– Ничего с этим не поделаешь. Мне сегодня сказали правильную вещь: все президенты давали в рот своей секретарше, но только Клинтон попался на этом. Так вот и с тобой. Есть многие, кто этим злоупотребляют, но видео – только с тобой. И вышло в Интернет оно в самый неподходящий для всех нас момент.
Я вспомнил про деньги. Год назад мы подписали контракт, по которому должны получать по 5 тысяч долларов ежемесячно. Но на руки нам выдавали лишь по 30 тысяч рублей. Остальные руководство откладывало на депозит, обналичить который можно только после ухода с проекта.
– А что с теми деньгами, которые у нас накопились на депозите?
– Все нормально. Как и было обещано, 10 сентября с вами рассчитаются. Только одна маленькая формальность… Оля должна остаться на проекте.
– То есть как?
– Так. В случае, если она решит уйти и вы сегодня уйдете вдвоем, вы теряете все накопленные деньги.
– Вы знаете, что для Оли это может стать делом принципа и я не смогу, да и не стану на нее влиять.
– Я не думаю, что с ней будет сложно. Скоро начнется «Утро на ТТТ», где она будет вести свою рубрику про красоту. Не думаю, что Оля захочет ее потерять.
– Если рассматривать мой уход с проекта навсегда, то, естественно, она уйдет, но если верить сказанным вами словам про то, что я вынужден уйти на определенный срок, то это меняет дело. К примеру, я могу сказать сегодня на Лобном, что ухожу по семейным обстоятельствам. Мол, надо решить сложности, возникшие дома. В этом случае не думаю, что она будет против.
– Думаю, ты вправе говорить то, что посчитаешь нужным. Давай позовем Олю.
– Давайте.
– Я позову, – сказал Саша, до этого момента сидевший молча. Он быстро набрал на кнопках мобильного телефонный номер: – Тань, позови, пожалуйста, к нам Бузову.
Через несколько секунд по громкой связи тот же командный женский голос объявил: «Оля, выйди к железному мосту».
Заботливые администраторы в пять минут привели Олю. Она была так же весела и беззаботна, как и полчаса назад. Германовский повторил в той же последовательности свою речь: сначала выключи петлю, потом тираду про депутата, про ролик, про больших дядей, про надвигающиеся выборы. Подготовив ее морально, он зафиналил:
– Мы с Сашей сделали все, что было в наших силах, но Рома должен сегодня уйти.
– Как?! – Оля реагировала вполне адекватно, не бросилась в слезы и причитания. – А нельзя это как-то отложить? Перенести? – Я ожидал слез с первых секунд и очень этого боялся, а тут вполне взвешенная безэмоциональная речь. Она меня сильно удивила. Мне даже сложно было определить, волнуется ли она в этот момент или нет. – Хорошо, тогда мы уходим с ним вместе, – опять же совершенно спокойно сказала она.
– А вот это исключено. – возразил Германовский. – В случае, если вы уходите вместе, вы потеряете все накопленные деньги на депозите, да и не забывай про твое утреннее шоу, им тоже придется пожертвовать.
– Николай Алексеевич, а нельзя на месяц, на два… – Он отрицательно качал головой. – Но восемь месяцев – это же очень много! Это почти год!
– Да, и с этим ничего не поделаешь. Ты можешь сказать, что как пара вы остаетесь. В конце концов, Рома полгода сидел и ждал тебя на проекте. Наверное, просто наступила твоя очередь. Да, и еще… Я обязательно расскажу об этом ребятам. Не всем. Старичкам: Насте, Сэму, Солнцу, Степе, Виктории. Это не будет обсуждаться в кадре, но знать будут все. Уроком будет.
– Но так глупо!.. Рома уходит за наркотики… уж кто-кто, но не он! У нас есть люди, которые в этом плане вообще от рук отбились, – сопротивлялась Оля.
– Да мы обо всем прекрасно знаем, будем принимать меры, но повторяю, что компромата на них нет, а на Рому есть.
– Но как же я? Меня начнут травить по поводу того, что я не ушла за Ромой! Мы сами не раз осуждали тех, кто не уходит за своим избранником, а теперь я останусь! Что люди подумают?!
– Оля, не переживай: люди подумают то, что мы им скажем. Тебя не будут травить, я помогу. – После этих слов продюсера рвение Оли уйди за мной заметно поубавилось. Я ощутил одновременно облегчение и обиду. Облегчение от того, что за периметром выжить мне одному будет легче. Обиду – что она так легко поддалась на уговоры. Возникло дурацкое ощущение, что фразу «Я ухожу за Ромой» она выдавила из себя, внутренне того не желая.
Твою мать! Еще полчаса назад наши отношения мне казались единственным, что останется незыблемым в этой ситуации, и вот теперь я даже в них сомневаюсь. Как быстро все рушится!
– Ну ты как, не против, что я останусь? – повернувшись ко мне с увлажнившимися глазами, спросила Оля.
– Ладно, – я повернулся в сторону Германовского, оставив Бузову без ответа, – хорошо. Николай Алексеевич, но вы же понимаете, что я начну зарабатывать деньги… на своей узнаваемости…
– У канала могут возникнуть вопросы.
– Это не меняет дела. Мне же надо как-то жить.
– Думаю, что после Нового года мы решим вопрос о твоем возвращении либо о зарплате. Я поговорю с каналом, посмотрим, что они скажут на этот счет.
– Ну что ж, раз мы все обсудили, думаю, пора идти упаковывать вещи, – подытожил я.
– Николай Алексеевич, а можно Рома хотя бы до завтра останется? – Умоляла Оля.
– Как?
– Ну он выйдет за ворота, а потом с него просто снимут микрофон… мы тихонько в комнате посидим… последний вечер все-таки… – Оля не выдержала, голос дрогнул, и слезы брызнули из глаз.
– Ну, конечно, можно.
Мы разошлись. Они направились в аппаратную, а мы – в дом.
На Лобном месте все произошло обыденно. Все единогласно проголосовали против какого-то Малхаза. Бородина предоставила слово мне. Я сказал то, о чем договорились с продюсером. Никто из ребят не огорчился, хотя, если честно, мне этого очень хотелось. Скорее всего, никто не поверил в действительность происходящего, может быть, отчасти, потому, что не верили в реальность моего ухода, а может быть, потому, что Оля, пока я говорил, скромно улыбалась.
Меня спокойно, без истерик и причитаний довели до ворот и традиционно крикнули вслед: «Мы счастливы».
Первый день «за периметром»
...
Утром я проснулся еще на проекте, но мысли мои были уже далеко. Я как будто в последний раз окинул взглядом комнату. Все было такое родное и уже чужое. Вот эти неуютные темно-зеленые стены, на которых каждый сантиметр увешан Олиными фотографиями, пол, покрытый линолеумом, порванным в тех местах, где я двигал шкаф. Полка, два стеллажа для книг, которые сам делал для нашего домика. Книги, накопившиеся за три с половиной года, мое кресло, в котором я люблю читать, укрывшись пледом, кровать под скошенным потолком, в которой так редко был секс. Окно, за которым хорошая погода…
Я спустился вниз, зашел на кухню. На столе были разбросаны обертки от печенья, крошки, грязный нож, полпалки вареной колбасы, засохшей на срезе, очистки от картошки и лука. Из холодильника воняло как из помойного ведра. По всей вероятности, кто-то забыл там лук, и тот, пролежав, наверное, месяц, протух. Кухня на «Д2» – это катастрофа, длящаяся три с половиной года! Бороться с этим бесполезно. Тут никто не убирает. Меня всегда это бесило.
Брезгливо взяв тарелку из стопки грязной посуды, стоящей в раковине, я отмыл ее от жира, засыпал туда кашу быстрого приготовления и залил кипятком. Расчистил на столе ровно столько места, сколько мне было необходимо для завтрака. Съел быстро кашу. Тарелку мыть не стал. Она вполне гармонично вписалась в натюрморт на столе.
Наше прощание не было долгим. Оля довела меня до машины, причитая по дороге. Мы обнялись, пожелали друг другу силы, ума и терпения, сказали, что любим, и я поехал. Она помахала рукой, стоя на фоне подвесного моста, по которому я вчера вернулся с встречи с продюсером и шеф-редактором.
На Казанском вокзале в поезде номер четыре, в восемь сорок восемь, точно по расписанию, началась моя жизнь «за периметром».
...
Родители встретили меня в Армавире на вокзале. Такие милые, маленькие, любящие! Приятно…
Добрались до дома быстро. Мама на скорую руку делала завтрак.
– Ты в этот раз надолго?
– Не знаю.
– Как это не знаю? Тебе когда надо быть снова на проекте?
– Не знаю…
– То есть как не знаю?
– Мам… я ушел…
– Откуда ушел?
– С проекта.
– Как это?!
– Ушел с проекта?! – подключился папа.
– Да!
– Что случилось?
– Насовсем ушел?!
Вопросы родителей посыпались как горох.
– Не знаю, – с натянутой улыбкой отвечал я, думая, как правильнее все подать.
– И как все произошло?
– Так ты больше туда не вернешься?
– А что дальше?
– Давайте не так быстро. Можно все по порядку? Отлично! Позавчера меня вызвали на разговор с продюсером. Я пришел, и ребята мне популярно объяснили, что в Интернете плавает ролик, где я курю.
– Ты куришь?!
