ГСБ, постоянно нуждающаяся в искусствоведах, с радостью приняла его в свои ряды. Теперь он водил иностранных туристов по городу и в музеи, не брезгуя чаевыми, которыми иностранцы одаряли внимательного экскурсовода, а вечерами составлял для конторы отчеты о подслушанных разговорах.
Конечно, Антону, жаждущему настоящей власти, этого было мало, и он трудился с рвением, достаточным, чтобы начальство обратило на него внимание. Но начальство не спешило повышать его в должности и в чинах: никто не любит чересчур активных сотрудников, от них только лишняя головная боль.
Наверное, так бы и оставался лейтенант Мостовой на низовой работе, если бы не один политик, Вольдемар Викторович Французов, коллекционирующий предметы искусства. Два жгучих чувства – страсть коллекционера и тщеславие – встретились на одном из аукционов и подружились. Вернее, сначала эта дружба была односторонней: искусствовед дружил с Французовым, а Французов только позволял Антону с собой дружить – выгуливать собаку, раскуривать новую трубку, носить портфель с документами. Антон, как когда-то с Витьком, покорно сносил унижения и ждал своего часа. И он пришел. Чувство благодарности к невзрачному лейтенанту Французов испытал, когда Мостовой принес ему в подарок яйцо Фаберже, изъятое при обыске в квартире одной почтенной старушки, содержавшей публичный дом. Поскольку напарник Мостового интересовался исключительно сейфом старушки, Антону удалось вынести из квартиры яйцо, незаметно спрятав его в плавки.
В благодарность за эту услугу Французов, став губернатором, назначил Антона Антоновича начальником личной охраны, а затем и начальником всей ГСБ.
За годы службы на этом посту Мостовой стал для своих подчиненных непререкаемым авторитетом, человеком стальной воли, для губернатора – другом, для губернских барышень – секс-символом и завидной партией. Но его не особенно волновали женщины и уже не приносили полного удовлетворения деньги, получаемые от предприятий, акционером которых он являлся: единственной целью и смыслом жизни оставалась для него власть.
«Конечно, к своим годам я кое-чего добился, – думал полковник, растирая тело полотенцем докрасна. – Но этого мало. Мало!..»
Мысль о том, что годы уходят безвозвратно, постоянно портила настроение молодого полковника, насылая бессонницу. Но пока карьерный рост не просматривался даже в отдаленной перспективе.
Антон Антонович оделся, вышел в гостиную, и тут его взгляд упал на часы. Стрелки показывали семь тридцать.
– Что у меня сегодня? – спросил полковник, сняв трубку.
– Прием посетителей, господин полковник, – ответила трубка голосом его секретаря и ординарца лейтенанта Бычкова.
– Уже сидит кто-нибудь?
– Оперативник Кривошей из отдела наружного наблюдения.
– Пусть пока сходит позавтракает, приму в десять ноль-ноль, – распорядился полковник.
Ровно в десять утра в кабинет полковника осторожно постучали, и на пороге появился Бычков.
– Кривошей в приемной, ваше высокоблагородие, – доложил ординарец.
– Введи! – распорядился полковник.
Бычков ввел человека в сером плаще, беспардонно подтолкнул его к центру кабинета, а сам застыл у двери.
– Разрешите доложить, товарищ полковник? – спросил Кривошей. Он в минуты волнения иногда называл офицеров по старой привычке словом «товарищ», но потом исправлялся. И то верно: ну какой полковник ефрейтору товарищ?! Намудрили что-то с этим «товарищем» бывшие.
– Должно быть, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз ты явился без вызова? – Антон Антонович подошел к бару и налил себе рюмку коньяку. – Ну, докладывай.
– Я вчера работал среди народа на автовокзале, – начал Кривошей.
– Меня уверяли, что там не бывает народа, – удивился полковник. – Ну, и что там случилось?
Филер подробно доложил начальнику все, что видел и слышал вчера вечером в зале ожидания.
Полковник был прагматиком, ни в черта, ни в провидения не верил, но всегда с успехом использовал любые человеческие суеверия. О том, что в многонаселенном городе кормятся полчища колдунов, ведьм, гадалок и ведунов, Мостовому, естественно, было известно, особого внимания ГСБ эти мелкие шарлатаны, занимающиеся любовными приворотами и сглазами, не заслуживали. Но ясновидец – это нечто иное.
– Я хочу его повидать.
– Он здесь, господин полковник. Я вчера снял его с автобуса и привез в контору.
– И где же он ночевал?
– В камере для допросов. – Кривошей по сдвинутым бровям полковника понял, что начальству это не понравилась. – Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, мы ему создали условия как родному! Вот господин лейтенант может подтвердить.
– Так точно, – подтвердил Бычков. – Накормили, подушку пуховую дали, одело, как ВИП персоне, утром в сортир проводили, все честь по чести.
– Сходи приведи его, – приказал Мостовой секретарю и повернулся к Кривошею. – Благодарю за службу!
– Рад стараться, ваше превосходительство! – гаркнул Кривошей и четким строевым шагом вышел из кабинета.
Оставшись в одиночестве, начальник ГСБ выпил коньяк и задумался. Ясновидцы могут манипулировать толпой, и важно знать, в какую сторону они эту толпу в час Х поведут. Если в нужном направлении – замечательно. За примерами далеко ходить не надо: вот буквально недавно поп Гапон…
Сейчас полковнику предстояло в процессе беседы понять, насколько ясновидец лоялен к власти. И, в зависимости от его лояльности, либо позволить и дальше практиковать в городе, либо выслать за пределы губернии.
Маэстро спокойно вошел в гостиную.
– Присаживайтесь. – Полковник чуть приподнялся за столом и указал ясновидцу на кресло.
– Я арестован? – спросил маг.
– Конечно, нет, – удивился Мостовой. – Почему все думают, что СБ – это репрессивный аппарат? – И улыбнулся. – Можете не отвечать, вопрос риторический.
Маэстро не ответил и сел.
Некоторое время они оба сидели молча. И чем дольше Антон Антонович всматривался в рельефные черты лица мага, тем явственнее ощущал, что этот человек обладает какой-то неизвестной ему силой. У полковника внутри образовался холодок, по коже пробежали предательские мурашки. Полковник вздрогнул и машинально вытер лоб платком.
– Не беспокойтесь, вы здоровы, – успокоил его маэстро. – Просто весна, неспокойное время года. То тепло, то морозит.
– Вы читаете мысли?
– Нет, мысли прочесть невозможно. И те, кто утверждают, что читают – лжецы. Но я хорошо понимаю язык мимики и жеста. Все, о чем человек думает, отражается на его лице. У вас дернулся уголок губы, и по телу пробежала дрожь.
«Нужно наших агентов тоже обучить физиогномике, это значительно упростит их работу. Жаль, что я не додумался до этого раньше», – подумал Антон Антонович.
– Простите, что побеспокоили вас, но мне доложили, что на вокзале вы предсказали будущее какому-то парню. А любопытство – мой порок, от которого я не в силах избавиться.
– Спрашивайте.
– Неужели действительно можно предсказать будущее?
– На это были способны несколько человек, настоящих ясновидцев. Да вы о них слышали: Кассандра, Жанна д’Арк, Нострадамус, Вольф Мессинг… Ну и, конечно же, библейские пророки.
– А вы?
– О нет, я просто артист эстрады. Мне пару раз из десяти удается рассмотреть кой-какие фрагменты будущего. Вчера на вокзале так и случилось.
«Пусть даже двадцать процентов, все равно он полезен. Получить с его помощью информацию, которую не добудешь прослушкой – большая удача. Стоит наладить контакт».
– Знаете, о чем я подумал? Завтра у губернатора состоится ассамблея. Ну, наподобие тех, которые ввел в России Петр Великий: небольшие развлечения, фуршет, танцы. Будут только свои, ближний круг губернатора с женами, и вполне приличная закуска. Я прошу вас дать на ассамблее представление. И если удастся – предсказать нашей элите будущее.
– Не стоит, – встревожился маг. – Я и так корю себя за то, что на вокзале утратил осторожность. Правда бывает опасной, даже смертельной.
Отказ ясновидца только подстегнул желание полковника, а он умел убеждать людей.
– Согласен, – сказал полковник. – Правда не нужна обывателю, она может потрясти его недоразвитый ум и подтолкнуть к разрушающим действиям. Но руководителям знать правду о будущем необходимо, это может помочь им избежать ошибок в отношениях с простыми людьми.
– Думаете, их это заботит? – усмехнулся ясновидец.
– Так они говорят, – уклонился от прямого ответа Мостовой.
Маэстро смотрел на полковника внимательно:
– А вы сами-то верите в то, что говорите?
– Я только себе и верю.
– Ловко вы устроены…
– Антон Антонович, – подсказал полковник.
– Спасибо. Ловко вы устроены, Антон Антонович, – повторил маг. – Верить самому себе – редкое свойство для политика.
– Я не политик, я солдат, – сказал полковник. – Но я вас очень прошу дать представление на ассамблее.
