать на сосудах мозга. Может быть, эта операция и спасёт Юрия. А без операции он погибнет. Он и так уже без сознания. Рука и нога почти не действуют. Понемногу мне стало яснее.
– Хорошо, – говорю. – Покажите мне вашего второго Юрия! На одного я уже насмотрелся. Давайте буду смотреть другого!
Таня улыбнулась.
– Нет, Фёдор Григорьевич, это совсем другой. Ни чуточки не похож на моего… На бывшего моего, – поправилась она. – Этот человек – полная противоположность Юрию, которого вы знаете. Он лежит у профессора Булатова. Пантелеймон Константинович просит вас посмотреть его.
Из дальнейших разговоров с Таней, из рассказанного Пантелеймоном Константиновичем, который оказался старинным другом отца Юрия, тоже врача, а также из подробного рассказа Гали – жены Юрия я узнал его печальную историю.
Затем я попросил показать мне Юрия, и вместе с Пантелеймоном Константиновичем мы вошли в палату.
Там лицом к стене лежал человек с темно-русыми волосами. Когда он повернулся к нам, я увидел совсем молодое бледное лицо, черты которого исказила болезнь. Нижняя губа слегка отвисла, нижнее веко опущено. Речь невнятная, правая рука и нога неподвижны.
Это был Юрий Рылев, ранее красивый человек, высокого роста, с правильными чертами лица, – молодой преуспевающий учёный, недавно защитивший докторскую диссертацию.
Ещё в средней школе товарищи и учителя заметили его способность быстро решать сложные задачи. Впрочем, и по другим предметам он учился отлично и закончил школу с золотой медалью. Юрий успешно выдержал приёмный экзамен и, несмотря на очень большой конкурс, был принят на физический факультет университета. С первых курсов учился на пятерки, одновременно посещал научный кружок. За время пребывания в институте написал две научные работы и выступил с докладом на заседании научного студенческого общества. Способного студента оставили в аспирантуре. А через три года он уже защитил кандидатскую диссертацию и был оставлен на кафедре ассистентом.
Отец Юрия, профессор, был крупным учёным-медиком. Семья жила в достатке, но он поддерживал в ней атмосферу деловитости и бережного отношения к деньгам. Денег отец давал сыну столько, сколько ему было надо, но каждый раз требовал подробный отчёт о расходах. Отец говорил, что деньги достаются тяжёлым трудом и к ним надо относиться с уважением. «Ты же, – говорил он Юрию, – своих денег ещё не имеешь. А к чужим деньгам порядочный человек относится особенно строго». Когда Юрию нужно было купить одежду или особенно книги, отец давал безотказно столько денег, сколько требовалось. Но заранее заявил сыну, что на табак и вино он не даст ему ни копейки. Сам профессор не курил и не пил, с сожалением смотрел на курящих и особенно на пьющих и часто беседовал с Юрием на эту тему.
Мальчик умом понимал, что отец был прав, и долго не поддавался уговорам своих друзей.
Между тем у курящих ребят есть какая-то страсть обязательно научить этой привычке своих сверстников. Я помню, в деревне товарищи часто уговаривали меня взять папиросу в рот: «Да ты хоть попробуй, ну возьми просто в рот и пусти дым». Я брал у них папиросу, вставляя в рот зажженным концом, и начинал дуть. Дым выходил из мундштука наружу. «Ты затянись», – уговаривали ребята. «Нет, глотать дым не буду». Даже когда стал постарше, стал в таких случаях отговариваться: «Не хочу портить ваших папирос». – «А ты испорти, мы не возражаем». – «Ну хорошо, давайте испорчу».
