Последний перед этим раз я была на Синае десять лет назад и потому не могла адекватно оценить те изменения, что произошли в курортном городке в результате свершившейся антимубараковской революции. Набережная выглядела чрезвычайно пустынно, и неясно, что явилось причиной этого – политика или погода. Февраль – довольно холодный месяц, по египетским меркам, время ветров, несущих в себе не только неуютную промозглую прохладу, но и пыль. Пыль всепроникающая, колючая. Мне, во всяком случае, она именно таковой показалась.
Я вытащила из сумки блокнот. На первой странице не пишущей, как обычно, шариковой ручкой было нацарапано название центра подводного плавания. Там же – адрес, номер строения на набережной и номер телефона владельца-египтянина.
Тот русскоговорящий мужчина звонил с Машиного. Заикаясь, он промямлил что-то вроде того, что он – лицо случайное, его просто попросили позвонить с оставшегося в Машином ящике телефона кому-нибудь из родственников и друзей. Разумеется, он нажал «мама» и соединился со мной. Насчет того, что сам он в центре не работает, мужик скорее всего врал. Я была уверена, что дайвинг-центр под названием «Golden Fish» ориентирован в первую очередь на соотечественников. Очевидно, «Золотая рыбка» – это та самая пушкинская «владычица морская», а наш брат турист, как правило, ни на каком ином языке, кроме русского, не говорит. В Египте русские инструкторы работают полулегально. Проблем обычно не возникает… до того момента, разумеется, пока не случается серьезная неприятность. Тогда появляются всевозможные инспекторы из самых разных контролирующих организаций и начинают шерстить бедного владельца. Пока хозяин выкручивается, раздавая взятки направо и налево, персонал разбегается. Люди либо ждут, пока буря уляжется, либо находят другую работу, как правило, где-нибудь неподалеку.
Ахмед не сразу нашел дорогу и немного поплутал по неприглядным дахабским подворотням. Он даже едва не задавил маленькую отару, состоявшую из полутора десятков клочковатых пыльных овец. В очередной раз мой шофер проскочил «не туда» и, разворачиваясь в тупике, не заметил группу замурзанных парнокопытных, уныло пасшихся среди куч бытового и строительного мусора. Один из баранов получил легкий удар бампером в толстый зад. Недовольно взмемекнув, он отскочил в сторону, но при этом все равно не выпустил изо рта цветастый полиэтиленовый пакет, уже наполовину пережеванный.
Наконец мы остановились на небольшой площадке, с которой можно выйти на пешеходную часть городской набережной. Парадный вход в нужный нам центр подводного плавания, совмещенный с магазинчиком и маленьким кафе, располагался со стороны променада, а ворота для машин, доставляющих баллоны и прочее оборудование, выходили в подворотню. Разумеется, и сам дайвинг-центр, и магазин, и кафе были закрыты, было еще слишком рано.
Я решила не ждать, вернулась в машину и спросила Ахмеда, знает ли он, как проехать к «Голубой бездне». Тот почему-то не сразу понял, о каком месте я говорю, но затем сообразил и энергично закивал головой. Я решила не пытаться звонить хозяину дайвинг-центра, все равно в этом не было никакого смысла. Лучше мне побыть там… одной. Я сама не знала, почему лучше, но… В общем, мы поехали.
«Blue Hole» в буквальном переводе с английского – «Голубая дыра», но по смыслу правильный перевод – скорее «Голубая бездна». Это мекка аквалангистов всего мира. Каждый существующий в мире дайвер либо уже побывал здесь, либо твердо знает, что в один прекрасный день совершит здесь одно из самых интересных и крутых своих погружений. У кого-то с «Голубой бездны» все начинается, у кого-то на ней все заканчивается. Маша клятвенно обещала, что не подойдет близко к этому месту, пока не получит мастерского сертификата. Обманула! И как обманула! Я не могла даже в кошмарном сне представить, что такое может случиться!
По абсолютно пустой дороге мы приехали быстро. Мне казалось, что я потеряла способность чувствовать. То есть какие-то ощущения, разумеется, все же присутствовали, но это были как будто не мои ощущения, словно я в кино. Смотрю фильм, и при этом сама же непонятно зачем в нем играю. Фильм – дрянь! То ли Феллини, то ли Антониони, то ли Пазолини. Чертовы кумиры моей молодости!
Ахмед не мог знать, что случилось, но подозревал, видимо, что я не в себе. Парень откровенно беспокоился об обещанной на ближайшие дни работе и решил не отступать от меня ни на шаг. Он заботливо подхватил меня на выходе из машины и бережно взял под локоть.
Открывшийся пейзаж потрясал своей незатейливостью. Самый обычный пляж с навесами и шезлонгами. Жмутся друг к другу арабские лавочки со стандартным набором товаров: папирусы, кальяны и футболки, тоже закрытые. А вот в большинстве кафе уже началась неторопливая жизнь. Сонные хозяева и работники запалили угли в жаровнях и начали расстилать пестрые циновки. Каждые десять-двадцать метров берега «контролируются» каким-нибудь бедуинским кафе. Отдыхая между погружениями, аквалангисты могут заказывать себе в кафе еду и напитки, а могут экономить и пить лишь принесенную с собой воду. Платить все равно придется – за топчан, за ковер, за столик, за факт собственного присутствия… Цены на еду и напитки соответствуют недорогой московской закусочной, то есть, по египетским меркам, баснословно высоки.
Сразу за лежаками плещется море, каменистое мелководье. Пять-шесть метров от берега вы идете по колено в прозрачной бирюзовой воде. Еще один шаг – и глубина уже… пятьсот метров ! Этот фантастический природный колодец имеет почти строго вертикальные стены и, продвигаясь метр за метром, можно проследить, как меняются формы жизни в зависимости от глубины. Обитатели мелководья – яркие и праздничные – в основном кишат у разноцветных кораллов поверхности, сверкают в золоте прорывающихся солнечных лучей. По мере погружения в пучину из всех цветов остается только синий. Рыб становится все меньше, они куда мрачнее своих порхающих наверху собратьев, но зато выглядят очень таинственными. В этой синеве вам может посчастливиться встретиться с кем-нибудь по-настоящему большим: с рыбой-наполеоном или даже с безразличной к вам акулой. Колодец «Голубой бездны» как будто специально создан для наблюдения за изменениями подводной жизни.
Много лет назад я приезжала сюда и видела все это своими глазами. Но это было давно, очень давно. Я знала, что когда-нибудь вернусь – но и в страшном сне не могла себе представить, что это произойдет именно так.
Я велела Ахмеду ждать возле машины, а сама пошла вперед вдоль берега. Сразу за чередой ларьков и кофеен началась «Мемориальная стена». Когда-то мне, как и каждому с аквалангом, тоже настоятельно порекомендовали вчитаться в надписи, выбитые в скальной породе и на каменных плитах. Там нет могил, только память о тех, у кого могил нет и никогда не будет. Они навсегда остались в «Голубой бездне». Родным и близким не удалось ни найти их, ни даже поднять на поверхность, чтобы проститься. Имена вырублены и вырезаны на самых разных языках, больше всего – на английском, русском и арабском. В прошлый раз их было меньше. Скоро скалы не хватит, и скорбные надписи покроют и соседнюю каменную глыбу, возвышающуюся над холодной синевой Красного моря.
Я прошлась вдоль плит, вчитываясь в страшные слова и безжалостные даты. Не смогла пройти мимо леденящей душу надписи, напоминающей о юном аквалангисте, который ушел под воду пару лет назад. Погибший был Машиным ровесником. «Have a fan dive!», «Кайфовой подводной прогулки тебе!» вместо будничного «Спи спокойно!» пожелали те, кому он был дорог. Я прижалась лбом к серому камню и зарыдала. Самое жуткое, что мне стало нестерпимо жалко не Машу, а себя! Я ощутила себя брошенной и забытой. Ведь моя дочь видела этот жуткий «вернисаж» и должна была подумать о тех, кому она нужна на этой земле. В первую очередь подумать обо мне! Я понимала, что Маша обо мне не подумала. Что заставило ее пойти на этот безумный, бессмысленный риск?
Красивейшая часть «Blue Hole» – ворота расположены на глубине между отметками пятьдесят шесть и семьдесят пять метров. Всякий дайвер мечтает побывать именно там, чтобы увидеть ворота. А еще лучше – полюбоваться на это чудо природы снизу, метров с восьмидесяти. Все бы ничего, но обычное снаряжение и сжатый атмосферный воздух позволяют абсолютно безопасно погружаться до тридцати метров. Опытные и хорошо обученные аквалангисты могут дойти и до сорокаметровой отметки. Но сорок – это предел.
На большей глубине в организме человека, дышащего сжатым атмосферным воздухом, начинаются процессы, которые могут привести к самым тяжелым последствиям. В крови от огромного давления растворяется слишком много азота, что может тут же, на глубине, привести к азотному наркозу – мгновенному опьянению, потере ориентации и засыпанию. Азотный наркоз не похож на алкогольный. Он всегда внезапный, всегда неожиданный. Никогда нельзя точно предсказать, шарахнет ли тебя сегодня и завтра на одной и той же глубине, при одной и той же температуре воды. Ни железная сила воли, ни атлетическая тренированность тела не помогают. Растворенный в крови азот может привести и к кессонной болезни, так как у аквалангиста может не хватить времени для постепенного безопасного всплытия с декомпрессионными остановками. В этом случае при выходе из воды кровь просто вскипит пузырьками азота, так бурлит кока-кола в открываемой бутылке. Азотные пузырьки закупоривают сосуды мозга, сердца и далее везде. К тому же и кислород на большой глубине приобретает токсичные свойства. Но главная беда даже не в самом азотном наркозе, кессонной болезни или отравлении сжатым кислородом, а в том, что подобные реакции строго индивидуальны и параметры их наступления отличаются даже для одного человека в разные дни. Поэтому многих все же «проносит», и немало счастливчиков гордо рассказывают, как на их дайв-компьютерах зафиксировалась отметка «80», и о том, какую красоту они имели счастье лицезреть на этой глубине. Иногда они лгут, иногда говорят правду, но пример их случайных удач толкает на «подвиги» все новых и новых поклонников подводной разновидности «русской рулетки» и превращает «Голубую бездну» в бездонную братскую могилу.
