Он молча сидел и смотрел на нее, впитывая каждое мгновение их безмолвного разговора. Она также молча смотрела на него, сначала встревоженно, потом с легким недоумением, потом строго, а потом. Он не мог понять, с каким выражением она на него смотрела. Время остановилось.
Он сидел и смотрел на нее снизу вверх, и это ощущение – что он смотрит на нее снизу вверх, словно стоя на колене перед Прекрасной Возлюбленной, – осталось с ним на всю оставшуюся жизнь.
Когда время снова пошло, он медленно, чтобы не «спугнуть» его течение, не «выпасть» из него, взял ее за руку и вопросительно заглянул ей в глаза. Ее глаза ответили согласием. Он поднялся – и оказалось, что она высокая, тонкая, легкая, изящная и притягательная. Он шагнул к ней, в сиреневое облако ее духов, кожи, волос, и, мимолетно сам себе поразившись, наклонился и поцеловал ее в теплые, сладкие губы.
Он и представить себе не мог, что способен на такое, эта минута его настолько захватила, что он не обращал внимания на то, что происходило вокруг, и даже на то, что всего в метрах трех от них, прислонившись плечом к раме французского окна, стоял молодой мужчина и смотрел на них. Он постоял пару минут – и вышел из зала, словно сумеречная тень от колыхнувшейся кружевной занавески, неслышной скользящей походкой.
Наконец он оторвался от ее губ – он так долго не дышал, что его сердце почти перестало биться, и он был просто вынужден оторваться от ее губ, чтобы вдохнуть воздуха. Если бы не эта необходимость – дышать, он бы никогда не оторвался от нее, не отстранился, а так бы и стоял, прижавшись своими губами к ее горячему, нежному рту, вдыхая аромат сирени и чувствуя тепло ее тела. А потом – она улыбнулась и пошла к выходу, ведя его за руку, как маленького мальчика.
Со стороны это выглядело, наверное, странно-трогательно: тоненькая, изящная темноволосая девушка ведет за руку – так, как мамы водят маленьких мальчиков – высокого, широкоплечего, взрослого мужчину, похожего на скифского воина. Эта аллегория дошла до его сердца быстрее, чем до разума, – и она сжала его сердце и наполнила слезами глаза. Он мечтал о том, чтобы его мама куда-нибудь вела его за руку, мечтал – и в детстве, и во взрослой жизни, мечтал безнадежно – ведь он не знал своей мамы.
И вот теперь, когда была прожита большая часть жизни, когда остались позади трудные годы учебы и мыканья по чужим углам, кандидатская, докторская, научные звания, труды и премии, когда казалось, что в его жизни уже ничего не изменится – один научный симпозиум будет сменяться другим, лекции в Кембридже – лекциями в Оксфорде, завершенный проект – новым, Жизнь дала ему то, на что он уже и не надеялся.
Любовь.
Он, живший практически отшельником и благодарно принимавший свое добровольное одиночество, сейчас был так счастлив тем, что теперь его жизнь изменилась абсолютно, что его одиночество теперь закончилось.
Они сразу стали жить вместе. Она словно не имела прошлого, а ее настоящее и будущее было связано с ним, и только с ним. Она быстро и естественно решила все вопросы, связанные с регистрацией брака, свадьба прошла очень камерно, без шума, с минимальным количеством приглашенных.
С ее стороны не было ни родственников, ни друзей. Он не задавал вопросов – эта ситуация не была для него необычной, ведь у него самого не было родственников, а друзей у знаменитого ученого, которого считали баловнем судьбы, практически не было.
С его стороны на свадьбе присутствовала директор его детдома, которой он оплатил поездку в столицу, и его духовник. Да, у него – выдающегося, дерзкого генетика был свой духовник, священник, который много лет назад стал для него настоящей отдушиной. Он мог говорить с ним обо всем и приходил в церковь не на исповедь, а именно поговорить «за жизнь» с понимающим и здравомыслящим человеком.
Они редко касались вопросов веры, в начале взаимоотношений негласно договорившись не напрягать друг друга темами, которые могут вызвать лишние эмоции и нарушить их установившуюся дружбу, приятную обоим. Разве хорошие человеческие отношения не стоят того, чтобы их сохранять? Вот так, приноравливаясь друг к другу и не навязывая своих убеждений во имя сохранения дружбы, они общались уже около пятнадцати лет – с тех пор, как он переехал в этот большой город.
И вот теперь на этом скромном торжестве собрались, собственно, все близкие люди, которых знали и любили он и она. Он – за свою более, она – менее продолжительную жизнь. Все прошло спокойно, сердечно, мило и очень красиво. Она постаралась, чтобы их квартира, где проходил свадебный обед, была убрана в романтическом стиле: много цветов, приятных ароматов, красивой посуды, кружевные занавески на окнах – когда она все успела сделать? Но все эти запахи постепенно вытеснил нежный аромат сирени – он так и не понял: это ее духи или собственный запах? Да и какая разница? Этот запах просто вошел в его жизнь и остался в ней навсегда.
После свадьбы они уехали на Мальдивы – один из коллег рассказал ему о потрясающих мальдивских закатах, и он захотел, чтобы она смогла ими полюбоваться.
Ей понравились их тихие вечера у океана, неспешные ужины прямо на песке у волн, но особых восторгов она не высказывала.
Гораздо больше она интересовалась его работой, достижениями, открытиями. Постепенно их жизнь вошла в простой ритм: все вращалось вокруг него, и ее жизнь – тоже. Казалось, что она любит его так самозабвенно, что все другие интересы, если таковые и были раньше в ее жизни, – просто испарились за ненадобностью.
Она оставила учебу, свои увлечения, друзей – и полностью посвятила себя его комфорту и удобству.
Он жил в раю. Он много творил в эти годы – ему казалось, что время остановилось, так много он успевал, потом ему показалось, что время повернулось вспять, – он чувствовал себя на десять лет моложе. К нему вернулась энергия, вкус к жизни, ее очарование. Ему хотелось жить.
Единственное, что стало со временем омрачать их радостное упоительное существование, – у них не было детей. Он сам точно не знал, хочет ли он ребенка, – его собственное счастье было ревниво, но вот она – он был уверен – точно хотела их дитя, хоть и не говорила ему об этом напрямую.
Но он видел, какими особенными глазами она смотрит на пары с колясками, а когда у нее вырвалось, что у них мог бы быть в семье еще один гений, он не смог перед этим устоять – для него было достаточно ее намека на пожелание.
И тогда он задумался – почему у них нет детей. Как можно деликатнее он под видом профилактического обследования отправил ее к знакомым докторам и сам прошел такое же: оказалось, что им для полного счастья не хватало микрона. И тогда он, генетик с мировым именем, решил во что бы то ни стало устранить эту несправедливость, допущенную свыше, и восполнить этот недостающий микрон.
Она радовалась, глядя на то, что ее любимый муж ушел с головой в разгадывание очередной загадки, – он сказал ей, что проблема, над которой он сейчас работает, может сделать счастливыми большое количество людей по всему миру. Она любила его за этот альтруизм, помогая всеми доступными ей средствами.
Иногда ему требовалось полное уединение – и в доме, который из просторной холостяцкой квартиры превратился в собственный этаж элитного дома, становилось так тихо, что нельзя было поверить, что это самый центр большого города. А потом она купила для них замечательный загородный дом, который стал для него воистину настоящим сюрпризом: она это сделала тихо, без единого намека, быстро и просто виртуозно. Дом был обставлен в лучших традициях классического ренессанса: добротная, элегантная мебель, изысканные обои и шпалеры, золоченые рамы картин, скульптуры.
Но главным подарком для него стала та картина, благодаря которой они познакомились: девушка в сине-золотой маске, с прядями каштановых волос, свободно рассыпавшихся по спине. Теперь его уже не мучил вопрос: свободно ли ее сердце? Он знал, что ее сердце занято, занято им, и эта мысль наполняла его счастьем.
И вот теперь, сидя перед пробиркой, в которой шла длинная генетическая реакция, в случае успеха обещавшая ему нобелевку, – он мечтал о том, как им будет хорошо втроем, каким замечательным будет их сын, и главное – они будут полностью счастливы. Им уже не о чем будет больше мечтать.
Монитор выдал ему оповещение, которого он ждал последние несколько лет: его сердце чуть не выпрыгнуло из груди и забилось, каждым ударом отзываясь болью в груди, – свершилось. Ему вспомнилась фраза: «Богу – богово, кесарю – кесарево». Ну и кто сегодня Бог?! Он подошел к окну, посмотрел в голубое высокое небо – и торжествующе рассмеялся смехом победителя.
Он принадлежит ей. Навсегда.
Она жила безоблачной, прекрасной жизнью, похожей на счастливый сон. Муж ее обожал, она купалась в лучах его славы, посвятив свою жизнь ему и его гению. Они жили в полном достатке, у нее было все, что только она могла пожелать. К ней относились с уважением – ведь она была любимой женой ученого с мировым именем. Они объездили «весь свет» и, наверное, в мире не было «такого чуда», которого бы она не увидела.
